– Не думаете же вы всерьез, что вам удастся выполнить вашу программу без такого парня, который знает свое дело? Когда против вас Джиральдини и Ренци…?
– Кто такой этот Ренци?
– Другая организация. Конкуренты Джиральдини. Силади задумчиво посмотрел на меня.
– А вы, вы-то, собственно, на что рассчитываете? Я чуть-чуть поколебался, раскрыть ли им все мои карты.
– Видите ли, – произнес я осторожно, – Здесь я человек конченый. Я смогу вступить с ними в борьбу, только если мне удастся заманить их на чужую территорию. Чужую для них. Например, в Египет.
– Вы хотите с ними там посчитаться?
– Такие у меня планы. И если мне очень повезет, то на сцену появятся сами Джиральдини и Ренци. А если мне повезет еще больше…
– Вы их возьмете.
– Ну, примерно так!
– А рискуем всем, конечно, мы?
– Поймите же, у вас нет выбора. Еще два-три дня – и мы будем в лапах мафии. Вы не представляете себе. какая опасность вам угрожает. Два-три дня – и вас уже не будет в живых, а Ренни окажется в руках у мафии. Головой ручаюсь!
Только теперь до них стало доходить, что все это не пустые слова.
– Ваш единственный шанс – слушаться меня. Это и мой единственный шанс. Поэтому-то я и сказал, что мы нужны друг другу. Я надеюсь, вы, наконец, сообразили, о чем идет речь?
– Просто не могу поверить, – неистовствовал Карабинас.
– А я верю ему, – пробормотал японец.
– Как фотография попала к Джиральдини? – спросил неожиданно Силади.
– Не имею понятия. Это вы должны бы знать. Они помолчали немного, потом Силади сказал:
– Пожалуй, Киндлер мог проговориться.
– Киндлер?
– Вы читали дневник. Тогда вам должно быть известно и то, кто такой Киндлер.
– Кажется, тот тип, который вытащил пробку из…
– Точно.
– Значит, он все-таки выдал вас? Силади потряс головой.
– Не так, как вы имеете в виду.
– Как же, в таком случае?
– Его страстью была фотография. Он нафотографировал кучу снимков с сосуда со спермой, как сам потом в этом признался.
– Помню.
– Потом он отдал нам негативы.
– И это помню.
– Только не все. Кое-что он оставил себе, проявил их и положил в конверт с соответствующими примечаниями. _ – Вам известно, что было в этих примечаниях?
– В общих чертах. Он был недалек от истины. Из наших опытов он сделал вывод, что мы раскрыли тайну оживления мумий.
– Кретин!
– Погодите, Нельсон… На этом Киндлер успокоился и не предпринял ни одной попытки что-либо выведать у нас. Но несколько лет назад он умер, и наследство вместе с фотографией Ренни досталось его племяннику. Фотографию Ренни тоже сделал Киндлер, и вы, конечно, понимаете, что сделал он это без нашего разрешения. Этот несчастный был уверен, что Ренни – не что иное, как оживленная мумия младенца.
– А что еще за племянник, черт возьми?
– Это совершенно неважно. Некий Дальтон. Мистер Дальтон.
– Никогда не слышал этого имени.
– И мы раньше не слышали.
– То есть как – раньше?
– Пока он не объявился…
– Что? Этот Дальтон заявился к вам?
– Несколько месяцев назад.
– При каких обстоятельствах?
– Ну… он прислал письмо.
– Сюда?
– Да.
– Откуда он знал ваш адрес?
– Не могу себе представить. Словом, мы получили конверт, в котором он прислал лам несколько фотографий сосуда со спермой… и, конечно же, письмо.
– Подозреваю, что в нем могло быть…
– Естественно, от требовал денег.
– Много?
– Миллионы.
– Ого. А вы что?
– Мы, понятно, не ответили. Если бы ответили, тем самым признались бы, что действительно сделали то, в чем… гм… этот Дальтон нас подозревал.
