— Что? — отрывисто переспросила она.
— Твой кофе. — Мэйтленд указал на чашку, стоявшую на столе. — Вставай, Розамунда. Мне нужно кое-что тебе сказать. Понимаешь, я придумал, как избавиться от… то есть как вернуть тебя домой, не рискуя собственной головой.
Розамунда в упор, мрачно воззрилась на него. Что это — уловка? Можно ли ему доверять? А впрочем… разве у нее есть выбор?
Она не стала тратить время на то, чтобы приводить в порядок волосы и одежду, а лишь проворно натянула сюртук Харпера. Покуда она пила кофе, Мэйтленд изложил ей свой замысел.
— Все очень просто, — сказал он. — Я найму почтовую карету и скажу кучерам, чтобы они отвезли тебя домой, в Твикенхэм.
Нынче утром Мэйтленд явно был в хорошем настроении. И уж конечно, Розамунда прекрасно поняла то, что он не договорил: я придумал, как избавиться от… От нее, конечно! Розамунда боялась поверить ему, боялась оказаться в ловушке… не может быть, чтобы Мэйтленд не задумал какого-то коварства!
Откинувшись в кресле, он окинул Розамунду испытующим взглядом.
— Я-то думал, что ты станешь прыгать от радости…
— Хм-м… — задумчиво отозвалась Розамунда. — Меня больше всего беспокоит то, как именно ты собираешься отправить меня домой, не рискуя собственной головой. — Она обхватила ладонями чашку и, осторожно подбирая слова, продолжала: — Что помешает мне, едва только ты исчезнешь из виду, приказать кучерам ехать к ближайшему полицейскому участку? Ты не успеешь и глазом моргнуть, как по пятам за тобой будет гнаться целая армия. Не то чтобы я намерена так поступить, — прибавила она поспешно, — я только стараюсь взглянуть на дело с твоей точки зрения…
— Я свяжу тебя и заткну рот. — Розамунда невольно ахнула, и Мэйтленд сразу нахмурился. — Послушай, Розамунда, мне нужно время, чтобы уйти, а кучера вряд ли обнаружат твое состояние прежде, чем доедут до конечной станции. Это даст мне два часа форы, а больше мне и не нужно.
Значит, все это правда. Мэйтленд и в самом деле намерен отпустить ее. Правду говоря, Розамунда не так уж возражала против его мер предосторожности. С точки зрения Мэйтленда, это было в высшей степени разумно… а с нею могло случиться и что-нибудь похуже веревок и кляпа.
Розамунда хотела поблагодарить Мэйтленда… сказать, что не причинит ему никаких хлопот и, даже когда вернется домой, не расскажет полиции, где его искать. Хотела сказать, что верит в его невиновность и, когда окажется на свободе, сделает все, что в ее силах, чтобы очистить его от обвинений. Хотела, и тем не менее промолчала, потому что хорошо знала: Мэйтленд ей не поверит.
Он поднялся из-за стола.
— Даю тебе пять минут на сборы, но не вздумай хитрить, ясно?
Розамунда не шелохнулась, слушая, как за ним захлопнулась дверь. Мысль не подчиниться приказу Мэйтленда мелькнула-таки у нее в голове, но лишь потому, что сам Мэйтленд заговорил об этом. Розамунда не желала его предавать, ведь тогда его наверняка повесят, а она вопреки всему поверила, что он невиновен.
Только это еще не значит, что Мэйтленд ей по душе.
Как он там сказал — пять минут?! И Розамунда первым делом бросилась в чулан с «удобствами».
* * *
В конюшне, где Мэйтленд хотел взять напрокат карету, его ожидало первое разочарование.
— Да вы б поторопились, господин хороший, — заявил хозяин конюшни, он же главный форейтор. — Не слыхали разве? Кто-то там похитил герцогскую дочку, и полиция выставила кордоны на всех мостах. Никого из Лондона не выпускают, никого не впускают, пока полиция не разрешит.
