Что вам нужно?
Я, конечно, только по интонации мог догадаться, что он сказал именно это, потому что поднявший трубку говорил по-арабски. Тем не менее, я ясно понял по его голосу, как он рассержен, что сейчас, когда на пороге война, он вынужден заниматься какими-то незначительными уголовными делами.
– Вы говорите по-английски? – спросил я и продолжал терпеливо держать трубку у уха, пока он обрушивал на меня поток непонятной речи.
Наконец, он замолчал, и спустя несколько секунд гробовую тишину нарушил приветливый голос, теперь уже по-английски:
– Добрый день, сэр, что вы желаете?
– Я хотел бы сделать очень важное заявление, – произнес я отчетливо, чтобы меня легче поняли.
– Относительно чего?
– Политическое заявление. На секунду воцарилась тишина, затем голос с волнением спросил:
– Я правильно понял, политическое?
– Вы правильно поняли.
– Прошу вас… Я слушаю.
Я был уверен, что донесшийся издалека щелчок происходил от кнопки включенного магнитофона.
– Слушайте внимательно, – сказал я умышленно быстро, – у меня мало времени. Я американец и… словом, я на вашей стороне. Вчера из Соединенных Штатов приехали несколько типов. Сейчас они живут в «Эксельсиоре» и прибыли под тем предлогом, что отправляются дальше в Судан на какую-то охоту. Так вот, я бы хотел сообщить вам, что они – агенты тех, оттуда. Мне поручили передать вам это.
– Подождите! – донесся отчаянный возглас. – Не вешайте трубку! Кто вы и откуда говорите?
– Вам придется обойтись тем, что я сказал. Я тоже профессионал. Возьмите их, пока не поздно! – И я повесил трубку.
Наконец, мне удалось поймать такси, и полчаса спустя я высадился у отеля, где остановились Ренни и его спутники. Вряд ли я являл собою нечто чарующее, однако меня приняли, как спустившегося на землю Мессию.
– Боже мой, где вы пропадали? – с нетерпением воскликнул Силади, нервно протирая очки. – Я уже и машину заказал, а вас все нет. Мы уже подумали, что…
– Что подумали?
– Что вас схватили. Ренци или тот, в шляпе, не знаю. Они обступили меня плотным кольцом и только что не ощупывали, чтобы убедиться, что я живой.
– Запомните хорошенько, – провозгласил я. – Тому, кто хочет вывести из игры Сэмюеля Нельсона, следует быть более расторопным. А что касается машины, то вы, мистер Силади, очень хорошо сделали, что заказали ее. Где она сейчас?
– В гараже отеля.
– Прекрасно, – сказал я небрежно. – На рассвете отправляемся.
На какое-то мгновение все застыли в изумлении, потом началось нечто невообразимое.
– Как вы это себе представляете? – орал Карабинас. – Ведь у нас даже нет еще приличных инструментов!
– Так раздобудьте! Это – ваше дело!
– Вы пообещали, что у нас будет несколько спокойных дней и…
В этот момент откуда-то издалека донесся грохот мощного взрыва, и душераздирающий вой сирен вспорол тишину медленно опускавшейся на землю ночи.
– Спокойных дней? – спросил я почти с издевкой. – Вы ничего не знаете?
– Что, черт побери, мы должны знать? – удивился Осима.
– В любой момент нам на голову могут посыпаться бомбы. Если я правильно оценил ситуацию, то мы, пожалуй, стоим на пороге новой ближневосточной войны.
– Боже ты милостивый! – взмолился Хальворссон. – Только этого нам не хватало!
Ренни же стоял неподвижно и, как и Сети, внимательно изучал мое лицо узкими карими глазами.
– Я не хочу выглядеть циником, – сказал я, чувствуя под их взглядами некоторую неловкость, – но не так уж и плохо, что мы отправим Ренни в путь именно в эти дни…
Я заметил, как при моих последних словах доктор Хубер, то есть миссис Силади, отвернулась, сжав зубами край белого носового платка, который она прятала в руке.
