В этот день он наконец отправил в агентство заполненный вопросник. Теперь в любое время следовало ждать звонка Хобарта Бата, который определит следующий этап.
Лукас решил проявить выдержку и не давать воли чувствам. Ведь его же не напрасно называли Человек-Лед. Он не позволит эмоциям взять верх над здравым смыслом. Так уже случилось однажды, когда он женился в первый раз. Ничего хорошего из этого не вышло.
Лукас глубоко вздохнул и постучал.
Выложенный кафельной плиткой пол прихожей позволял ему отчетливо слышать торопливые шаги Амариллис, легкие и быстрые, спешащие навстречу. Он представил, что она не идет, а летит, переполненная желанием броситься в его объятия.
Непроизвольно в сознании Лукаса возникла картина, для этого концентратор не требовался. Изображение оказалось до боли четким. Ему представилось, что он заходит в длинный, облицованный зеркалами коридор и смотрит в будущее.
Он наблюдал бесконечно повторяющуюся сцену: его встречает пока неведомая жена, но одновременно Лукас видел Амариллис, спешащую в объятия незнакомца — своего будущего мужа.
Сдавливающий его душу холод становился невыносимым.
Дверь отворилась.
— Лукас? Что-нибудь случилось?
Видение исчезло так же внезапно, как и появилось. Реальность властно заявила о себе. Перед ним стояла улыбающаяся Амариллис и вопросительно смотрела на него. Лукас уловил тянувшийся из кухни соблазнительный аромат готовившегося там блюда. Он еще раз напомнил себе, что надо сохранять спокойствие, ведь это всего лишь кратковременное знакомство. И впереди у них нет будущего.
— Ты встречалась сегодня с Остерли? — Человек-Лед благополучно растаял.
— Да. — Амариллис поднялась на цыпочки, ласково коснулась его губ своими и отступила, не давая ему ответить на поцелуй. — Я же сказала тебе, что должна с ним поговорить о его намечавшейся встрече с профессором Ландретом.
— Ну и как? — поинтересовался Лукас, входя в прихожую. — Что он рассказал?
— Заявил, что не имеет понятия ни о какой встрече. — Амариллис взяла у Лукаса пиджак и повесила его в шкаф. — Гифорд утверждает, что ни за что не стал бы встречаться с Ландретом. Он подчеркнул, что расстались они далеко не по-дружески.
— Почему ты мне не позвонила? — Лукас пошел вслед за Амариллис на кухню, заставляя себя успокоиться, не проявлять эмоций и ревности: общего будущего у них все равно не было. — Я думал, мы с тобой действуем как партнеры.
— Разве? — удивилась Амариллис. — Я как-то не думала о нашей совместной деятельности как о партнерстве.
— Вот как? А я считал, что в сложившейся ситуации заслуживаю по крайней мере статуса партнера. — Лукас вошел в кухню и стал методично открывать дверцы стенных шкафов. — За последние несколько дней нам пришлось многое пережить.
— Совершенно верно. — Амариллис нахмурилась, когда Трент дернул очередную дверцу. — А что ты ищешь?
— Что-нибудь выпить. — С четвертой попытки ему повезло. — Я запомнил, что видел где-то здесь бутылку.
— Наливай. — Амариллис обошла стол, подошла к плите и сняла крышку с кастрюли. — Ты всегда такой мрачный и колючий, когда тебе что-нибудь не нравится?
— Я никогда не поддаюсь настроению, — Лукас резко открыл ящик стола и схватил штопор, — но временами, бывает, раздражаюсь, как, например, сейчас.
— Извини, если ты почувствовал себя обойденным, но мне показалось, что лучше будет для дела, если я поговорю с Гифордом наедине, возможно, удастся добиться большего.
— Добиться большего? — у Лукаса ревниво сжалось сердце.
— Я считала, что смогу узнать у него правду.
— Потому что вас связывает прошлое? — Лукас всадил штопор и начал умело выкручивать пробку.
— Мы ведь были когда-то друзьями, коллегами.
— Но не любовниками. — Лукас наконец вытащил пробку.
— Нет. — Амариллис сосредоточенно перемешивала содержимое кастрюли. — Он изменился.
— В самом деле?
— Клементина сказала, что ты, возможно, станешь меня ревновать, — мягко заметила Амариллис. — Я ответила, что она ошибается.
Рука Лукаса замерла, сжимая бутылку. Он поднял глаза на Амариллис.
— Ревность здесь ни при чем.
— Я так и сказала.
— Но как твой деловой партнер и любовник, — осторожно подбирая слова, заговорил Лукас, — я чувствую определенную ответственность, мне все это небезразлично. Если Гифорд Остерли причастен к смерти Ландрета, он может попытаться и тебя втянуть в эту историю.
— Понимаю, — тихо проговорила Амариллис, — но, как заметила Клементина, мне трудно представить Гифорда в роли убийцы.
