Подобные слова могли быть расценены как подписание смертного приговора, но только не для Дома Барризон дель'Армго, поскольку Утегенталь славился невоздержанностью на язык, к тому же никогда не говорил ничего хорошего в адрес кого-либо, кроме себя самого.
– Но ведь это Мать Бэнр упустила предателя До'Урдена! – взревел Утегенталь. – Это она руководила священной церемонией, когда все пошло наперекосяк! Так же как и магия! На нее теперь нельзя полагаться!
«Повтори-ка это еще разок», – подумал Джарлаксл, но благоразумно промолчал. Наемник был раздосадован не только тем, что Утегенталь, похоже, совершенно не понимал, что происходит. Хуже было то, что весь город рассуждал так же, как и оружейник. Джарлаксл же считал, что темные эльфы Мензоберранзана сами себе надевали шторы на глаза, слепо веря, что во всем должен быть какой-то глубинный смысл, что каждый их поступок подчиняется какому-то грандиозному замыслу Паучьей Королевы. Жрицы, например, считали, что если Дриззт До'Урден отрекся от Ллос и сбежал, то все это произошло лишь потому, что Паучья Королева желала падения его Дома и участия других честолюбивых семейств в охоте за отступником.
Это была довольно ущербная философия, в ней не было места свободной воле. Бесспорно, Ллос могла сыграть какую-то роль в поимке Дриззта. Бесспорно, ее могло разгневать то, что случилось во время торжественного богослужения, при условии, конечно, что она вообще обратила на это внимание!
Но полагать, что причина всему происходящему сейчас именно это событие, которое на фоне пятитысячелетней истории Мензоберранзана выглядело совсем незначительным, было глупейшим самомнением. Похоже, жители города дроу считали, что вся вселенная, не больше и не меньше, обернулась против них.
– Почему же тогда магия вышла из подчинения во всех Домах? – спросил Джарлаксл Утегенталя. – Ведь это могло коснуться только Дома Бэнр?
Оружейник резко тряхнул головой, не желая даже задумываться об этом.
– Мы не оправдали надежд Ллос и теперь несем наказание, – заявил он. – Если бы только мне довелось встретиться с отступником, а не этому жалкому Дантрагу Бэнру!
Джарлаксл бы дорого дал, чтобы это увидеть! Дриззт До'Урден сражается с Утегенталем Армго! От одной мысли об этом у Джарлаксла мурашки пробежали по спине.
– Но ты же не будешь отрицать, что Дантраг пользовался благосклонностью Ллос, – произнес Джарлаксл. – А Дриззт До'Урден, само собой, нет. Почему же тогда Дриззт победил?
Утегенталь с таким усилием наморщил лоб, что его красные горящие глаза почти скрылись за нависшими бровями, и Джарлаксл поздравил себя с тем, что так умно подтолкнул его мышление в этом направлении. Выгородить Мать Бэнр – одно дело, другое – пошатнуть самые основы мировоззрения этого оболваненного религией раба.
– Все как-нибудь разрешится, – уверил его Джарлаксл. – В Арах-Тинилите, в Академии, в часовнях всех Домов усиленно молятся Ллос.
– Эти молитвы остаются без ответа, – буркнул Утегенталь. – Ллос гневается на нас и не станет говорить с нами, пока не будут наказаны те, кто не оправдал ее доверия.
Может, эти молитвы даже не услышаны, подумал Джарлаксл. В отличие от других дроу Мензоберранзана, традиционно недоверчиво относившихся ко всем, кроме собственного народа, Джарлаксл был тесно связан с внешним миром. Поэтому он знал, что жрецы свирфского Блингденстоуна испытывают такие же трудности, магия и им перестала подчиняться. Наемник считал, что нечто произошло в самом Пантеоне и из-за этого появились разрывы в материи магии.
– Ллос здесь ни при чем, – храбро изрек он, и Утегенталь вытаращил глаза. Джарлаксл же, понимая, что на карту поставлена вся структура Мензоберранзана и, вероятно, жизнь половины дроу города, продолжал гнуть свое. – Точнее, дело не только в Ллос. Когда вернешься в город, взгляни на Нарбондель, – сказал он. – Ведь даже сейчас, глубокой ночью, когда она уже должна остыть, колонна полыхает жаром. Она настолько горяча, что ни один дроу не может использовать инфразрение рядом с ней, если только не боится ослепнуть. А ведь за Нарбондель отвечает чародей, а не жрица, – продолжал Джарлаксл, надеясь, что заронил какие-то проблески сомнения в умственный сумрак Утегенталя.
– Ты сомневаешься, что Ллос может повлиять на часы? – проворчал тот.