Такой оборот событий сводил на нет замысел Ричарда отправить Розамунду в Твикенхэм. Ее карету задержат на Вестминстерском мосту, а это слишком близко отсюда, чтобы он мог чувствовать себя в безопасности. Не успеешь оглянуться, а полицейские уже бросятся по следу, словно рой рассерженных ос. Менять свои планы Ричард не мог, иначе он просто не сумеет встретиться с Харпером. Что ж, придется отправить Розамунду куда-нибудь в другое место…
В Брайтон, например. Через несколько часов карета наверняка остановится — нужно будет напоить лошадей, — и тогда кучера обнаружат связанную девушку. К тому времени гнаться за ним будет уже поздно. Да, Брайтон вполне подойдет.
— Мне нужна карета, — сказал он вслух. — Срочно. Займись этим.
И, чтобы смягчить свой резкий тон, подбросил в воздух серебряный шиллинг, который форейтор тотчас и поймал — с ловкостью, нажитой долгими годами практики.
— А если карета будет готова к тому времени, когда я приду сюда с братом, — прибавил Ричард, — получишь еще один шиллинг.
Форейтор расплылся в широкой ухмылке.
— Так точно, сэр!
Ричард повернулся, собираясь уйти, и едва не столкнулся с парнишкой, который опрометью вбежал в конюшню.
Он ухватил парнишку за плечо, придержал, и тот, задыхаясь, выпалил:
— Мистер Бличер, полиция! Сам видел! Полным-полно полицейских, приплыли в лодках! Вроде как нашли под причалом что-то такое, лодку, что ли, и теперь рыщут повсюду, шарят, ищут кого-то!
Ричард сохранил невозмутимый вид, хотя внутри у него все оборвалось при этом известии.
— Полиция? — с притворным любопытством переспросил он. — Здесь, в Кеннингтоне?
Парнишка с готовностью кивнул:
— Ага!
Форейтор сплюнул на пол.
— Вечно эти полицейские повсюду суют свой нос! — проворчал он с чувством. И прибавил, обращаясь к парнишке: — Ну-ка, Дэнни, берись за работу, да не забивай себе голову полицейскими штучками! Старина Бличер уж как-нибудь сам с ними разберется.
Ричард на миг задумался, а затем небрежным тоном сказал:
— Быть может, нам с братом стоит подождать немного, прежде чем продолжать путешествие…
— Это с чего бы?
— Полиция… — Ричард смолк, намеренно не стал продолжать.
Он не ошибся в своем собеседнике.
— Вот что, сударь, — сказал форейтор, — человек вы, я вижу, порядочный и почтенный. Что до всего этого сброда… — он снова сплюнул на утоптанный земляной пол, — так они ж в глаза не видели настоящей службы. Обрядились в красные мундиры — и довольны, а сами голову от задницы не отличат.
«Боже милостивый, — подумал Ричард, — да неужто мне повезло наткнуться на второго Харпера?!»
Он снова взглянул на форейтора, на сей раз уже пристальней, и увидел уже не коренастого толстячка в грязном кожаном фартуке, с загрубевшими от черной работы руками. Сейчас Ричард разглядел на морщинистом лице кирпичный загар от палящего солнца Испании; перед ним был подлинный ветеран, человек, который заслужил наивысшее уважение.
Он протянул форейтору правую руку.
— Какого полка? — спросил он.
Бличер глянул на протянутую руку собеседника и, прежде чем обменяться рукопожатием, тщательно вытер свою руку о штаны. Помимо воли он расправил плечи, выпрямился, глаза бодро блеснули.
— Девяносто пятый стрелковый! — по-военному четко отрапортовал он.
— Прекрасный полк! — искренне сказал Ричард. — Что ж… удачи вам, сержант Бличер!
Ветеран с достоинством кивнул.
— Так точно, сэр, — отставной сержант Бличер! И вам удачи, сэр!
