Кугель вытащил подзорную трубу и осмотрел корабль, который тащили четыре барахтающихся и явно неопытных червя, загнанных до предела. На одной палубе Кугель, как ему показалось, разглядел Сольдинка, капитана Баунта, Пулка и остальных, а на носу, оглядывая море, стояла высокая печальная фигура, по всей видимости, принадлежащая Дрофо.Кугель оглядел небо. До ночи оставалось ещё часа два. Кугель безо всякой спешки приказал положить всем червям двойную приманку и по восьмушке пинты бодрящего тоника. «Галанте» легко оторвалась от корабля преследователей.Госпожа Сольдинк с интересом следила за всем происходящим. Наконец она поинтересовалась:— Кто был на том корабле?— Мне показалось, что это торговцы с острова Сарпент, — ответил Кугель. — Неотёсанный народ, во всех отношениях. В будущем обходите такие корабли подальше.Госпожа Сольдинк промолчала, а Кугель принялся обдумывать новую загадку: как Сольдинк ухитрился столь быстро их догнать?С наступлением темноты Кугель сменил курс, и корабль преследователей исчез за кормой. Кугель сказал госпоже Сольдинк:— Утром они будут на десять лиг в стороне от нашего курса.Он собрался спуститься вниз. Тут его внимание привлёк луч света от чёрного железного фонаря на корме.Кугель издал недовольный возглас и потушил свет, сердито повернувшись к госпоже Сольдинк.— Почему вы не сказали, что зажгли фонарь?Госпожа Сольдинк равнодушно пожала плечами.— Ну, во-первых, вы и не спрашивали.— А во-вторых?— Очень благоразумно зажигать фонарь, когда находишься в море. Это правило осторожного моряка.На борту « Г аланте» не стоит зажигать никаких огней, кроме тех, которые я прикажу зажечь.— Как скажете.Кугель побарабанил по эскалабре.— Держите теперешний курс ещё час, а потом поверните на юг.— Неблагоразумно! Катастрофически неблагоразумно!Кугель спустился на среднюю палубу и стоял там, опершись об ограждение, до тех пор, пока нежный звон серебряных колокольчиков не позвал его на ужин, который в тот вечер был накрыт в заднем салоне на столе, застеленном белой льняной скатертью.Еда не обманула ожиданий Кугеля, о чем он и сказал Табазинт, которая сегодня исполняла обязанности ночной горничной.— Пожалуй, в рыбном соусе было многовато фенхеля, — заметил он. — Да и вторую перемену вина — я имею в виду Бледное Монтрахийское — совершенно явно следовало выдерживать ещё год, чтобы оно наилучшим образом проявило свой букет. Тем не менее, было почти не к чему придраться, и я надеюсь, что ты скажешь об этом поварихе.— Прямо сейчас? — робко спросила Табазинт.— Не обязательно, — сказал Кугель. — Почему бы не завтра?— Думаю, это действительно потерпит до завтра.— Вот именно. Нам надо обсудить наши собственные дела. Но сперва… — Кугель выглянул в иллюминатор, — как я и ожидал, эта коварная старушенция снова зажгла кормовой фонарь. Понятия не имею, что у неё на уме. Что ей проку в огне на корме? Она же ведёт корабль не назад.— Возможно, она хочет предостеречь тот, другой корабль, который идёт за нами след в след.— Возможность столкновения не так уж велика. Я хочу избежать лишнего внимания, а не привлечь его.— Все хорошо, Кугель. Не надо беспокоиться. — Табазинт приблизилась и положила руки Кугелю на плечи. — Тебе нравится моя причёска? Я надушилась сегодня особенными духами; они называются «Танженс», в честь мифологической красавицы.— У тебя очень красивые волосы, просто до неприличия; а духи великолепны, но я должен подняться и разобраться с твоей матерью.Табазинт попыталась удержать его, то надувая губки, то улыбаясь.— Ну же, Кугель, разве я могу поверить твоей лести, если ты под первым же предлогом сбегаешь от меня? Останься со мной, докажи, что ты действительно интересуешься мной! Пусть бедная старушка спокойно стоит на руле.Кугель отстранил её.— Держи себя в руках, моя пылкая крошка! Я уйду только на миг, а потом уж докажу тебе все, что пожелаешь!Кугель выбежал из каюты и поднялся на ют. Как он и опасался, фонарь горел с ужасающей яркостью. Не остановившись, чтобы выбранить госпожу Сольдинк, Кугель не только погасил свет, но и снял с фонаря колпак, горелку и фитиль и выбросил их в море.Затем он сказал, обращаясь к госпоже Сольдинк:— Моей снисходительности пришёл конец. Если я ещё раз увижу на корабле свет, вам не поздоровится.Госпожа Сольдинк высокомерно промолчала, и, бросив последний взгляд на эскалабру, Кугель вернулся в каюту. Выпив ещё вина и несколько часов порезвившись с Табазинт, он крепко заснул и в ту ночь больше не возвращался на ют.Утром, когда Кугель сидел, жмурясь на солнце, его вновь посетило то странное ощущение какого-то несоответствия, которое уже беспокоило его раньше. Он поднялся на ют, где за штурвалом стояла Салассер. Кугель подошёл взглянуть на эскалабру; стрелка показывала точно на юг.