– Ты слизняк, Меррит! – закричал я. – Все в Кир-Вагоноте знают, что ты сказал рудеям свое имя на второй день после своего пленения. Что, не вынес и первой взбучки? Или страшно было спать в темноте? Какое испытание для Смотрителя, привыкшего к легким битвам!.. А ведь тогда у них не было Меррита, научившего их, как лучше пытать людей. Я покажу тебе, с чем ты мог бы столкнуться. – Я прыгнул на него, вложив свой гнев в несколько ударов в челюсть и живот, потом отскочил и позволил ему отбросить меня. Потом перекатился через спину и снова встал на ноги, поднимая окровавленный кинжал, вынутый из раны Кьора. – Отчего ты не дерешься со мной, слизняк? Или ты боишься сражаться без женщины, которую можно обвинить в своем поражении? Твоей жены. Твоего Айфа. Это ведь была ее вина, да?
– Замолчи, презренный. Не смей говорить о моей жене своим гадким языком.
Эззарийцы пока что держались на расстоянии. Вероятно, они боялись моего демона. Или моей мелидды. Или моих умений. Хотелось бы думать, что они не верили истории Меррита теперь, когда видели меня во плоти. Я был тем, кого они так долго знали, тем, кто вернул им Эззарию, мужем королевы, другом, учеником, наставником, братом многих из них. Но это ненадолго, ведь они видели мои глаза, слышали музыку демона и поняли, что я не стану жечь их огнем, если они прикоснутся ко мне. Когда я начал делать новый круг, несколько человек уже подошли ближе. Я напрягся, но сам Меррит махнул им, чтобы они отошли:
– Не подходите. Я сам справлюсь с этим демоном.
– Великий Меррит. Пропавший Смотритель. Такой самоуверенный, – продолжал я. – Здесь есть кто-нибудь из архива? Расскажите мне легенду о великом герое Меррите. Что-то я пропустил ее в годы учения.
Мы продолжали обмениваться оскорблениями, как драчливые мальчишки, а кольцо эззарийцев продолжало закрывать от нас Исанну. Но пока мы перемещались, кружились, обменивались ударами, люди тоже двигались, и в одном из просветов я увидел ее. Подобраться к Исанне невозможно, но к другим… Я выждал момент, выхватил из толпы Фиону, сжал ее покрепче и приставил кинжал к ее груди.
– Моя добрая и верная ищейка, ты собираешься стать королевой, – прошептал я ей на ухо. – Почему, ради всего святого, ты не сказала мне? Ты думала, что я убью тебя за это?
Я тащил ее от толпы, не теряя из виду Меррита.
– Сейонн, не делай этого. – Фиона говорила сквозь стиснутые зубы, стараясь вырваться из моей хватки.
– Здесь. – Я остановился, давая ей возможность отдышаться, а себе – сказать то, что собирался, пока не подошли остальные. – Слушай меня. Что бы ты ни думала обо мне… как бы ты ни осуждала меня за то, что я сделал… чем стал… молю тебя позаботиться о Блезе. Ради любви, которая есть в мире, ради всего лучшего в тебе, проведи его через Ворота. Ты позволила своим глазам обмануть тебя, Фиона. Я думал… Твой разум знает правду. Думай. Боги, если бы ты могла не только думать!
– Ничто меня не обманывало. Я верю своим глазам, – ответила она громко, так, что слышали все.
Надеюсь, придет день, когда она все поймет, но едва ли я могу рассчитывать, что это произойдет скоро. Ее разум тверже камня. Мысленно извинившись перед Блезом, я продолжал следовать своему плану.