– Вы считаете, что мы будем меньше привлекать к себе внимания? – спросил Йеттмар.
– Пожалуй, и так. Кроме того, подвернулась блестящая возможность вывести из игры Джиральдини и остальных.
– Подвернулась?
– Вот именно, подвернулась. Хотя вы и обвиняете меня, что я ничего не делаю. В настоящий момент Ренци, Джиральдини и человек в шляпе сидят, вероятно, в полиции и ожидают, пока их не заберут силы безопасности.
– Господи! – вырвался у Ренни уважительный возглас. – Как вы это сделали?
– У меня тоже есть свои маленькие профессиональные тайны. Во всяком случае, начиная с этого момента, у нас есть, скажем… тридцать шесть часов. Но, может быть, и меньше.
– Вы имеете в виду, что…
– Что мы должны отправиться самое позднее на рассвете. Если вы еще не сообразили, я донес на них в органы государственной безопасности. Конечно, выяснится, что они ни в чем не виноваты, но на это потребуется, по меньшей мере, полтора дня. Это самое большее, на что мы можем рассчитывать.
– Спасибо, мистер Нельсон, – просиял Ренни. – Без вас бы…
Коротким жестом я остановил его.
– Нет сейчас на это времени, Ренни. Как-нибудь потом, когда вы вернетесь!
Краем глаза я увидел, что у доктора Хубер сотрясаются плечи и что она еще сильнее сжимает зубами носовой платок.
– Так что будем делать? – спросил Силади.
Я наморщил лоб и попытался собраться с мыслями.
– До рассвета мы не можем отправляться. На улицах возводят всякие заграждения. Знаю я этих вояк. У каждого на курке дрожащий палец, и оружие стреляет только так. Особенно в темноте.
– Значит, на рассвете?
– Пока соберите все вещи и попытайтесь понять следующее: я свою миссию уже выполнил. Остальное – ваше дело.
– Нужно раздобыть инструменты, – сказал Йеттмар.
– Ты не помнишь, Петер, – спросил Карабинас, – какая толщина может быть у той последней стены?
– По меньшей мере, на час работы. Если она действительно – самая последняя!
Теперь они, к счастью, совершенно забыли обо мне. Как заговорщики, сбились в кучку вокруг маленького столика, и я догадывался, что ни один из них этой ночью не сомкнет глаз.
Я немного постоял рядом в нерешительности, ломая голову над тем, возвращаться ли в свой отель. Хотя, совершенно очевидно, здесь я сейчас не был нужен, мне все же не очень хотелось предоставлять их самим себе. Ведь предсказать все события заранее было невозможно, и что будет, если завтра утром я не смогу к ним вернуться?
Я все еще прикидывал возможности, как вдруг почувствовал нежное прикосновение к своему запястью. Рядом со мной стояла Сети, наклонившись к моему уху.
– Пойдем ко мне, Сэм… Оставим их.
Мы тихо прикрыли за собой дверь, и я был уверен, что они не заметили нашего ухода. Только доктор Хубер сверкнула нам вслед глазами, но, встретившись взглядом с Сети, опустила голову.
Не хотел бы я быть на месте этой несчастной. Она, пожалуй, лишь сейчас поняла, что навсегда потеряла обоих своих детей.
Мы молча прошли по коридору, и Сети так и не выпустила моей руки. Точно так, как это было «дома», в Сан-Антонио.
Если бы мне пришлось рассказать, что я тогда чувствовал к Сети, я был бы, пожалуй, в затруднении. Несомненно, мне было приятно прикосновение ее прохладных рук и проявлявшая себя во всем ее интеллигентность, вот только я не был уверен в том, люблю ли я ее.
И в меньшей степени в том, существует ли вообще любовь в действительности.
Когда мы свернули в более короткий коридор, она прижалась ко мне еще теснее и почти вонзила ногти в мою руку.
