- Как она хвостом-то! Вырь-бырь - и нет её.
- А ты говоришь - спят!
- А может, это налим? Налим зимой не спит. Он спит летом.
- "Летом спит"! Да летом его, сонного, можно сразу схватить!
- А схвати-ка! Он под коряжину забьётся или под камень - вот и схвати!
- Дедушка говорил?
- Конечно.
Подружки ещё посидели, посмотрели сквозь круглое окно в реку. Но больше ничего не увидели. А потом взяли свои снопы и пошли обратно. Ох и круто же подниматься!
ПРИКЛЮЧЕНИЕ С КИСЕЛЁМ
Вылезли наверх. Запыхались.
- Давай ещё разок скатимся? - сказала Алёнка.
Но Таня вдруг всплеснула руками:
- Ой! А кисель-то где же?
Горшка с киселём не было. Была только ямка в снегу.
- Лучше бы мы не катались! - всхлипнула Таня.
- Это всё гуси виноваты - сбили нас с дороги! - сказала Алёнка. Кабы не сбили, мы бы на гору не пришли...
Упала крупная пушистая снежинка прямо Алёнке на нос. Она подняла голову - никак, снег начинается?
Подняла голову и вдруг засмеялась:
- Таня, погляди наверх!
Таня поглядела. А наверху, на ракитовой ветке, висит их горшок с киселём!
- Кто-нибудь шёл мимо по тропочке и нарочно повесил!
Подружки обрадовались, да рано. Нашли свой кисель, а достать не могут - очень высока ветка. Они стали друг друга подсаживать, но только кряхтели да падали в снег. Хотели нагнуть ветку - силы не хватило. Ветка толстая, не гнётся, только иней с неё валится на голову.
- Знаешь что, Таня? - сказала Алёнка. - Пойди в деревню, позови кого-нибудь... Может, Юрку...
- А ты?
- А я отнесу солому и буду здесь стоять. Буду стеречь.
- Будешь стоять?
- Буду.
- А если замёрзнешь?
- Всё равно буду стоять.
Таня приподняла полы своего синего пальтеца и побежала по тропочке в деревню.
А Алёнка отнесла в сарай снопы и вернулась под большой ракитовый куст, на котором висел горшок с киселём.
Небо между тем побелело, потускнело. На сугробах уже не играли острые огоньки, и лёд на горе уже не сверкал так ярко. А снежинки всё гуще падали, всё веселей кружились.
Алёнке стало зябко. Снизу, из овражка, начинало подувать, начинало завихривать. Однако взялась Алёнка стоять, значит, стой!
Но Алёнка ждала недолго. Таня уже шла к ней на выручку, а с ней тётка Марья Бубенцова. Тётка Марья шла за водой на реку. Она нагнула ракитовый куст и сняла горшок с киселём.
- Это скотник дядя Павел повесил, я знаю, - сказала тётка Марья. - Он в сарай за соломой ходил, увидел ваш узелок да и подшутил над вами!
Таня и Алёнка сразу повеселели. Они опять взяли свой узелок: Таня с одной стороны, Алёнка - с другой. И пошли в ригу, понесли Таниной матери овсяный кисель.
Подруги шли, а ветер подгонял их. Он теребил их пальтишки, закидывал на головы концы платков. Снег стал густым, совсем завесил и небо и землю. А тут уж и темнеть начало. Сквозь снег и сумерки едва разглядели ригу.
Под навесом риги, за соломенными заслонами, колхозницы мяли лён.
Мягко и ровно тарахтел трактор, негромко рокотала мялка.
Работа шла спорая. Одна колхозница разбирала большие пуки льна по горстям. Другая подавала эти жёсткие прямые горсти в мялку. Третья принимала их из мялки уже мягкими, мятыми и складывала в кучку. А остальные колхозницы трепали лён, выколачивали из него костру. И костра эта - сухие мелкие обломки жёстких стеблей - летела вокруг, словно белая придорожная пыль.
Около самой стены топорщились жёсткие пуки льна, ещё тёплые, только что вынутые из риги.
- Батюшки мои! - сказала Танина мать, приостанавливая работу. - Это вы откуда взялись? В такую-то непогодь!
- Мы тебе кисель принесли, - сказала Таня. - Полдничай!
Все колхозницы засмеялись: ужинать пора, а они с полдником! И Танина мать засмеялась тоже.
- Какие же полдники - уж вечер на дворе. Что же так поздно вас послали?
- Да нас давно послали... - сказала Таня.
- А где ж вы были?
- Да мы всё шли...
- У вас небось, пока шли, и кисель-то льдом подёрнулся! - сказала соседка Татьяна.
А соседка Катерина сказала:
- Ничего, что льдом подёрнулся. Не дорог кисель - дорога забота!
- Ну, отдохните - видно, далёкий у вас путь был, - сказала мать. - А мы сейчас последний лён домнём и пойдём домой все вместе. А дома тогда уж и кисель съедим.
Часто-часто замелькали в её руках льняные горсти, посыпалась, полетела сухая костра. Таня глядела, как длинные льняные стебли становились всё мягче, всё чище, превращались в серебристое светлое волокно.
Алёнка и Таня пробрались поближе к самой риге, к тёплой бревенчатой стене, к открытой дверце.
В глубине риги было темно. Круглый фонарь, повешенный наверху, слабо освещал длинные частые жерди-колосники. На эти жерди насаживают снопы - и ржаные, и овсяные, и льняные, - когда чей черёд. А внизу, под колосниками, топят большую печь, и снопы сохнут.
Сухую рожь и сухой овёс легче молотить. А сухой лён мять легче.