— Не полагайся слишком сильно на свою интуицию.
— Как странно, — задумчиво откликнулась Амариллис, — я стараюсь внушить себе то же самое.
Вечер явно не удавался. Разговор не складывался, постоянно прерываясь под влиянием ощутимо напряженной атмосферы. За вежливостью Амариллис чувствовалось, что она огорчена и расстроена. Чтобы это заметить, не нужен был особый талант. Лукас не сомневался, что Амариллис собиралась выставить его.
Трент знал, что сам в этом виноват. Он был почти уверен, что придется проводить ночь в одиночестве, если только не произойдет чуда. Так ему и надо. Однако от этих мыслей легче не становилось.
В десять часов Лукас включил вечерние новости, стараясь хоть как-то нарушить затянувшееся молчание.
На экране возник Нельсон Бэрлтон, со своим квадратным подбородком и проницательным взглядом. Настроение Трента ничуть не улучшилось. Нельсон освещал политические события. За его спиной был виден стоящий на подиуме Мэдисон Шеффилд.
Сенатор выступал перед большой группой людей, сидевших за круглым столом. Лукас сразу определил, что видит членов Ассоциации предпринимателей Нью-Сиэтла. Сам он редко присутствовал на их ежемесячных собраниях.
Бэрлтон открыто и приветливо смотрел в объектив телекамеры. Съемка проходила в помещении, но создавалось впечатление, что его волосы растрепал ветер. Нельсон и на этот раз не расстался с курткой в стиле Западных островов, ставшей частью его имиджа, хотя остальные присутствовавшие были в костюмах и при галстуках. Ровные зубы Бэрлтона восхищали своей безукоризненной белизной.
— Добрый вечер. — Сама искренность отразилась на его лице. — Снова в центре внимания остается предвыборная борьба за пост губернатора Нью-Сиэтла. Сегодня вечером сенатор Мэдисон Шеффилд обратился с речью к членам Ассоциации предпринимателей. Как обычно, основной акцент был сделан им на необходимость возвращения к нравственным ценностям Основателей.
Камера переместилась, и в кадре появился с воодушевлением разглагольствующий Мэдисон Шеффилд. Лукас отметил про себя, что зубы у сенатора, как и у Нельсона, были такими же ровными и ослепительно белыми, а лицо просто лучилось искренностью.
— Мы проделали нелегкий путь длиной в два столетия и многого добились, — донесся до них хорошо поставленный голос Шеффилда. — Но, глядя уверенно в будущее, мы не должны забывать об основных нравственных принципах, сформировавшихся в прошлом. Как и прежде, они для нас жизненно необходимы. Окружающий мир изучен лишь в незначительной степени. Недавние находки напоминают нам о том, как много неизведанного ждет впереди. Нам следует всегда быть наготове.
Амариллис устроилась на диване рядом с Лукасом и внимательно смотрела на экран.
— Шеффилд не сможет фокусировать харизму на такую большую аудиторию.
— Конечно, — согласился Лукас, — фокусирование возможно при непосредственном контакте с каждым в отдельности. В остальное время ему приходится полагаться на свое личное обаяние.
— В этом ему не откажешь, но тем не менее я не собираюсь за него голосовать.
Лукас подумал, что политика являлась довольно скользкой темой, однако говорить об этом было все-таки лучше, чем молчать, и он с готовностью ухватился за представившуюся возможность поддержать разговор.
— А мне казалось, идеальным кандидатом ты считаешь мистера Блюстителя заветов Основателей.
— Он постоянно твердит о нравственных принципах Основателей, но никогда никто из Первого поколения не стал бы прибегать к таким низким приемам, которыми пользуется Шеффилд, чтобы заполучить побольше средств для своей кампании.
— Не обманывай себя. Мне кажется. Основатели просто не смогли бы выжить, если бы оставались во всем непогрешимыми.
— Какой цинизм! — горячо воскликнула Амариллис, резко оборачиваясь к Тренту. — Именно благодаря высоким моральным принципам Основатели и сумели выстоять. Неподкупность, беспристрастность, мужество, благородство, справедливость — вот какие качества дали возможность Первому поколению преодолеть все трудности.
— Ты упускаешь из вида практическую целесообразность и выгоду, — заметил Лукас. — Думается мне, наши высокочтимые Основатели при необходимости не забывали о целесообразности и действовали, исходя из практических соображений.
— И как ты только можешь такое говорить!
— Более того, готов держать пари, что во времена Первого поколения в политике было ничуть не меньше шеффилдов, чем сейчас. Некоторые явления очень живучи.
— Ты специально стараешься вывести меня из себя? — кипела благородным гневом Амариллис.
— Да.
Амариллис уже открыла рот, чтобы испепелить Лукаса ядовитым высказыванием, но в последний момент передумала.
— Почему? — только и спросила она.
