– Мне это доставило удовольствие, – сказал лорд Сэйр, приподнимая цилиндр.Он посмотрел, как Бертилла вошла в парадную дверь, потом вернулся к своему экипажу.Он ехал и гадал, какая встреча ожидает девушку. И чувствовал, что, поскольку Бертиллу не встретили на вокзале, ее вряд ли ждет теплый прием в этом доме.В холле Бертилла улыбнулась старому дворецкому, которого знала еще с детских лет.– Как поживаете, Мэйдстон? – спросила она.– Рад вас видеть, мисс Бертилла, но вас не ожидали.– Не ожидали? – удивилась девушка. – Значит, мама не получила мое письмо. Она должна знать, что школы закрываются на рождественские каникулы, а я теперь уже не могу поехать к тете Маргарет.– Нет, конечно же, нет, мисс, но мне кажется, что ее милость не получила ваше письмо. Она ничего нам не сказала.– О Боже! – воскликнула Бертилла. – В таком случае мне надо немедленно подняться к ней. Она уже встала?Бертилле было известно, что ее мать редко встает с постели раньше полудня.– Ее милость позвонила час назад, мисс Бертилла, но ваше появление ее удивит.В голосе Мэйдстона прозвучало предостережение – Бертилла распознала его, и когда пошла вверх по лестнице, глаза у девушки были испуганные.Она видела: в доме многое изменилось с тех пор, как она была здесь в последний раз еще при жизни отца.Ковер был новый, стены тоже отделаны заново; в холле и на лестничной площадке стояли в вазах оранжерейные цветы – к подобной экстравагантности отец относился отрицательно.Бертилла миновала двери в гостиную и стала подниматься выше, на второй этаж. Шаги ее все больше замедлялись, а поврежденная нога болела все сильнее.Она ощутила сильное сердцебиение и упрекнула себя: глупо в самом деле так бояться родной матери… Но она всегда боялась ее.Когда Бертилла взялась за ручку двери в спальню матери, пальцы у нее задрожали, и ей вдруг захотелось прямо завтра вернуться в школу.– Войдите! – прозвучал резкий голос леди Элвинстон.Бертилла медленно отворила дверь.Как она и ожидала, мать сидела в постели, опираясь на обшитые кружевами подушки, укрытая до пояса горностаевым покрывалом; на ней было отделанное кружевами неглиже из розового шифона, которое чрезвычайно шло к ее темным волосам и белой коже.Она читала какое-то письмо, и целая груда еще не распечатанных писем лежала рядом с ней на постели. Когда Бертилла вошла в комнату, мать вначале дочитала страницу, а потом уже взглянула на дочь.Увидев, кто стоит перед ней, леди Элвинстон выдержала небольшую паузу.– А, это ты! – заговорила она с нескрываемым раздражением. – Я думала, ты приезжаешь завтра.– Нет, сегодня, мама. Я писала вам.– Я куда-то засунула письмо, и вообще у меня столько дел!– Разумеется, мама.Бертилла подошла к кровати, и леди Элвинстон спросила:– Почему ты хромаешь?– Меня сбили с ног на платформе, – ответила Бертилла. – Вышло так глупо с моей стороны. Я не заметила позади себя тележку с огромным количеством багажа.– Неосторожность как раз в твоем духе! – отрезала леди Элвинстон. – Надеюсь, ты там не устроила сцену?– Разумеется, нет, мама. Очень любезный джентльмен помог мне встать и отвез меня домой в своем бруме.– Джентльмен? – Голос у леди Элвинстон сделался еще более резким.– Да, мама.– Кто это был?– Он сказал, что его зовут Сэйр… Тейдон Сэйр.– Лорд Сэйр! Господи помилуй! Я бы и вообразить себе не могла, что ты наткнешься именно на него!Глаза у леди Элвинстон вспыхнули от гнева.– Мне очень жаль, мама, – поспешила с ответом Бертилла, – но тут уж ничего не поделаешь, ведь вы не прислали за мной экипаж.