– Ты останешься у меня на ночь, – сказала она не терпящим возражений тоном. – Я хочу, чтобы эту ночь мы провели вместе) Это, бесспорно, и для меня было самым естественным решением проблемы.
Она отперла дверь, прошла вперед, щелкнула выключателем и с некоторым смущением показала мне комнату.
– Спальня невинного дитяти. Лилии, которая ждет, чтобы ее сорвали…
Я почувствовал, как в висках у меня застучали крошечные молоточки, и стучали все сильнее, без остановки. Однако лилипуты, работавшие молоточками, начали бить меня по голове не оттого, что я увидел ее комнату, и даже не от вида бледно-голубых трусиков, беспечно оставленных на подлокотнике кресла, а, пожалуй, по той причине, что пережитого за последние несколько дней было для них чуточку слишком.
Сети исчезла в маленькой кухоньке и вскоре вернулась в двумя стаканами виски. Один стакан она подала мне, подождала, пока я сяду в кресло, потом устроилась на ковре у моих ног.
– Что ж, – сказала она, повернув ко мне голову и улыбаясь. – За нас и за успех!
– Да будет так! – сказал я и опрокинул в себя половину содержимого стакана.
Она взяла у меня стакан, поставила его на ковер, потом обхватила руками мои ноги и положила голову мне на колени.
– Я люблю тебя, Сэм, – сказала они и улыбнулась мне сквозь слезы. – Я знаю, что это глупо, но я влюбилась в тебя.
– Почему же это глупо? – спросил я, пытаясь тоже улыбнуться.
– Потому что ты меня не любишь.
Я невольно сделал протестующее движение, но она быстро подняла руку и приложила к моим губам указательный палец.
– Тсс, дорогой… Хорошо, что ты честен и искренен. И я не хочу, чтобы ты был другим.
– Однако…
– Я знаю. Может быть, ты меня еще полюбишь, но сейчас это еще не так. Правда, Сэмми?
Она убрала палец, но я так ничего и не ответил.
– Вот видишь, поэтому я люблю тебя. Ты искренний и честный. Я думаю, что для меня будет самым большим счастьем, если ты меня полюбишь.
Я услышал, как дрожит ее голос и понял, что она вот-вот расплачется.
– Прости, Сети, – сказал я, действительно пытаясь быть искренним. – Я думаю, что еще никогда в своей жизни не встречал такой девушки, как ты. Мы, наверняка, очень будем любить друг друга. Но…
– Но?
– Я сейчас дерусь за наши жизни. Сети. Неважно, какими способами, но если нам не повезет…
– Мы погибнем?
– Я – наверняка.
– А я?
– Я не знаю, известно ли тем о твоем существовании… Надеюсь, что нет.
– А когда всему придет конец?
– Надеюсь, что это будет счастливый конец. Она мотнула головой и уставилась на ковер.
– Не будет счастливого конца, Сэм. Плохой будет конец.
На этот раз я закрыл ей рукой рот.
– Я не суеверен. Сети, но зачем мучить друг друга?
– Плохой будет конец, Сэм… Я чувствую.
Ее голос звучал странно, немного хрипло, как у ее матери. И я почувствовал, как от звука ее голоса у меня по спине пробежал холодок.
– Над нами висит проклятье, Сэм. И зачем нужно было Иму прилетать сюда?
– Если бы он не прилетел, не было бы тебя!
– Так было бы лучше. С тех пор, как я родилась, я живу в тени грозной, нависшей надо мной тучи. Каждое мгновение моей жизни омрачается тенью рока. Мы вмешались в божий промысел, и за это нам придется понести наказание.
Я погладил ее волосы и привлек ее к себе.
– Глупости, Сети. Ты немного напугана, и это естественно. Ведь я тоже боюсь. Я боюсь Ренци, боюсь Джиральдини, человека в шляпе, и Ренни тоже боюсь.