Выйдя из конюшни, Ричард поглядел на реку. Уже почти рассвело, однако красных полицейских мундиров нигде видно не было. Тем не менее медлить нельзя… но вот куда податься? Сейчас для них закрыта не только дорога на Твикенхэм, раз полиция уже в Кеннингтоне, отпадает и Брайтон. Остается лишь один путь к отступлению, тот самый, что Ричард выбрал, чтобы скрыться самому.
Он подумал о Розамунде и витиевато выругался. Что же теперь ей сказать? Что полиция вот-вот нападет на их след, а потому он вынужден изменить свои планы? О, Ричард уже сейчас мог представить, как это на нее подействует! Она выйдет из себя, взбунтуется, и ему придется бросить ее здесь, в Кеннингтоне… и тогда полиция уж наверняка нападет на его след.
«Нет, — решил Ричард, — оставлять Розамунду здесь нельзя». Он сообщит ей об изменении в его планах позднее… когда они уже будут далеко от Кеннингтона. Или, может быть, чуть раньше, когда они уже сядут в карету. Розамунде, конечно, такой поворот не понравится… но она же умница, она поймет. В конце концов он заставит ее понять.
С этой невеселой мыслью Ричард поплелся назад в трактир.
* * *
Когда Мэйтленд вошел в комнату, Розамунда в полной готовности дожидалась его прихода. Она сразу увидела, что ее похититель мрачен, как грозовая туча, но это ее ничуть не удивило. Правду говоря, Розамунда уже настолько привыкла к мрачным гримасам Мэйтленда, что они ее ничуть не пугали. Кроме того, теперь, когда Розамунда твердо верила в невиновность Мэйтленда, ей не страшны были ни его угрозы, ни пистолет, которым он тыкал ей в бок, ни то, что он собирался связать ее и заткнуть рот.
Истина состояла в том, что она, Розамунда, Мэйтленду доверяет, а вот он ей — нисколько.
Она подумала о том, как увидит своего отца, как бросится в его объятия, представила себе стоящих рядом с отцом Каспара и Джастина… и на глаза у нее навернулись слезы. Всего лишь сутки прошли с тех пор, как Мэйтленд похитил Розамунду, но она хорошо знала, что это были самые длинные сутки в жизни ее отца.
Карета ждала их во дворе трактира, кучер уже восседал верхом на кореннике. Розамунде не терпелось отправиться в путь, но Ричард прежде, чем сесть в карету, о чем-то тихо переговорил с форейтором и бросил ему монету.
Розамунда поднялась в карету первой. На полу кареты лежали седельные мешки, и это показалось ей странным, однако не встревожило. Вслед за ней без единого слова забрался в карету Мэйтленд, молча, деловито связал Розамунде руки и засунул в рот кляп. Он не соизволил даже сказать хоть пару слов на прощание. Розамунду это слегка обидело, но мысль о скорой встрече с родными была сильней, чем мелкие обиды. И когда Мэйтленд вместо того, чтобы навсегда исчезнуть из ее жизни, как ни в чем не бывало уселся рядом с ней, захлопнул дверцу кареты и велел кучеру трогать, Розамунда от изумления потеряла дар речи.
Когда карета, трясясь и подпрыгивая на ухабах, покатилась по дороге, Мэйтленд умиротворяюще поднял руки.
— Послушай, Розамунда, — начал он, — мне пришлось изменить наши планы. Сейчас я не могу отпустить тебя. Видишь ли…
И тут Розамунда перестала его слушать. Он не собирается отпускать ее, а почему — это уже было не столь важно Она сразу поняла, что Мэйтленд подстроил ей очередную западню, и если она ничего не предпримет сейчас, потом будет слишком поздно. Розамунда попыталась вскочить, но Мэйтленд с силой толкнул ее на сиденье и велел не делать глупостей. Если, дескать, она будет благоразумна, все еще, быть может, обойдется.