– Я же тебе сказала, что ждала твоего приезда только завтра. Исключительно неудачно, что тебе встретился именно лорд Сэйр.– Почему?Леди Элвинстон повернула голову и посмотрела на дочь: ее взгляд задержался на полудетском личике и светлых волосах, выбивающихся из-под нелепой и старомодной шляпки.– Ты ему сказала, кто ты такая?– Он спросил меня об этом. Он знает вас.– Черт побери! – выругалась леди Элвинстон, и у Бертиллы от изумления широко раскрылись глаза.– Мама! – невольно вскликнула она.– Только и остается, что выругаться, – заявила леди Элвинстон. – Неужели трудно было сообразить, глупая ты девочка, что я не хочу, чтобы кто-либо и менее всего лорд Сэйр знал о существовании моей дочери?Бертилла промолчала, и леди Элвинстон продолжила:– Он расскажет о тебе Гертруде Линдли, а та разнесет по всему свету! Она всегда ревновала ко мне.– Простите, мама. Я не знала, что я вам нежеланна.– Поразительно! – воскликнула леди Элвинстон. – У тебя не хватило ума понять, что мне вовсе не льстит быть матерью восемнадцатилетней дочери. Я говорю, что мне тридцать, если кто-то настолько невоспитан, чтобы задавать мне вопрос о возрасте, но делаться старше я вовсе не желаю.– Простите, мама, – повторила Бертилла.– Я сама должна была понять, что с тобой хлопот не оберешься, – сказала леди Элвинстон. – Ты всегда была глупа. Будь у тебя в голове хоть капелька мозгов, ты не сообщила бы ему свое имя или назвала бы придуманное.– Если бы вы предупредили меня, чего… вы от меня хотите, – самым несчастным голосом проговорила Бертилла.– Вот уж действительно! Откуда мне было знать, что ты столкнешься с кем-то из моих друзей? Я-то приняла меры, чтобы они тебя не встречали. И вообще, как ты могла отправиться наедине с лордом Сэйром в его бруме? Раз тебя никто не встретил, надо было взять наемный экипаж.– Я так и собиралась сделать, – возразила Бертилла, – но он был так добр, с таким участием отнесся ко мне и сам предложил отвезти меня домой.– Думаю, он бы не предложил этого, если бы посчитал тебя взрослой, – задумчиво, обращаясь скорее к самой себе, а не к дочери, проговорила леди Элвинстон. – Он решил, что ты еще ребенок. Ты не выглядишь на восемнадцать лет.Бертилла со страхом припомнила, что лорд Сэйр поинтересовался ее возрастом, а она сказала ему правду, но не решилась теперь поведать об этом матери.Разумеется, если бы мать задала ей прямой вопрос, она бы не солгала.Еще с детских лет Бертилла усвоила, что спешить с информацией неразумно, поскольку невозможно предвидеть, как леди Элвинстон воспримет ее.– Итак… – Леди Элвинстон все еще рассуждала сама с собой. – Если считать, что я родила тебя в семнадцать лет, то пусть тебе будет четырнадцать, а мне, стало быть, тридцать один.Она окинула дочь критическим взглядом.– Вполне сойдешь за четырнадцатилетнюю, – объявила леди Элвинстон. – Ты такая маленькая, такая невзрачная. Если меня спросят, я так и отвечу.Она взяла с постели еще одно письмо.– Значит, дело улажено, – сказала она, – к тому же ты здесь пробудешь недолго. Только держись подальше от посторонних глаз.– Мне придется уехать, мама?– Послезавтра, – сообщила леди Элвинстон. – Ты будешь жить у тети Агаты, старшей сестры твоего отца.Бертилла не могла скрыть потрясения:– С тетей Агатой? Но я думала, что она…– Агата – миссионерка, как ты отлично знаешь, и я решила, что тебе стоит готовить себя к той же деятельности.– Вы имеете в виду, – с трудом, запинаясь чуть ли не на каждом слове, заговорила Бертилла, – вы хотите, чтобы… я тоже… стала миссионеркой?