— Потому что стараюсь привлечь твое внимание, — ответил Лукас, нажимая кнопку на пульте. Экран погас. — Мне кажется, — продолжал он, — ты весь вечер словно ускользаешь от меня.
— Неправда.
— Серьезно. Мы близки с тобой, но по тому, как развиваются события, мне кажется, нашему роману суждено стать самым скоротечным.
— Ах, Лукас. — Амариллис прижалась к нему и положила голову ему на плечо, и Лукас обнял ее. — Извини, день выдался такой трудный.
— Можешь повторить это еще раз. — Он крепче прижал ее к себе.
— Наши отношения не могут продолжаться долго, и мы оба знаем об этом.
— Мне не хочется говорить о будущем, я хочу радоваться настоящему.
— И мне.
Наступило молчание, но теперь Лукас чувствовал, как отступает в ночь былая напряженность, его согревало нежное тепло Амариллис. По крайней мере, пока она была рядом. Ему захотелось перенестись с ней в такое место, где они были бы свободны от правил и условностей общества.
— Фокус, — выдохнул Лукас в облако ее волос. Она не ответила, но он сразу ощутил минутную потерю ориентации, и вслед за этим на уровне подсознания стали проступать четкие контуры кристалла. Он был мощным, устойчивым и необыкновенно ярким. Трент направил через него парапсихологическую энергию и стал строить оптическую иллюзию.
Вокруг дивана начал вырастать грот. Стол, телевизор и остальные предметы в комнате скрыли мощные листья пышных папоротников. Перед ними в обрамлении крутых каменных берегов невозмутимым зеркалом лежало глубокое озеро.
— Такое место существует в действительности? — В голосе Амариллис отразились удивление и восхищение.
— Да.
— Это какое-то особенное место на островах?
— Да. — Лукас украсил стены грота мхом и окружил озеро живописными валунами. Теперь пол пещеры устилал зеленый травяной ковер. В разных местах грота он разместил прекрасные цветы, напоминавшие одновременно розы и орхидеи. Ему хотелось представить в своем гроте амариллисы, но он не знал, как выглядели такие цветы на Земле.
— Как же здесь красиво и спокойно, — с искренним чувством проговорила Амариллис.
— Я обнаружил этот грот очень давно, еще ребенком, и никому о нем не рассказывал, даже Айси Клэксби. Иногда я приходил туда и проводил долгие часы, сидя на камнях, глядя в бездонную глубину озера.
— Что же ты там делал?
— Много всего, — ответил Лукас. — Учился управлять своим талантом, размышлял о том, есть ли еще люди с такими же способностями, как у меня. Мне хотелось поговорить с человеком, понимающим, что значит обладать могучим талантом и быть обреченным держать в тайне его мощь.
— У меня тоже было такое же потайное место. — Амариллис теснее прижалась к Лукасу. — Но, конечно, не грот в джунглях. Мы жили далеко от таких мест, в фермерской зоне. Мое убежище находилось на сеновале в сарае. Помню солнечные дорожки, пробивавшиеся сквозь щели в стенах. Внизу подо мной шумно двигались в стойлах животные. Я уединялась в укромном уголке, когда хотела почитать или просто побыть одна.
— О чем ты тогда думала?
— О многом, — чуть заметно улыбнулась Амариллис. — Сначала, когда была маленькой, большую часть времени строила планы, как получше отомстить Элизабет Бейли, бабушке по отцовской линии. А когда подросла, стала размышлять, как бы мне уехать из Лоу-Белли, чтобы больше никогда туда не возвращаться.
— Правда? А мне всегда казалось, что тебе нравится жизнь в маленьком городке.
— Сколько себя помню, мне всегда хотелось вырваться и уехать в большой город. Я стремилась туда, где никто ничего не знает о моем прошлом и некому следить за мной в тайной надежде увидеть, как я унижу семью, подобно матери. Мне хотелось жить там, где бы дети не дразнили меня и не тыкали в меня пальцем, где я в полной мере смогла бы реализовать свои способности.
— Похоже, у нас обоих были свои секреты. — Лукас крепче прижал к себе Амариллис. Он намеренно усилил иллюзию, придав созданной картине больше реалистичности. Каменные стены грота отгородили сидевших на диване от прошлого и будущего. Лукас понял, что добился желаемого эффекта, когда, заглянув в озеро, почувствовал его бездонную глубину.
— Лукас.
— Да?
— Правда, приятно вместе пользоваться нашими способностями?
— Очень приятно.
— Тебе не кажется странным, что никто раньше не установил существование связи между физическим влечением и процессом фокусирования?
— Думаю, здесь нет собственно парапсихологической связи. — Лукас поднял ее подбородок и заглянул в глаза. — Я считаю, у нас это просто так совпало. Когда ты рядом, меня это возбуждает, то же самое происходит, и когда ты для меня фокусируешь.
Она улыбнулась и обвила его шею руками. Лукас наклонил голову, собираясь ее поцеловать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44