Розамунда потрясенно взглянула на него, а затем, словно дикая зверушка, угодившая в силки, набросилась на своего мучителя. Она неистово брыкалась, извивалась, пытаясь высвободить руки, изгибалась, мотала головой, но все ее отчаянные выходки Мэйтленд подавил без труда, навалившись на нее всем телом… и в конце концов она смирилась и затихла.
Тогда Мэйтленд все тем же уговаривающим тоном сказал:
— Мне от тебя нужно только одно: обещай, что будешь вести себя разумно, и тогда я развяжу тебя и выну кляп.
В ответ Розамунда одарила его таким убийственным взглядом, что он невольно отшатнулся. И медленно кивнул.
— Можешь ненавидеть меня, Розамунда, но покуда я не услышу твоего обещания — будешь сидеть связанная и с кляпом. Ну же, Розамунда! Мне будет довольно одного твоего кивка.
Словно и не слыша, она кое-как, с трудом села и, упрямо вздернув подбородок, отвернулась к окну.
— Что ж, дело твое, — пожал плечами Мэйтленд и больше не произнес ни слова.
Они отъехали совсем недалеко от Кеннингтона, когда в окне, на дальнем берегу реки мелькнули домишки Челси. Если ехать той же дорогой и дальше, то впереди будет Ричмонд, а там пересечь мост — и до Твикенхэма рукой подать.
Однако в тот самый миг, когда Розамунда вновь обрела надежду, карета подъехала к перекрестку и повернула совсем в другую сторону. Теперь они ехали на юго-запад, в направлении Мортона.
Розамунда села прямо, прикрыла глаза, чтобы спрятать подступившие жгучие слезы. Свобода, возвращение домой — все это казалось так близко, и вот теперь… Ей хотелось лишь одного — лечь и умереть.
Мэйтленд коротко вздохнул, вынул кляп у нее изо рта и развязал руки.
— Сиди смирно, — предостерег он, — не то я не постесняюсь тебя угомонить.
В этой угрозе не было нужды. Розамунда и так не сомневалась, что, вздумай она бунтовать, Мэйтленд не станет с ней церемониться.
Она скорее умерла бы, чем ответила ему, не то что словом, даже взглядом. Кипя от злости, Розамунда проклинала себя за былую доверчивость и мягкость. И она еще сделала ему перевязку! Поверила в его невиновность! Собиралась очистить его от несправедливых обвинений! И что же? Этот человек способен лишь давать обещания, которые не намерен выполнять!
— Послушай, Розамунда, — сказал Мэйтленд, — обстоятельства изменились. Полиция вот-вот могла окружить трактир. Если б я оставил тебя там, полицейские скоро узнали бы, не от тебя, так от служанки или самого трактирщика, что я неподалеку. Розамунда, ты должна понять: у меня просто не было другого выхода. Я не допущу, чтобы меня поймали и вернули в Ньюгейт. Обещаю тебе, при первом же удобном случае я тебя освобожу.
Розамунда одарила его уничтожающим взглядом. Мэйтленд пытается задобрить ее, переманить на свою сторону… что ж, напрасно старается! С этой минуты она больше не проявит к нему ни малейшего снисхождения.
Отодвинувшись в угол кареты, Розамунда предалась размышлениям о своей любимой игре. По крайней мере в мыслях она может хоть ненадолго отвлечься от своего бедственного положения…
Ричард между тем все ломал голову, как быть с Розамундой. Подобно Харперу, он содрогался при одной мысли о том, чтобы бросить девушку на произвол судьбы где-нибудь на глухой проселочной дороге. Быть может, укрыться где-нибудь до темноты, а потом оставить Розамунду в Мортоне? В темноте его не так-то легко будет выследить… Да, но к тому времени, быть может, и Мортон уже наводнит полиция. Нет, мешкать нельзя — чересчур рискованно.
Впрочем, между Мортоном и холмами Беркшира, куда направлялся Ричард, наверняка отыщется какая-нибудь деревушка, где он сможет без лишнего риска оставить Розамунду… А если нет — что же с ней тогда делать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42