– Ведь ты хочешь сказать «да», девочка, – сказал он и поцеловал ее. – Скажи «да», – шепнул он, касаясь губами ее шеи.
– Не могу. Я замужняя женщина.
– Ты – вдова, не ставшая женой.
Продолжая целовать ее, Пейтон расшнуровал ей жилет, и рука его проникла под блузку. Он ласкал ее груди, теребил соски и довел Кирсти до изнеможения.
Не в силах больше сопротивляться, она обвила его шею руками и прильнула к нему. Опомнилась она, когда почувствовала, что он гладит ее между ног. Сделав над собой усилие, девушка вырвалась из его объятий и бросилась бежать.
В дверях она столкнулась с Йеном, едва не сбив его с ног, и помчалась дальше.
– Эта женщина твердо решила превратить меня в калеку, – сказал Пейтон, наливая себе кружку вина в надежде, что несколько стаканов потушат пожар желания. Он обернулся к Йену и, заметив, что тот хочет что-то сказать, быстро добавил: – Я не в настроении выслушивать шутки. Одно слово о том, что я, должно быть, старею и теряю свое очарование, и я за себя не отвечаю. – Он залпом выпил вино и снова наполнил кружку.
– Может, девушка вас не хочет, – сказал Йен.
– Хочет. Так же сильно, как я ее.
– Ведь она девица, к тому же соблюдает супружеский обет.
– Это мне известно.
– Тогда почему бы вам не оставить ее в покое? – спросил Йен, усаживаясь.
– Не могу, – рявкнул Пейтон, затем вздохнул и запустил в волосы пятерню. – Я просыпаюсь по ночам весь в поту и с трудом сдерживаюсь, чтобы не броситься в ее комнату, не забраться в ее постель и не овладеть ею.
– Так поступать нехорошо. Ведь она не похожа на женщин, с которыми вам приходилось иметь дело.
– Я знаю.
Йен вытянул ноги, некоторое время пристально смотрел на свои сапоги, затем вновь перевел взгляд на Пейтона.
– Ну, затащите вы ее в постель. Что дальше?
– Снова потащу. Йен поморщился.
– Не знаю. Может, после двух-трех недель безумной любви до потери сознания ко мне вернется рассудок, и я вновь стану хитроумным парнем.
Йен расхохотался.
– Как только станет известно, что она живет под одной крышей со мной, все решат, что мы с ней любовники, независимо от того, оставлю я ее в покое, как ты говоришь, или нет. А, учитывая тот факт, что она состояла в законном браке в течение пяти лет, никому и в голову не придет, что я соблазнил невинную девицу. Можешь считать меня несправедливым, даже жестоким, я не стану строить никаких планов на будущее, прежде чем не пойму, что на меня нашло.
– Может, это и к лучшему. – Йен налил себе вина. – Как вы думаете, она действительно попыталась бы сегодня убить этого негодяя? – спросил он, снова усаживаясь.
– Нет, – ответил Пейтон. – Она еще в замке передумала и потихоньку продвигалась к дверям. Увидела Авена и решила, что это Каллум.
– Вы объяснили ей, почему мальчики похожи, как близнецы?
– Я рассказал ей то немногое, что мне известно. Она на это никак не прореагировала. А тебе удалось раскопать что-нибудь?
– Его мать звали Джоан. Она была младшей дочерью свинопаса. Этот свинопас еще жив. Я собираюсь потолковать с ним в скором времени. Боюсь только, что не сдержусь и крепко отделаю этого дурня. Он, видите ли, выставил бедную девочку за дверь, едва узнал, что она брюхата. Люди думают, что он прекрасно знал, кто такой Каллум.
– Вот негодяй! Как он мог обойтись так с собственной дочерью?
– Думаю, об этой ветви семейного древа Каллуму рассказывать совсем не обязательно.