Он вернулся на среднюю палубу и осмотрел червей; они лениво бултыхались в воде при половинной приманке, явно здоровые, если не считать того, что казалось утомлением, и признаков тимпа у червя, плывшего рядом с левым бортом. Да, сегодня червеводам предстояла большая работа, уклониться от которой могла надеяться лишь ночная горничная.Прошёл день, за ним ещё один — для Кугеля безмятежное время покоя, желанного отдыха на морском воздухе, наслаждения прекрасной кухней и нескончаемого внимания ночных горничных. Единственным источником беспокойства были те странные несоответствия во времени и пространстве, которые сейчас он считал всего лишь приступами дежа вю.В то самое утро, когда Табазинт накрыла ему завтрак на воздухе, он был прерван появлением маленькой рыбачьей лодки. Позади неё, к юго-западу, Кугель различил смутные очертания острова, которые оглядел в полном замешательстве. Снова дежа вю?Кугель взялся за штурвал и подвёл « Г аланте» к лодке, в которой был мужчина с двумя мальчиками. Подойдя с траверза, Кугель вышел к ограждению и окликнул рыбака:— Эй! Что за остров лежит вон там?Рыбак взглянул на Кугеля, как на полоумного.— Это Лаусикаа, как вам должно быть известно. На вашем месте я держался бы от этого места подальше.Кугель в изумлении уставился на остров. Лаусикаа? Разве такое было возможно, если только дело не обошлось без колдовства?Кугель в смятении подошёл к эскалабре; на вид все было в порядке. Поразительно! Он отправлялся на юг, а теперь вернулся с севера, и ему придётся либо сменить курс, либо столкнуться с большими неприятностями в том месте, с которого он начал!Кугель повернул корабль к востоку, и Лаусикаа скрылась за горизонтом. Затем он снова сменил курс и ещё раз направил «Галанте» на юг.Госпожа Сольдинк, безучастно наблюдавшая за всем происходящим, раздражённо скривила губы.— Опять на юг? Разве я не предупреждала вас обо всех опасностях такого курса?— Следуйте на юг! Ни на йоту на восток, ни на долю йоты на запад! Заданное направление — юг! Север должен остаться за кормой, а нос должен быть повёрнут к югу!— Безумие! — пробормотала госпожа Сольдинк.— Безумие? Да я не больше безумен, чем вы сами! Это путешествие меня доконает! Я понятия не имею, как мы умудрились подойти к Лаусикаа с севера. Можно подумать, что мы совершили кругосветное плавание!— Волшебник Юкоуну наложил на корабль заклятие, чтобы защитить свой груз. Это наиболее разумное предположение и дополнительная причина направиться в Порт-Пергуш.— Об этом не может быть и речи, — заявил Кугель. — Я пойду к себе и подумаю. Докладывайте обо всех необычных обстоятельствах.— Поднимается ветер, — предупредила госпожа Сольдинк. — Мы можем даже попасть в шторм.Кугель подошёл к ограждению и увидел, что и в самом деле на северо-западе лёгкая зыбь колышет морскую гладь.— Ветер даст отдохнуть червям, — сказал Кугель. — Представления не имею, почему они такие вялые. Дрофо стал бы настаивать на том, что они переутомились, но мне-то лучше знать.Спустившись на среднюю палубу, Кугель поднял голубой шёлковый грот. Парус наполнился ветром, и под килем запела вода.Кугель устроился в удобном кресле, закинув ноги на перила и время от времени прикладываясь к бутылочке Янтарной Розпаньолы, принялся наблюдать за тем, как Табазинт и Мидре борются с начальными признаками налёта у червя с левого борта.День шёл, и Кугель задремал, убаюканный мерными движениями корабля. Проснувшись, он обнаружил, что зыбь превратилась в лёгкий бриз, вздымающий судно вверх и вниз, волны бьются о борт корабля, а за кормой ревут буруны.Салассер, ночная горничная, принесла чай в серебряном чайнике и блюдо с маленькими пирожными, которые Кугель проглотил в необычно задумчивом состоянии духа.Поднявшись с кресла, Кугель поднялся на ют. Госпожа Сольдинк была не в духе.— Мне не нравится ветер, — сказала она ему. — Лучше спустить парус.— Ветер несёт нас точно по курсу, и черви могут передохнуть, — воспротивился Кугель.— Незачем им отдыхать, — огрызнулась госпожа Сольдинк. — Когда корабль идёт под парусами, я не могу держать курс туда, куда мне нужно.Кугель указал на эскалабру.— Держите курс на юг! Туда вам нужно держать курс! Стрелка указывает туда!Госпоже Сольдинк было нечего сказать, и Кугель ушёл с юта.Солнце заходило за горизонт. Кугель вышел на нос и встал под фонарём, как, бывало, стоял Дрофо. Сегодняшним вечером закатное небо выглядело особенно впечатляюще — алые перистые облака на темно-синем небосводе. У горизонта солнце замешкалось и как будто заколебалось, точно нехотя покидая мир дневного света. Мрачный сине-зелёный ореол окружил огненный шар — феномен, которого Кугель никогда раньше не замечал. Фиолетовый кровоподтёк на поверхности солнца начал пульсировать, словно устье полипа. Что это было такое — знамение?