– Давайте наконец поговорим, – произнес я, глядя на застывшую толпу. – Иначе ничего не получится. Вы хотите помешать моим друзьям пройти, какая нелепая затея, а некоторые из вас надеются спасти мою несчастную душу. Говорю вам, если вы будете упорствовать, на вас обрушится весь гнев рей-киррахов. – Теперь немного правды, чтобы звучало убедительней. – Не сомневаюсь, что ваши разведчики заметили неподалеку отсюда лагерь дерзийцев. Отправьте туда человека и выясните, что за болезнь охватила этой ночью дерзийские войска. Если вы загородите Ворота, я скажу дерзийцам, кто стал причиной напасти. Вы ведь знаете, моя королева, что Александр верит тому, кто заключен в этом теле. И понимаете, что с вами будет быстро покончено. Эззарийцев просто перебьют. Мне этого не хочется, поэтому я вас и предупреждаю, чтобы вы не совались в дела, в которых ничего не понимаете.
Исанна оттолкнула стражников и подошла ко мне, бледная и гордая. Ничто не смягчит ее.
– Ты предлагаешь сделку, демон?
Я едва мог говорить в ее присутствии. Ее фиолетовые глаза храбро глядели на меня, в них застыло отвращение. Во имя всех богов, что я делаю… стою перед королевой Эззарии, моей любовью, прижимая нож к груди другой женщины, и угрожаю концом мира. Кто-нибудь еще превращался когда-нибудь в существо из собственных кошмаров? Но мои губы продолжали произносить слова. Время дорого.
– Если вы позволите рей-киррахам пройти обратно в их собственные земли, я не скажу дерзийцам, кто стал причиной их недуга, и я позволю этому человеку, Сейонну, выбирать самостоятельно. Все просто.
Она не колебалась ни секунды:
– Я не собираюсь с тобой торговаться. Демоны не пройдут через души людей, мой народ поклялся не допускать этого, и ты не сможешь подкупить меня одной жизнью, чьей бы она ни была. Айф, которого ты захватил, понимает это лучше любого другого в этом мире.
– Разумеется, понимает, – негромко проговорил я. Я и не надеялся. – Тогда я иду к принцу. Вы не сможете уничтожить меня. Я знаю ваши имена. Знаю ваши тайны. У вас, нет никого, кто мог бы сразиться со мной. Я выживу, что бы вы ни сделали с этим телом, и позабочусь о том, чтобы Эззария не знала ни минуты покоя. Пусть эта женщина расскажет вам о мозаике Балтара. Спросите ее, кто несет ключ к концу мира. – Я толкнул Фиону обратно эззарийцам и обратился к Мерриту: – Иди сюда, трус, завершим нашу схватку.
Как только я договорил эти слова, рядом с воротами вспыхнуло три цветных пламени… и медленно, величественно, они двинулись через них. Человеческие глаза не могли этого видеть. О боги ночи и дня… Я с трудом сдержался, чтобы не броситься за ними вслед. Но я еще не доиграл свою роль.
– Я прикончу его, королева. – Меррит плюнул мне под ноги. – Он умрет от моей руки и ни от чьей другой. – И мы снова сошлись. Завлеки его, наступай, но не слишком. Позволь ему временно взять верх. Поддайся ему. Сколько времени людям Исанны потребуется на подготовку?
Не много. Я чувствовал, как Каддок и Кенехир возятся у меня за спиной. Даже дразня и подначивая Меррита, я ощущал исходящую от них силу. Мои ноги с трудом отрывались от земли, руки налились свинцом. Петля веревки обхватила одну руку, мне едва хватило сил, чтобы порвать ее. Вторая петля сбила бы меня с ног, если бы я не поджег ее заранее. Но мое сопротивление выглядело жалко.
– Ты презренный вор, Меррит, – продолжал я. – Захватчик слабых и убийца детей. Ты боишься схватиться с настоящим воином. Боишься рей-кирраха. А я худшее, что ты только мог представить. Я и то и другое. – Я упал на колени, когда меня окутала тяжелая ткань заклятия. Чьи-то руки связали меня, запрокинули мне голову, в рот полился поток вонючей горькой жидкости.