– И верно, ни к чему. Возможно, ему это известно, но я не стал бы проверять. Сообщи, если узнаешь что-нибудь еще, – сказал Пейтон, вставая. – А я попробую выяснить, не знает ли сэр Брайан что-нибудь о некой Джоан, дочери свинопаса, когда отправлюсь завтра в замок. Что ж, день выдался нелегкий, и если исходить из опыта предыдущих двух недель, то и ночка будет не из коротких. Выспись хорошенько, – добавил он со вздохом и направился к своей по-прежнему, увы, пустой постели.
Заслышав шаги Пейтона, Кирсти вцепилась в одеяло. У двери ее спальни он помедлил и пошел дальше, в свою комнату. Она с трудом сдержалась, чтобы не выбежать ему навстречу, и злилась на себя.
Этот мужчина хуже чумы. Она до сих пор не могла прийти в себя после любовных игр, которые он с ней затеял. Соски были напряжены и ныли. А главное – она все еще ощущала его пальцы между ног. И вспоминала об этом с удовольствием. А ласковые слова, которые он ей нашептывал, как ни старалась, не могла забыть.
Кирсти пришла в ярость – до чего же, оказывается, она слаба!
Да, эта ночь будет очень длинной.
Глава 7
Каллум и Мойра сразу же подняли глаза на Кирсти, едва та вошла в комнату, служившую детям спальней. Они сидели, скрестив ноги по-турецки на постели быстро поправлявшегося Робби, который полулежал на куче мягких подушек. Кирсти улыбнулась детям и поставила поднос с подслащенными медом овсяными печеньями и прохладным сидром.
– Ну, мальчик мой, – обратилась она к Робби, – ты очень неплохо выглядишь, и очень скоро, думаю, тебе можно будет встать с постели.
– Я хотел встать уже сегодня, но Крошка Элис не разрешила, – недовольно ответил Робби.
Кирсти обрадовалась. Желание встать с постели после болезни – верный признак выздоровления.
– Нужно слушаться Крошку Элис, мой мальчик. А теперь съешь-ка то, что она прислала тебе. Ты должен как следует есть, а то ведь кожа да кости. Дэвид, Алан и Уильям уверяли меня, что в жизни не пробовали таких вкусных овсяных печений.
– Они снова вертятся в кухне возле Крошки Элис? – спросил Каллум.
– Да. Они к ней привязались, – ответила Кирсти.
– Мало сказать, привязались. И к ней, и к Йену Сильному.
– Что ж, они люди хорошие.
– О да. Но Йен Сильный не учит их сражаться. Они еще слишком малы.
– Только через несколько лет придет их черед учиться искусству ратоборства.
Каллум ответил на это важным кивком, и Кирсти с трудом сдержала улыбку. Мальчик, дороживший своим положением ученика Йена, ревновал его. Каждое утро он вместе с Йеном отправлялся в подвал, на редкость просторное помещение, где Йен обучал его азам воинского искусства. Кирсти не могла не заметить, что настороженность Каллума и его гнев на весь белый свет стали постепенно исчезать. Видимо, Йен по-мужски поговорил с Каллумом, пытаясь избавить мальчика от чувства вины и стыда. Прямо на глазах у Кирсти Каллум изменился, и это глубоко взволновало девушку.
Она оставалась в комнате, болтая с детьми, пока они не прикончили и сидр, и печенье. Каллум заверил ее, что он вполне в состоянии оказать помощь Робби, если больному понадобится что-нибудь, так что Кирсти взяла поднос и понесла на кухню. Выглянув из окна, она увидела остальных мальчишек: они помогали Элис возиться в саду.
– Моя Элис очень полюбила мальчуганов.
Кирсти вскрикнула от неожиданности – она не слышала, как Йен приблизился к ней. К этому очень крупному мужчине, темному, не слишком красивому, покрытому шрамами, Кирсти с первого взгляда прониклась симпатией. В данный момент на лице его отражалась неловкость, можно было подумать, что он нервничает.
– Мне кажется, мальчики тоже к ней привязались, – заметила Кирсти.