– Я сомневаюсь, что она станет это делать! – ядовито парировал Джарлаксл. – Волшебство, заключенное в Нарбондели, не зависит от Ллос, оно всегда было вне ее подчинения. Прежние Архимаги, до Громфа, даже не поклонялись Паучьей Королеве! – Он чуть было не добавил, что и Громф-то не отличается большим рвением, но решил воздержаться. Незачем давать Второму Дому дополнительный повод думать, что Дом Бэнр в еще большей немилости у Ллос, чем они считали. – А еще подумай о феерических огнях, подсвечивающих строения, – продолжал Джарлаксл. По тому, как насупил лоб Утегенталь, наемник понял, что теперь дикарь уже меньше злится, а больше соображает – само по себе необычное явление. – Они то мерцают, то вдруг затухают. А ведь это огни чародеев, а не жриц, и светятся они на всех дворцах, а не только на дворце Бэнров. Я говорю, дело не в нас и даже не в священном богослужении. Передай Матери Мез'Баррис, что при всем моем почтении я не думаю, будто Мать Бэнр повинна во всем происходящем, и не считаю, что война против Первого Дома позволит разрешить все трудности. По крайней мере, до тех пор, пока Ллос сама не даст на это ясных указаний. На лицо Утегенталя вернулось обычное хмурое выражение. Конечно, ведь он сбит с толку, подумал про себя Джарлаксл. Умнейшие дроу Мензоберранзана, как и умнейшие свирфы Блингденстоуна, были растерянны, но ничто из того, что мог сказать Джарлаксл, все равно не повлияло бы на этого воинственного дикаря, горящего желанием напасть на Дом Бэнр. Хотя наемник вовсе не ставил себе целью в чем-то убедить Утегенталя. Единственное, чего ему хотелось, – чтобы тот все правильно передал Матери Мез'Баррис по возвращении. То, что глава Дома Барризон дель'Армго послала к нему не последнего человека в Доме, оружейника и своего сожителя, говорило яснее ясного, что она не станет плести заговор против Дома Бэнр без помощи или, по крайней мере, одобрения Бреган Д'эрт.
– Я пошел, – объявил наконец Утегенталь. Из всего, что он произнес с той секунды, как вошел в комнату Джарлаксла, это было самое приятное.
Наемник снял свою широкополую шляпу и, проведя руками по бритой голове, удобно откинулся в кресле. Он не мог даже предполагать, какой размах приобретут события. Может, в этом хаосе сама Ллос будет уничтожена? Что ж, это было бы не так уж и плохо.
Но все же он надеялся, как и сказал Утегенталю, что все вскоре как-нибудь прояснится и станет на свои места, поскольку знал, что просьбы о союзничестве в войне – а пока это были только просьбы – неизбежно повторятся и с каждым разом они будут настойчивее. Раньше или позже, но на Дом Бэнр нападут.
Джарлаксл вспомнил о столкновении между Матерью Бэнр и Кьорл Одран, виденном им собственными глазами, которое произошло еще в самом начале, когда Мать Бэнр только собирала силы для похода на Мифриловый Зал. Кьорл была главой Дома Облодра, третьего в иерархии Мензоберранзана, но, пожалуй, самого опасного. Тогда Бэнр, зная, что Ллос покровительствует ей, говорила с позиции власти. Она оскорбила Кьорл и Третий Дом, неприкрытыми угрозами заставив несговорчивую женщину вступить в союз.
Джарлаксл не сомневался, что Кьорл никогда не забудет этого. Именно она могла подталкивать Мез'Баррис Армго к войне с Домом Бэнр.
Джарлаксл обожал неразбериху, он процветал среди всеобщего хаоса, но то, что творилось сейчас, не на шутку его тревожило.

* * *

Вопреки догадкам наемника, который почти никогда не ошибался, Кьорл Одран вовсе не втравливала Мать Мез'Баррис в войну с Домом Бэнр. Как раз наоборот, она изо всех сил старалась предотвратить возможное столкновение и тайком встречалась с Матерями шести остальных правящих Домов рангом ниже Бэнр (не считая Дженни’тирот Тлаббар, Мать Четвертого Дома Фэн Тлаббар, которую Кьорл терпеть не могла и которой не доверяла). И дело было вовсе не в том, что Кьорл простила Матери Бэнр оскорбление или бояласьстранных событий. Ничуть не бывало!
Если бы Дом Облодра не располагал разветвленной сетью шпионов и разведчиков и если бы не существовало таких явных признаков, как мерцание феерических огней и неверное распределение тепла в Нарбондели, члены Третьего Дома могли бы и не заметить того, что случилось. Потому что сила Дома Облодра основывалась не на магии и не на молитвах служительниц Паучьей Королевы. Все в Облодре были псиониками. Их сила заключалась во внутренних способностях разума, и пока что неприятности Смутного Времени никак на них не отразились.
Однако Кьорл не могла допустить, чтобы это стало известно всему городу. Двадцать жриц по ее приказанию трудились над тем, чтобы псионические огни, симулировавшие феерическое пламя во дворце Третьего Дома, мигали, как и в остальных Домах. А перед Мез'Баррис и другими Матерями она старалась выглядеть не менее взволнованной и расстроенной, чем они.