– А меня нет?
– Пожалуй, и тебя немножко.
Она посмотрела на меня, в глазах ее блестели слезы.
– Но для любви у нас все же есть время, Сэм? Я приказал лилипутам, чтобы они прекратили стучать, потом поднял Сети к себе на колени.
– Для этого всегда должно быть время, дорогая…
Было уже, вероятно, около полуночи. По улицам двигались к неизведанной цели длинные колонны автомобилей. Сети лежала в моих объятиях, принимаясь время от времени плакать, и ее слезы капали мне на грудь. Мне уж давно было не до того, плачет ли она от счастья или от чего-то другого.
– Мы, может быть, нарушили великую заповедь Вселенной, – шепнула она, приподнявшись на локте.
– Что нарушили?
– Ну… что земным людям и внеземным существам нельзя…
– Но ты ведь земное существо.
– Ты хорошо знаешь, что это не так.
– Ты думаешь совсем как люди.
– Но, может быть, и я тоже переменюсь, как… – она замолчала, не закончив предложения.
– Ренни?
– Да…
– Не знаю. Не думаю. Чуть позже.
– Сэмми… Может быть, что от этого… от этого у меня будет ребенок?
– Может быть, – сказал я беззаботно, и я, действительно, был не прочь, чтобы у нас был ребенок. Ведь все выглядело так просто и обыденно. Даже само счастье. – Может быть, дорогая…
– Знаешь, я бы хотела, чтобы он был. Даже если ты меня потом бросишь) – Сети!
– Это я просто так говорю… И я надеюсь, что у него-то уж все будет в порядке. Не будет у него такая голова и… такие…
Я закрыл ей рот, и мы снова любили друг друга.
Светало, когда она задремала. Душный, горячий воздух с улицы заполнил комнату и, смешавшись с волнами зноя, идущими от стен, сделал духоту в комнате невыносимой. Сети сбросила с себя одеяло и лежала рядом со мной, смуглая и бесстыжая, как языческая богиня. Она раскинула свои несколько длинноватые руки, и пониже ее с любопытством торчавших, круглых, как яблоки, грудей проступили очертания четырехгранных ребер. Черные волосы рассыпались по белой наволочке, а подушка была вся измята ее квадратной головой.
Я сел в постели и попытался привести свои мысли в порядок.
– Пожалуй, я люблю, – подумал я. – Может быть, я настолько уже погряз в своей работе, что не могу разобрать, по отношению к кому какие чувства испытываю. Не знаю. А если у меня и в самом деле будут от нее дети? И что будет, если у них тоже будут квадратные головы и ребра, как тюремная решетка, и если их потянет назад, туда?
Не говоря уже о том, что тестем моим будет мумия, которой три с половиной тысячи лет.
[Рассветная заря разгоралась все сильнее, и я как раз собирался разбудить Сети, когда в дверь деликатно постучали. – Сети… Ты готова, Сети? – услышал я голос Силади, и было совершенно ясно, что этим вопросом он намекал на меня. Сети открыла глаза и улыбнулась мне. – Да, папа… Сейчас. Послышался звук удаляющихся шагов. С печальным видом Сети протянула ко мне руки.
– Давай попрощаемся, Сэм…
Она встала и, обнаженная, подошла ко мне.
– Сделаем так, словно мы прощаемся навсегда. Словно это я улетаю вместо Ренни… Я попытался рассуждать трезво.
– Во-первых, не ты улетаешь, во-вторых, и Ренни улетает не навсегда. Хотя, кто его знает, не лучше ли было бы, чтобы он больше никогда не возвращался.
Ее лицо исказилось болезненной гримасой, но она ничего не возразила. Протянула руку и погладила мое лицо.
– Ты смог бы меня любить… еще раз?
Из коридора все чаще доносилось хлопанье дверей, а колонны гудящих и чихающих автомобилей двигались по улице все более плотным потоком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55