Пока я задыхался от этого снадобья, Меррит подскочил ко мне, размахивая своими окровавленными кинжалами.
– Воплощенная Мерзость!
Я хотел использовать последние проблески сознания, чтобы просить их убрать от меня Меррита, а то он того и гляди перережет мне горло, но заставил себя доиграть роль.
– Не посылай ко мне своих юных Смотрителей, Катрин. Я съем их на завтрак, а косточки выплюну. Жаль, что здесь только тот, кто умеет кидать кинжалы в спины детям. Плохо, что остались только дети и трусы. – Петля обхватила мою грудь, меня опрокинули на спину. Они связали меня веревками и опутали заклинаниями, как голодные пауки, горькое снотворное полилось по моим венам, как грязь, – Этот так называемый Смотритель лжет вам. Он жил с женщиной-демоном, сказал нам свое имя, умолял нас забрать его душу… дать ему силу. Мы не приняли его. Даже рей-киррахи. – Я уже с трудом выговаривал слова. – Испытайте его… посмотрите, станет ли он выполнять обязанности Смотрителя или с позором сбежит.
Надо мной склонились лица: озадаченная Катрин, Исанна, холодная и ясноглазая, усмехающийся Меррит. Фиона протолкнулась через них и опустилась на колени передо мной, проверяя веревки.
– У нас нет времени, надо помешать демонам пройти. – Исанна отвернулась. – Талар, ты станешь справа. Мейра – слева… – Она ушла, отдавая приказы.
Разумеется, это будет Исанна. Она самый сильный Айф, она знает меня лучше всех остальных в этом мире, она быстро создаст Ворота, сделав их крепкими и нерушимыми. Интересно, я почувствую ее внутри себя? Любовь моя…
Кто-то осторожно закрыл мое неповрежденное веко, чтобы я не видел света магов и мелькающих надо мной лиц. Вроде это была Фиона. Последнее, что я запомнил, проваливаясь во тьму, отражение в ее черных глазах: багровое клеймо на левой щеке, кровоточащий глаз, синий огонь… Мерзость.

ГЛАВА 8


Золотистый свет пожирал тьму. Воздух был наполнен испарениями, он вонял, как яма с горящими трупами крыс. Дождь. Этому месту необходим дождь. Я повернулся во сне… и понял, что не сплю. Оказывается, я закрывал лицо руками, обернутыми какой-то толстой тканью, значит, золотистое сияние было не снаружи, а в моей голове. Что-то не в порядке с глазами, наверное, из-за неприятного сна. Я не хотел даже думать о нем. Что меня разбудило, вызвало из царства сна? Вызвало…
Вокруг меня был камень. Пещера, тесная, душная и темная, как подземелья демонов, темноту нарушало только золотистое сияние, которое не исчезло, даже когда я поднял веки. Я распрямился, что заняло необычайно много времени, потому что я все время стукался о стены и потолок пещеры. А запах… Голова кружилась от тошнотворного запаха. Где здесь верх, а где низ? Передо мной сиял серый прямоугольник, я оставил попытки сесть и вместо этого пополз на свет.
– Я Смотритель, направленный Айфом изгнать тебя из этого сосуда! Изыди! Он не твой! – Слова ясно донеслись из серого света снаружи пещеры. Слова… ужасные слова скребли мою кожу, звучали в ушах нестройным оркестром. Отвращение охватило меня при их звуке, отвращение и ярость. Безумец… вызывать меня…
Ошибка. Все это ошибка. Я колебался, выходить ли мне на свет. Почему же эти слова так задевают… так больно ранят меня? Это же мои слова. Они записаны в моей душе огнем и кровью. Но голос был молодой, бодрый, а я вовсе не ощущал в себе бодрости, и уж точно не был молодым. Меня тошнило. Эта вонь… золотистое сияние смущало меня. Мне хотелось потереть глаза, которые зудели так, словно я пересек Азахстанскую пустыню ни разу не моргнув. Когда я уже собирался коснуться глаз, я заметил кое-что внизу на земле… лапа, лапа с огромными острыми когтями, прямо у входа в пещеру. Я быстро отпрянул и замер, надеясь, что меня не заметили. Снаружи в пещеру залетал ветер, пахнущий золой.