– Как он на это прореагировал?
– К нашему величайшему изумлению, никак. Тогда-то, между прочим, мы и приняли решение превратить ферму Хубер в крепость. Тогда же построили и забор.
– Понимаю. Значит, Джиральдини узнал все от Дальтона.
– Вы думаете?
– А откуда же еще? Очевидно, ваш друг Дальтон связался с мафией. И не требуется особой фантазии, мистер Силади, чтобы вообразить себе, где сейчас может быть этот Дальтон.
Похоже, однако, у него фантазии не хватало.
– А что? Где он? – спросил он недоуменно.
– Или в земле, или под водой, – сказал я. – Но может быть и такое, что его залили бетоном. Во всяком случае, он, как пить дать…
– Уже мертв. Джиральдини не тот человек, который позволит, чтобы другие ухватились за жирный кусок.
– Боже правый! Вы не скажете, где здесь жирный кусок?
Тут уже я не смог удержаться от громкого смеха.
– Видите ли, мистер Силади, я думаю, что у вас весьма смутное представление о мафии.
– Ну… что верно, то верно, я не специалист в этой области.
– Оно и видно. Вы, простые обыватели, склонны видеть в мафии обычную организацию преступников. Но это не так, поверьте мне!
– Нет? Так что же это тогда, черт возьми?
– Организация предпринимателей. Именно. Только со своей специфической структурой и со своими же средствами!
– Не понимаю, что вы имеете в виду.
– То, что мафия тоже думает головой. Ее задача не только в том, чтобы грабить и убивать, это даже не в первую очередь.
– Так в чем же, черт побери?
– Влезть в какое-нибудь дело. И если это дело легальное – тем лучше.
– Послушайте! Вы только подумайте! Где тут дело! Разве что шантаж? Я потряс головой.
– Какое там. Если бы речь шла только об этом, Джиральдини все предоставил бы Дальтону, Как вы думаете, что можно выжать из вас шантажом?
– Ну,..
– Я не хочу гадать. Но поверьте, что из-за этого Джиральдини и мизинцем не шевельнет.
– Тогда из-за чего же?
– Джиральдини узнал от Дальтона, чем вы тут занимаетесь.
– Это невозможно!
– По крайней мере, узнал то, что подозревал Дальтон. Что вы оживляете мумии.
– Но ведь… это… чистое безумие!
– Но ведь Дальтон этого не знал, следовательно, не мог знать и Джиральдини. Для него главное одно: влезть в выгодное дело. И любой ценой! Понимаете? Мистер Силади, это главное… Любой ценой!
– Так… на что же рассчитывал этот Джиральдини?
– Не знаю. Он и сам не знает. Но на что-то рассчитывает. Может быть на то, что вашим способом можно оживить все мумии, которые выкопали когда либо из-под песка. Может быть, он считает, что ваше волшебное зелье можно использовать и как лекарство. Хотя я подозреваю, что его, Джиральдини, интересует только одно: сколько денег можно выкачать из ваших исследований.
– Я все же считаю невообразимым, что…
– Полно, мистер Силади, что вы считаете невообразимым? – спросил я, и в моем голосе невольно прозвучало раздражение. – Послушайте же и попытайтесь рассуждать за Джиральдини. Итак,., У меня есть эликсир, а к нему в придачу мумия. Абракадабра… мумия оживает. Хорошенько потягивается и вылезает из саркофага. Тогда вы подходите к ней и по-дружески начинаете ее расспрашивать.
– Клянусь, вы сошли с ума!
– Не я! Я сейчас Джиральдини. Но дальше. Вы подходите к ней и говорите: «Послушайте, мистер Аменхотеп, ситуация такая и такая, вы очнулись после тысячелетнего сна, искренне поздравляю вас, надеюсь, вы хорошо будете чувствовать себя на исходе двадцатого столетия, на заре атомного века. И надеюсь, вы благодарны нам за то, что разъясните нам, где можно найти золотые сокровища, где еще есть захороненные мумии, словом: где нам стоит самолично покопаться в земле. Понимаете, мистер Силади? Я подозреваю, что Джиральдини комбинирует что-то в этом духе. Ведь мафия влезла и в международную торговлю художественными шедеврами, причем прочно влезла.