– Да. – Йен провел пальцами по большому, неровному шраму на щеке и вздохнул. – Как вы планируете поступить с детьми? Когда минует опасность, я хочу сказать.
– Ну, никаких определенных планов у меня нет. Я собиралась отправить их всех к моему брату Юдарду, как отправляла других детей прежде.
– Я помню – вы рассказывали.
– Но потом все изменилось, и отсылать их стало слишком опасно. Ни у кого из этих детей нет семьи, так что скорее всего я оставлю их при себе. Может, когда-нибудь, когда мы все окажемся в безопасности у моих родных, я постараюсь подыскать семьи, которые захотели бы взять их, или определю к кому-нибудь в подмастерья. – Она пожала плечами. – Там видно будет.
– Да, конечно. – Он посмотрел в окно, на свою жену и мальчиков. – Мы поженились с Элис почти пятнадцать лет назад. Ей тогда едва исполнилось четырнадцать, мне – семнадцать. Она быстро понесла, но ребенок не выжил. И так еще два раза, в течение двух следующих лет. В последний раз что-то там у нее повредилось, как нам сказала повитуха. Думаю, это и к лучшему, уж очень Элис горевала по каждому ребеночку. Повитуха оказалась права, Элис теперь бесплодна, потому что больше ни разу детей не было.
– Как это грустно, – прошептала Кирсти, у которой сердце разрывалось при мысли о том, что пережила эта пара. Она догадывалась, о чем собирается и никак не может заговорить Йен, и с трудом подавила желание оставить детей при себе. К другим детям она не испытывала подобных чувств, видимо, потому, что ей удавалось быстро отослать их. А эти пробыли под ее опекой долго, и она прикипела к ним сердцем. Впрочем, для нее оказалось достаточно одного взгляда в окно, чтобы изменить свое мнение. Совершенно очевидно, что между Элис и тремя мальчиками образовалась нерушимая связь. Эти мальчики уже обрели дом, и было бы верхом жестокости отнять его у них. Когда Йен наконец снова поднял на нее глаза, она ободряюще улыбнулась ему.
– Что ж, если у вас нет никаких видов на этих мальчиков, может, позволите им остаться у нас с Элис. Конечно, я еще ни полсловечка не говорил ни Элис, ни мальчишкам, – поспешил он добавить. – Ведь они, так сказать, под вашей опекой и вообще, и я не знал, каковы ваши планы. Мне не хотелось тревожить Элис напрасными надеждами. К тому же люди мы не богатые.
– Йен, – сказала Кирсти, – эти мальчики – сироты, некоторых бросили родители. Я точно не знаю. Думаю, ты способен дать им гораздо больше, чем какой-нибудь приют, и обеспечить лучшее будущее. – У Йена вырвался вздох облегчения. – Ведь вы хотите взять только этих троих, не так ли?
– Ах, да мы взяли бы всех, и я собираюсь об этом сказать остальным. Никого не хочу обижать. – Он снова выглянул в окно, посмотрел на жену и трех маленьких мальчиков. – Просто с этой троицей, с ними моя Элис, похоже, как бы это сказать…
– Они очень привязались друг к другу, – подсказала Кирсти. – Я и сама заметила.
– Да. С другими не так. Мойра и Робби заняты сейчас друг другом. Потом, может, все и изменится. И если им когда-нибудь захочется жить со мной и Элис, мы будем рады принять их. Моя Элис будет их очень любить. Каллума, как я понял, ожидает лучшая доля.
– Тебе удалось узнать что-то еще о его родителях?
– Да. Как раз сейчас Пейтон, должно быть, ведет разговор с сэром Брайаном Макмилланом. Как только Пейтон сообщил ему, что мальчик похож на Авена так, словно они близнецы, сэр Брайан сразу понял, что речь идет о ком-то из Макмилланов. Это очень высокородная семья, и мало кто из посторонних походит на них внешне.