Нужно было позаботиться о том, чтобы никто ни о чем не догадался, чтобы сами разговоры о заговоре прекратились. И вот когда Кьорл уверится, что странные фокусы, которые выкидывает магия, не чей-то дьявольский розыгрыш, ее семья нанесет решающий удар – самостоятельно. Сперва она отплатит Дому Фэн Тлаббар за все те годы, что ей приходилось наблюдать за их возвышением, а может, сразу ударит по этим мерзким Бэнрам.
Но в любом случае коварная Кьорл намеревалась воевать в одиночку.

* * *

Мать Бэнр сидела очень прямо в кресле посреди залитого светом факелов возвышения в центре большой дворцовой часовни. Ее дочь Сос’Ампту, хранительница этого святейшего для всех дроу места, сидела слева от нее, а Триэль, старшая из ее дочерей и Мать-Хозяйка Академии, – справа. Все трое смотрели ввысь, на созданный Громфом иллюзорный образ. Он больше не менял обличье с дроу на паука, а застыл где-то в срединной фазе, и это казалось странно уместным, словно бы замерла сила, приведшая Дом Бэнр на вершины власти.
Там, вверху, быкоподобные рабы и гоблины продолжали трудиться над приведением купола в порядок, но Мать Бэнр уже не верила, что его починка хоть в малейшей мере будет способствовать прояснению странных и запутанных событий, происходивших в Мензоберранзане. Она понемногу склонялась к тому, что, как и говорил Джарлаксл, причиной последних событий было нечто большее, чем срыв священного богослужения и побег отступника. Она начинала верить, что все творящееся в городе темных эльфов происходило и в остальном мире, и она не могла ни понять этого, ни исправить.
Но легче ей не становилось. Если другие семейства не согласны с ней, то попытаются принести ее в жертву ради того, чтобы вернуть все на свои места. Она мельком глянула на дочерей. У Сос’Ампту, в отличие от всех известных ей женщин-дроу, честолюбие, казалось, отсутствовало напрочь, и ее Бэнр не опасалась. Зато Триэль была гораздо хитрее. Хотя она, казалось, всегда была довольна своей жизнью и высоким местом Хозяйки Академии, все прочили Триэль место главы Первого Дома.
Триэль была терпелива, как и ее мать, и расчетлива не меньше ее. Если бы она пришла к убеждению, что назрела необходимость сместить Мать Бэнр с ее трона и тем самым восстановить имя и репутацию Дома, она сделала бы это не колеблясь и без всякой жалости.
Вот почему Мать Бэнр вызвала ее из Академии и к тому же назначила встречу в часовне. Здесь хозяйкой была Сос’Ампту, здесь было святилище Ллос, и Триэль не посмела бы предпринять что-либо в этом месте.
– Я намереваюсь потребовать от Академии обращение с призывом не разжигать в течение Смутного Времени междоусобиц, – нарушила относительную тишину Триэль.
Ни одна из женщин Бэнр не обращала внимания на звон молотов и стоны рабов, работавших на покатой крыше в сотне футов над их головами. Даже когда быкоподобные чудовища разрывали и сбрасывали вниз ради забавы какого-нибудь гоблина, они как будто не видели этого.
Мать Бэнр глубоко вздохнула и задумалась над словами дочери и тем, что стояло за ними. Конечно, Триэль добьется такого обращения. Академия оставалась основной силой, державшей Мензоберранзан в равновесии. Но почему Триэль решила сказать ей об этом именно сейчас? Почему бы не подождать, пока обращение не будет обнародовано?
Мать Бэнр гадала, зачем Триэль пытается обнадежить ее. Может, просто пытается сбить с толку?
В голове Матери Бэнр роились различные соображения, они крутились и сталкивались друг с другом, и ее состояние понемногу начинало напоминать паранойю. Разумом она понимала, что старание за каждым словом разглядеть какой-то тайный мотив, видеть врагов там, где их нет, даже принимать друзей за врагов неминуемо ведет к саморазрушению. Но она чувствовала, что отчаяние берет над ней верх. Еще несколько недель назад она была на вершине власти, она сплотила город, и по ее знаку все дроу готовы были выйти на поверхность, выступить в поход против Мифрилового Зала.
И как быстро все исчезло, словно растворилось в воздухе.
Но она не сдалась. Не затем Мать Бэнр прожила больше двух тысяч лет, чтобы сейчас опустить руки. И если Триэль действительно замышляет захватить ее трон, то будь она проклята! Будь они все прокляты!
Старуха звучно хлопнула в ладоши, и перед глазами обеих дочерей предстал отвратительный урод ростом с человека, закутанный в роскошное малиновое одеяние. Его сизо-сиреневая голова напоминала осьминожью, только вокруг круглого зубастого рта шевелились тоненькие щупальца, а глаза были молочно-белые и без зрачков.
Дочери Бэнр хорошо знали иллитидов, или, как их еще называли, «прорицателей сознания». Эльвиддинвельп, или Метил, как его обычно называли, долгие годы был приближенным Матери Бэнр. Придя в себя от неожиданности, Сос’Ампту и Триэль обернулись к матери, ожидая объяснений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41