– Безумие!
– Безумие или нет, но ситуация именно такова.
– Ну, а другой?
– Ренци?
– Кажется, так.
– Из того же теста, что и Джиральдини. Одного поля ягоды, только называются по-разному.
– А он откуда узнал?
– Пожалуй, от Дальтона. Может быть, этот дурачок начал торговаться с обоими кланами. Может быть и так, что убрал его Ренци, а не Джиральдини.
Теперь, рассказав в сущности все, я почувствовал облегчение. Решать – их право. А я мог только надеяться, что от их решения будет и мне польза, если из этой заварухи вообще можно извлечь какую-то пользу,..
Я встал и засунул свой револьвер под мышку.
– Уж не обессудьте, я немного пройдусь. А вы хорошенько все обмозгуйте. Сказать вам мне больше нечего. Но хочу еще раз подчеркнуть, что сотрудничество было бы полезно для обеих сторон. Это все, что я могу сказать.
И я уже повернулся, чтобы выйти, когда в тишине, последовавшей за моими словами, прозвучал приятный голос.
– Я думаю, что вы правы, мистер Нельсон. Я, во всяком случае, верю вам…
Я вскинул голову и посмотрел на верхнюю ступеньку лестницы:там, наверху, на высоте второго этажа, словно выйдя из облаков, стояли, держась за руки, две женщины.
Одна из них была высокой, стройной, с седыми прядями в каштановых волосах. Струившийся из-за ее спины свет выгодно оттенял полную грудь, зрелую женственность с едва заметными первыми признаками увядания. Рядом с ней стояла молодая девушка лет восемнадцати-девятнадцати, достигавшая женщине где-то до плеч. Она стояла, слегка сутулясь, ее незанятая рука покоилась на перилах лестницы. И когда ока повернула голову, чтобы взглянуть на свою мать, миссис Силади, то есть на доктора Хубер, ее вырисовавшийся в резком свете профиль напомнил мне рельефы с изображениями египетских богинь.
Я почувствовал, как у меня задрожали колени, а с губ против моей воли сорвались слова:
– Вы… вы кто?
Она снова повернула голову и улыбнулась мне.
– Вы не знаете? Я сестра Ренни… Сети. Я вышел наружу, пошатываясь, как пьяный. Так или иначе, но мне нужно было глотнуть свежего воздуха.
Покачиваясь от головокружения, я добрел до озерца и обошел вокруг него раза три, когда она нагнала меня. Ее подошвы едва касались гравия, и все-таки я слышал ее шаги, начиная с того момента, когда она вышла из дома.
Если бы я был сентиментален, то сказал бы, что ее шаги отдавались в моем сердце.
К счастью, я не таков и поэтому тот факт, что я слышал ее шаги, объяснил всего лишь своим острым слухом.
Так и будем считать!
Она легко подошла ко мне и с бледной улыбкой на лице протянула руку.
– Приличия требуют, чтобы я представилась. Хотя… я уже сделала это на верху лестницы.
– И вы, наверняка, знаете мое имя.
– Конечно, – улыбнулась она. – Ведь мы слышали, о чем вы говорили внизу…
И все-таки мы протянули друг другу руки.
– Хэлло, Сети.
– Хэлло, Сэм.
Она так и сказала: Сэм.
Я считаю себя довольно-таки тертым калачом, но в этот момент, не отрицаю, смутился. Ведь я не знал даже, черт побери, кто она, собственно говоря, такая. Дочь доктора Хубер или Иму? Потомок фараонов или чуждое существо с планеты Красного Солнца?
Она почувствовала мое смущение, потому что слегка кашлянула и направилась в сторону, противоположную от дома, туда, где я еще не успел побывать.