– А из родни матери никого не осталось в живых?
– Никого, достойного упоминания. По правде говоря, от тех, что остались, будет больше вреда, чем пользы. Они знали, что мальчуган остался один-одинешенек, но знать его не хотели. Так что незачем ему о них говорить.
– Что ж, это справедливо. – Кирсти печально покачала головой. – У меня в голове это не укладывается.
– Разумеется. Я заставил деда мальчика и его дядю рассказать мне все, что им известно, отблагодарил их, как они того заслуживали, и ушел.
По выражению лица Йена Кирсти догадалась, что славный шотландец уже успел предпринять кое-какие меры карательного характера в отместку за Каллума.
– Что ж, им же хуже. Йен, хочешь, чтобы я сама поговорила с Робби, Мойрой и Каллумом?
– Если вам не в тягость такой разговор. Думаю, вы лучше сумеете объяснить им, что мы с Элис будем ждать их решения. И убедите Каллума, что в любом случае я и дальше буду обучать его воинскому искусству.
– Ты хорошо на него влияешь, Йен. – Она улыбнулась, заметив, как покраснел суровый шотландец. – Я вижу, что в нем растет чувство собственного достоинства.
– Что ж, ладно. Пойду скажу моей Элис, пусть больше не скрывает, что полюбила маленьких слишком уж сильно. – Он направился к двери, ведущей в сад, и вдруг остановился. – Знаете, он вовсе не считает вас похожей на тех женщин, с которыми ему приходилось иметь дело.
Кирсти почувствовала, что яркий румянец заливает щеки, потому что сразу поняла, о ком речь..
– Он повеса.
– Конечно, повеса. Как же ему не быть повесой, когда он такой симпатичный? Девицы сохли по нем, еще когда у него начал ломаться голос. – Йен пожал плечами. – А свободный человек волен взять то, что ему предлагается, верно? Такова уж мужская повадка.
– Я ему себя не предлагаю.
– Знаю. Это-то и сбивает его с толку. Молодому человеку еще ни разу не приходилось ухаживать за девушками вроде вас.
– Вероятно, обстоятельства не способствовали, – проворчала Кирсти. Ее охватило страшное раздражение при мысли о том, как легко женщины оказывались в постели Пейтона.
– Вероятно. – Йен усмехнулся. – Так что стоит призадуматься, отчего, если ему так легко достается любовь, он бегает за одной маленькой девушкой, которая упорно говорит «нет», и с ума по ней сходит?
– Потому что я упорно говорю «нет».
Йен засмеялся:
– Вполне возможно. Я этого не знаю, да и знать не хочу. Моя Элис только раз взглянула на меня, а я – на нее, и все было решено. Мы сразу поняли, что созданы друг для друга. Я не осмелился бы думать и гадать, что там между вами и Пейтоном происходит. Если вас беспокоит, что мы с Элис осудим вас, выбросьте это из головы. Нам совершенно безразлично, скажете вы «нет» или «да». Вы вправе урвать себе хоть немного счастья. Как говорит моя Элис, после пяти-то лет ада вам и не то положено. Поступайте, как вам сердце подскажет, а об остальном не беспокойтесь.
– Думаю, куда разумнее с моей стороны на сей раз не прислушиваться к голосу сердца.
– Может, и так. Я просто хотел, чтобы вы знали: нас с Элис ваши отношения не интересуют.
– Спасибо тебе. А теперь иди. Осчастливь свою Элис.
Едва он скрылся за дверью, Кирсти осторожно выглянула в окно. По тому, как кинулись мальчишки навстречу Йену, было ясно, что не одну только Элис они успели полюбить. Кирсти наблюдала за тем, как Йен отводит жену в сторону, склоняется к ней и что-то говорит. Глаза Элис округлились, и она кинулась мужу на грудь. Кирсти видела, какое выражение появилось на лице Йена, видела, как он принялся неловко поглаживать ее по спине, и подумала, что женщина плачет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34