Кугель собрался уйти, затем, точно озарённый внезапной догадкой, поднял взгляд на фонарь. Колпака, фитиля и горелки, которые Кугель снял с фонаря на корме, не было и здесь.Казалось, подумалось Кугелю, на «Галанте» действовали какие-то изобретательные духи.— Однако, — сказал себе Кугель, — они имеют дело со мной, а меня не просто так называют Кугелем Сообразительным.Он ещё несколько минут постоял на носу. На юте госпожа Сольдинк и три девушки пили чай, искоса поглядывая на Кугеля. Тот положил руку на фонарный столб, образовав живописную картину, чётко вырисовывавшуюся на закатном небе. Высокие облака приобрели теперь цвет запёкшейся крови, безошибочно предвещая ветер. Похоже, стоило взять парус на рифы.Отгорел закат. Кугель задумался над всеми странностями путешествия. Весь день плыть на юг, а утром проснуться далеко к северу от того места, с которого отправлялись в путь прошлым утром, — неестественная последовательность событий… Существовало ли этому какое-нибудь разумное объяснение, кроме волшебства? Океанский водоворот? Испорченная эскалабра?В мозгу Кугеля одна догадка сменялась другой, ещё более невероятной, чем предыдущая. Одна, наиболее абсурдная, мысль заставила его сардонически усмехнуться, перед тем как отбросить её вместе с более правдоподобными теориями…. Он резко остановился и вновь вернулся к этой идее, поскольку, как ни странно, она отлично объясняла все факты.За исключением одного ключевого момента.Теория основывалась на предпосылке, что умственные способности Кугеля были не на высоте.Кугель усмехнулся ещё раз, но с меньшей уверенностью, а через некоторое время и вовсе перестал усмехаться.Все загадки и парадоксы этого путешествия наконец раскрылись. Оказалось, что злодейки сыграли на врождённом рыцарстве Кугеля и его чувстве такта, а его доверчивость обернулась против него же. Ну ничего, теперь он покажет им, кто умнее!Звон серебряного колокольчика возвестил, что ужин подан. Кугель немного задержался, чтобы в последний раз окинуть взглядом горизонт. Бриз посвежел, нагоняя маленькие волны, с плеском разбивающиеся о крутые борта « Г аланте».Кугель медленно пошёл на корму. Он поднялся на ют, где только что заступила на вахту госпожа Сольдинк. Кугель поприветствовал её кивком, на который она не ответила. Он взглянул на эскалабру; стрелка указывала на юг. Кугель подошёл к гакаборту и ненароком взглянул на фонарь. Колпака не было, что, впрочем, ничего не доказывало. Кугель сказал госпоже Сольдинк:— Хороший бриз даст червям отдых.— Вполне возможно.— Курс на юг, точно и не отклоняясь.Почтённая дама не удостоила его ответом. Кугель приступил к ужину, который во всех отношениях отвечал его строгим требованиям. Еду подавала ночная горничная, Салассер, которую Кугель считал ничуть не менее очаровательной, чем её сестёр. Она сделала причёску в стиле Спанссианских Корибант и облачилась в простое белое платье, перехваченное на талии золотой лентой. Этот костюм как нельзя более выгодно обрисовывал её стройную фигуру. Из всех троих девушек Салассер, пожалуй, обладала наиболее утончённым умом, и её речь, хотя по временам и причудливая, привлекала Кугеля своей свежестью и изяществом.Салассер подала Кугелю десерт — торт с пятью ароматами, и пока Кугель поглощал этот деликатес, девушка начала снимать с него туфли.Кугель отдёрнул ногу.— Я пока останусь в туфлях.Салассер удивлённо подняла брови. Кугель обычно переходил к постельным утехам сразу же, как только доедал десерт.Сегодня вечером Кугель отставил недоеденный торт в сторону. Он вскочил на ноги, выбежал из каюты и поднялся на ют, где застал госпожу Сольдинк за разжиганием огня в фонаре.— Полагаю, я ясно выразился на эту тему! — сердито начал Кугель. Он бросился к фонарю и, несмотря на протестующие крики госпожи Сольдинк, снял его и выкинул далеко во тьму.Он спустился в свою каюту.— Вот теперь, — сказал он Салассер, — можешь снять с меня туфли.Через час Кугель выскочил из кровати и завернулся в халат. Салассер встала на колени.— Куда ты? Я придумала кое-что новенькое.— Я вернусь через миг.На юте Кугель снова обнаружил госпожу Сольдинк зажигающей несколько свечей, которые она укрепила на фонарном столбе. Кугель сорвал свечи и швырнул их в море.— Что вы делаете? — запротестовала госпожа Сольдинк. — Я не могу править кораблём в темноте!— Придётся вам удовольствоваться светом от эскалабры!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45