В несколько шагов я догнал ее, но все еще не знал, о чем с ней разговаривать. К счастью, она помогла мне преодолеть замешательство.
– Вы… не знали ничего обо мне?
– Собственно говоря, нет. Это ускользнуло от моего внимания. Из чего видно, что я плохой наблюдатель.
– То есть?
– Мистер Силади… ваш отец…то есть…
– Называйте его спокойно моим отцом, ведь и я его считаю отцом.
– Так вот, ваш отец упомянул о вас в дневнике. Собственно, лишь вскользь.
– Вскользь?
– Да. В общем… он написал всего лишь, что ваша мама, когда Ренни был еще младенцем, снова… гм… ну, это…
– Забеременела?
– Да…
– Что ж, это, пожалуй, была я.
– А… откуда у вас это имя?
– В честь Сета. Звезды Сириус. Знаете, это была самая почитаемая звезда у древних египтян. Они считали, что она вызывает разливы Хапи, который оплодотворяет поля. Без Сета нет Египта. Папа дал мне имя Сети… Сети, то есть Сет, дочь Сириуса.
– Красиво и выразительно, – кивнул я.
– Как и имя Ренни, – сказала она. – Сын Ра – Ренни.
Мы пошли рядом молча, потом она неожиданно остановилась, повернулась ко мне и схватилась за лацканы моего пиджака. Ее волосы щекотали мне шею, и я почувствовал запах духов, напоминающих аромат сандала.
– Вы боитесь меня, – посмотрела она мне в глаза.
У нее были огромные карие глаза. И в ее коричневых зрачках вращались красные круги, которые все увеличивались, медленно затягивая меня в этот все затопляющий коричневый цвет.
Усилием воли я ответ взгляд и почувствовал, что на лбу у меня выступили капельки пота. И я знал, что это вряд ли только от зноя в Сан-Антонио.
– Почему бы мне бояться? – спросил я тихо.
– Потому что вы считаете, что я неземной человек.
– Ну,., что касается…
– Глупости, – оборвала она меня. – Я такая же земная, как и вы,.. Даже в том случае, если…
– Если?
– Если мой отец…
Она больше ничего не сказала, а продолжала идти рядом со мной молча, пока мы не дошли до скамейки, стоявшей под виноградной беседкой на возвышении и почти не видной из-за дома. Возле беседки покачивали кронами липы, и их тяжелые вздохи заполняли окрестности, окончательно вытесняя аромат сандала, исходивший от Сети.
Мы сели, и только я хотел сморозить какую-нибудь глупость, может быть, о липах или о чем-нибудь еще, сам не знаю, как вдруг заметил, что в глазах ее стоят слезы, а плечи подрагивают, словно она плачет.
Я осторожно обнял ее за плечи и бережно повернул к себе.
– Что-то случилось. Сети?
Она потрясла головой, отчего из ее глаз брызнули несколько слезинок и упали, исчезнув в траве.
– Ничего… только…
– Только?
– Я еще ни разу не разговаривала с таким человеком, который бы знал, что… что…
– А они?
– Они – другое дело. Розалинда – моя мать, а Петер… что ж, Петер… ведь он, в конце концов, тоже мой отец или приемный отец. А остальные как бы члены моей семьи. Дяди и тети… Ведь я знаю их с самого рождения.
– Видимо, нелегкая у вас была жизнь. Сети. Она улыбнулась, словно преодолевая боль.
– Вы считаете? Я думаю, вы не можете себе пред– ставить, что у меня иногда бывает на душе. И никогда ни с кем я не могла об этом поговорить!
– Но ведь у вас же есть мама, Сети! Она повесила голову и уставилась на сложенные на коленях руки.
– Да. Мама… Знаете, Сэм, я много думаю над тем, в самом ли деле я люблю ее.
– У вас есть причина не любить ее? Она покачала головой.
– Не знаю. Только иногда у меня такие странные ощущения, и думаю я о таких странных вещах…
– О каких, например?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55