– А почему бы и нет? – пожала плечами леди Элвинстон. – Это вполне достойная карьера для любой девушки. Как ты знаешь, тетя Агата живет в Сараваке.Бертилла только тихонько охнула, а леди Элвинстон продолжала:– После смерти Маргарет я написала Агате и сообщила, что, когда ты окончишь школу, я отправлю тебя жить к ней.– И она… согласилась принять меня?– Ответ не успел еще прийти, но я уверена, что Агата тебе обрадуется.– Как вы можете быть в этом уверены, мама? Леди Элвинстон не ответила, и немного погодяБертилла решилась спросить:– Когда у вас, мама, в последний раз были известия о тете Агате?– Неужели ты думаешь, что я помню каждое письмо, которое получаю? – рассердилась леди Элвинстон. – Агата всегда писала твоему отцу на Рождество.– Но папа уже три года как умер.Леди Элвинстон взглянула на обеспокоенное лицо и встревоженные глаза дочери, и черты ее словно окаменели.– Прекрати создавать ненужные затруднения! – отрезала она.– Но… мама…– Я больше не намерена выслушивать возражения! Теперь, когда Маргарет умерла, тебе больше некуда деваться. – Она помолчала и добавила: – Большинство девушек были бы только рады повидать мир. Уверена, что тебе это придется по душе, а я всегда говорила, что путешествия расширяют кругозор.– Я должна буду остаться в Сараваке… навсегда?– Откуда же взять деньги на обратную дорогу? – заявила леди Элвинстон. – Отправить тебя туда стоит очень дорого, а тебе к тому же понадобятся платья, вообще разная одежда, хоть и немного. Никто и не ждет, чтобы ты была модно одета, потому что некому будет на тебя смотреть, кроме множества туземцев.Бертилла умоляюще сложила руки.– Мама, я не хочу жить с тетей Агатой! Я помню, как боялась ее, когда была маленькой, а папа всегда считал ее фанатичкой.– Твой папа всегда говорил много глупостей, на которые тебе не стоило бы обращать внимания, – возразила леди Элвинстон. – Ты поедешь к своей тете, Бертилла, нравится тебе это или нет. Ты мне здесь не нужна.– Может быть, одна из папиных двоюродных сестер согласится взять меня к себе? – в полном отчаянии предложила Бертилла.– Все они живут в Лондоне, а я уже сказала, что здесь ты мне не нужна. Пойми же наконец, мне ни к чему бремя в виде взрослой дочери.С этими словами леди Элвинстон повернулась к зеркалу на туалетном столике и вгляделась в собственное отражение.Она осталась вполне довольной своими темными волосами и белой кожей.– Ты достаточно взрослая, – сказала она, – чтобы понять, что я надеюсь снова выйти замуж, но смею тебя уверить, Бертилла: ничто так не отпугивает мужчину, как дети жены от предыдущего брака.– Я вполне могу понять это, мама, – согласилась Бертилла, – но, пожалуйста, прошу вас, не отсылайте меня из Англии. Неужели я не могу уехать в деревню? Никто не узнает, что я там, а старые слуги присмотрят за мной.– Это совершенно неподходящий вариант, – возразила леди Элвинстон. – Этим летом я намерена открыть Элвинстон-парк. Теперь модно проводить уик-энды в деревне, и там я буду принимать кое-кого из своих друзей. – Помолчав, она добавила со вздохом: – Если у меня хватит на это сил.– Но не могу ли я поехать куда-нибудь еще, мама? Вам не придется тратить на меня слишком много.– Мой тебе ответ: нет, Бертилла! И я больше не намерена обсуждать это! – твердо заявила леди Элвинстон. – Мне так или иначе придется истратить немало денег, чтобы отправить тебя в Саравак, ты туда поедешь и там останешься.