– Не прячься от меня, чудовище. Это место не для тебя. Эта жизнь, полная силы, чести и долга, не твоя. Изыди!
Я заревел при звуке этих отвратительных слов, и в этот миг тот человек, видимо, обнаружил мое укрытие, потому что мою пещеру заполнило пламя. Я бросился ко входу и тут наконец заметил, какой я. Совсем не тот, каким был. Крылья… громадные, туго обтянутые кожей костистые пальцы… и когти, тоже мои, не руки, а лапы, готовые хватать и швырять валуны, вспарывать животы коров и оленей, разрывать на части людей. Я расправил широкие плечи, вытянул длинную шею и снова заревел. Пламя вырвалось из моей пасти, оставляя за пределами пещеры лужи огня и золу.
Прежде чем я выяснил, какие еще части тела у меня имеются, кто-то попытался лишить меня их. Я почувствовал болезненный укол справа. Мои новые крылья развернулись с такой яростью, что воздух вокруг заклубился. Что-то маленькое отскочило и спряталось за скалой. Не раздумывая, я залил скалу потоком огня.
Если ты не собираешься убивать этого Иддрасса, я посоветовал бы тебе сдерживаться. Этот раздраженный голос пришел из глубины меня самого. Я залил бы огнем и его, если бы только мог. Взревев от злобы, я запустил когти в выжженную землю. Я старался сделать тебя нечувствительным к боли, а не к голосу разума. Если ты будешь так бурно реагировать на них и телом и душой, это кончится плохо. Они убьют это тело, и погибнем мы оба. Понимаешь? Ты в состоянии осознать?
Еще один болезненный укол. На этот раз слева. Я потянулся лапой к существу подо мной, но оно увернулось и исчезло.
Улетай, дурак! Убирайся с земли и не показывайся, пока не начнешь соображать!
Это было первое разумное предложение. Все тут было так непонятно. Я распустил широкие крылья в горячем воздухе, взлетая с грациозностью гуся, несущего в лапах свинью. Среди серых облаков оказалось прохладно и воняло меньше. Я сделал несколько кругов, радуясь, что покинул пещеру, в которой непонятно почему проснулся.
Это вызов. Ты сам использовал его сотни раз. Ты знаешь, как он действует. Мы не можем ему противиться, он заставляет нас идти в место, выбранное для битвы Иддрассом. Никогда не мог понять, почему так. Ирония заключается в том, что пэнди гаши нашли волшебные слова, перед которыми невозможно устоять, тогда, когда мы сами еще не знали, кто мы такие. Но ты со своими теориями… если мы две части одного целого, тогда в этом нет ничего удивительного. Возможно, мы слышим вызов самого человеческого духа, голос нас самих, и не можем не идти на его зов. Мне не нравится идея, что я всего-навсего отрезанный кусок чего-то другого.
Пока длился этот монолог, холодный ветер немного прояснил мне мозги. Я посмотрел вниз, на неприветливую землю. Бесконечный лес сожженных деревьев, кривых, сломанных, уродливых. Некоторые уже упали, другие еще держались вертикально, обвиняюще уставясь в серое небо. Ни листика, ни травинки, ничего зеленого, что оживило бы серо-черный пейзаж. Землю покрывал толстый слой золы, камни выступали из нее, как кости скелета в могиле, освобождающиеся в процессе гниения от плоти. Между двумя холмами зиял разрез, ложе умершей реки. Небольшие ручейки растекались морщинами на лице старухи. И небо было серо-черным. Страшное место.
Спешить не надо, но скоро тебе все равно придется решить, что делать с этими Иддрассами. Их здесь не меньше трех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83