– Но… мама…– Уходи и оставь меня одну! – выкрикнула леди Элвинстон. – Ты бы лучше начала собирать свои вещи. Я поручу Доукинс пройтись с тобой по магазинам во второй половине дня, ведь, как я понимаю, у тебя нет летних платьев, а в Сараваке очень жарко, но не вздумай приобретать что-то слишком дорогое.Леди Элвинстон позвонила в колокольчик, который лежал на столике возле кровати.Дверь почти мгновенно отворилась, и вошла горничная, длиннолицая пожилая женщина.– Доукинс, приехала мисс Бертилла, – сказала леди Элвинстон. – Конечно же, явилась не в тот день. Но это дает вам два дня, чтобы помочь ей купить необходимое.– Я сделаю все, что от меня зависит, миледи, – ответила Доукинс, – но вашей милости известно не хуже, чем мне, что в это время года мы не купим в магазинах летних платьев.– Постарайтесь сделать все, что можно, и не тратьте слишком много.Тон у леди Элвинстон был самый решительный; она снова взялась за письма, и Бертилла поняла, что должна удалиться.Она вышла из комнаты и направилась было в маленькую спальню, где жила раньше, но обнаружила, что комната заставлена платяными шкафами матери.Не без труда ей удалось выяснить, что спать ей придется в комнатке на верхнем этаже, по соседству со служанками.Это огорчило ее не больше, чем свидание с матерью: чего, собственно, еще она могла ожидать?Она всегда знала, что мать ее не любит, что ей неприятно само существование дочери.Бертилла в горьком раздумье присела на кровать. Разумеется, следовало ожидать, что с ней поступят именно так – отошлют куда-нибудь в глушь.Она была бы попросту глупа – а глупой она вовсе не была, – если бы не понимала, что после смерти отца стала не более чем обузой.Каникулы она проводила у тети в Бате, и мать никогда не писала ей в школу.Новую одежду ей не присылали до тех пор, пока начальница школы не отправляла леди Элвинстон написанное в самых твердых выражениях письмо с перечнем необходимой для Бертиллы одежды и нужных учебников.Мать не могла найти более отдаленного места и избавиться от нее более решительно, нежели она это сделала теперь, подумала Бертилла.Она помнила тетю Агату как жесткую, суровую на вид женщину, которую отец сильно не жаловал и которая вечно запугивала свою младшую сестру Маргарет еще тогда, когда обе были девочками.Тетя Маргарет однажды рассказывала Бертилле, что в ранней молодости у нее был шанс выйти замуж, но Агата этому воспрепятствовала и добилась своего. «Она считала меня недопустимо легкомысленной, – со слабой улыбкой говорила тетя Маргарет. – Агата презирает мирские радости и мирские мысли. Она вечно молилась и прямо-таки зверем на меня набрасывалась, когда мне хотелось потанцевать».Бертилла вздрогнула при этом воспоминании.Каково ей будет жить с такой тетушкой?Бертилла понимала, что, попав в Саравак, она уже не выберется оттуда. Глава 2 – В этом нет никакого смысла, Доукинс, – сказала Бертилла, когда они вышли из пятого магазина, в котором пытались купить подходящие платья.– Я ведь говорила ее милости, что в это время года летних платьев не купишь, – сердито отозвалась Доукинс.Бертилла понимала: горничная устала и от этого сделалась раздражительной даже с продавщицами, которые неизменно отвечали отказом на их просьбы найти нужную Бертилле одежду.Но они были ни в чем не повинны, эти девушки, они делали все от них зависящее, хотя платили им очень мало и в это время года они просто изнемогали от наплыва покупателей.Но разве можно в декабре найти в Лондоне легкие платья, необходимые в тропиках?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19