Из тёмной глубины риги дышало теплом и крепким запахом просохшего льна.
- Слазить бы туда, а? - прошептала Таня.
Но Алёнка даже отодвинулась от дверцы:
- Нет уж! Провалишься, да прямо в печку!
- А всё-таки посмотреть бы, а? Вот как дядя Иван Таланов полезет печку топить, и я с ним попрошусь!
- Много там ещё льну-то? - спросил кто-то. - А то уж темно становится.
- Девчонки, есть там лён на колосниках? - крикнула бригадирша тётка Дарья. - Видно вам или нет?
- Видно! - ответила Таня. - Все колосники видно, а льна - ни одного снопа нету!
- Ну тогда давайте поживей, - сказала тётка Дарья. - Давайте поживей, да и домой. Теперь немного осталось.
Ещё чаще застучала мялка, ещё гуще, полетела костра, ещё веселей замелькали длинные льняные горсти.
Колхозницы домяли лён и пошли домой. И Таня с Алёнкой пошли с ними.
Снежный ветер летел им навстречу и сбивал с дороги. Тогда мать распахнула своё широкое пальто и накрыла одной полой Таню, а другой Алёнку. Идти втроём было тесно, но зато тепло и весело. Таня кричала:
- Ку-ку!
Алёнка откликалась ей, а мать смеялась:
- Я с вами, как наседка с цыплятами. Цыплята, как озябнут, - сейчас к курице под крылья. Так и вы у меня!
В ГОСТЯХ НА СКОТНОМ
На другой день в сумерки Таня и Алёнка возвращались с горы и волочили свои большие салазки.
- У меня в валенках снегу полно, - сказала Алёнка.
- А ты вытряхни, - посоветовала Таня.
- Да как я вытряхну? Он там растаял, вода хлюпает.
Они шли мимо скотного двора. В сторожке на скотном светился огонёк и над крышей поднимался дым.
- Ваш дедушка печку топит, - сказала Алёнка, - вон дым из трубы идёт.
- Пойдём к дедушке, - сказала Таня. - Твои валенки посушим.
Подружки подошли к окну и постучались. Дедушка отворил дверь.
- Ах, батюшки! - сказал он. - Да ко мне, никак, гости пришли!
Дедушка ночевал в сторожке на скотном дворе - он сторожил по ночам скотину. Глядел, чтобы какой-нибудь бык с привязи не сорвался. Или коровы не забодали бы друг друга. Или не вздумал бы забрести волк из лесу в глухую зимнюю ночь.
Дедушка топил в сторожке печку, чтобы не холодно было ночевать. Алёнка как вошла, так сразу сняла валенки и поставила их к огню сушиться. А потом все трое - дедушка, Таня и Алёнка - уселись перед огоньком на лавочке.
- Дедушка, - сказала Таня, - а ты не боишься ночевать один?
- А я разве один? - сказал дедушка. - У меня здесь скотины полон двор.
- Ну, всё-таки это не люди же!
- Ну, положим, не люди. Только чего ж мне бояться?
- А если волк? - сказала Таня.
Дедушка кивнул в угол:
- А ружьё на что?
- А если медведь? - робко спросила Алёнка.
Дедушка усмехнулся:
- Ну и что ж? Пусть приходит. Поможет мне за скотиной смотреть... Да вот, слышно, кто-то уже бродит под окнами.
Алёнка живо подобрала ноги на лавку. А Таня вскочила и подбежала к окну.
- Где медведь?
За окном и правда мелькнула чья-то тень, и кто-то толкнулся в дверь. Алёнка вскочила на лавку:
- Ой, дедушка, не открывай!
А Таня, вглядевшись в темноту, сказала:
- И правда медведь! Ох, страшный! Чёрный какой!
Она говорила, а сама поглядывала на Алёнку и тихонько посмеивалась.
Дедушка открыл дверь и сказал:
- Кто здесь?
Знакомый голос ответил:
- Это я!
И в избушку вошёл Дёмушка.
- У, Дёмка-Ерёмка! - крикнула на него Алёнка. - Ходит по ночам, только всех пугает!
Но дедушка сказал:
- Ну, полно, полно! Что ты на него кричишь? Сами себе медведя придумали, а парень виноват.
Все снова уселись против печки. Грелись, разговаривали. Таня сняла пальто, сбросила платок. Алёнка развязала свой голубой полушалок, положила его на плечи. Дёмушка тоже снял треух и распахнул шубёнку. Щёки у всех раскраснелись от огня. А валенки Алёнкины сохли так, что даже пар от них шёл.
- Дедушка, а ты настоящего медведя видал? - спросила Таня.
- Медведя-то я никогда не видал, у нас они не водятся, - сказал дедушка, - а вот огненного змея видел.
Таня быстро поглядела на дедушку:
- Дедушка, правда?
Алёнка опять подтянула ноги на лавку, а Дёмушка так и уставился на деда любопытными глазами.
- Правда, видел, - сказал дедушка.
И рассказал такую историю:
- Это случилось давно. Жаркое в тот год лето стояло, засушливое. Всё попалило. Надо пахать, а земля - как камень, плуг не врежешь. Тогда мужики придумали: будем пахать ночью. Ночь была светлая, всё видно. А пахал я недалеко от болота - вон там, за поляной. Вот пашу я, пашу. Вдруг лошадь у меня остановилась. Я говорю: "Ты что, Серый?" А Серый храпит, ушами прядает - испугался чего-то. А чего испугался, и понять не могу. Но тут я гляжу - всё поле осветилось. Поднял глаза - а он и летит...
- Ой! - прошептала Алёнка и обхватила Дёмушку за плечи.
А Таня спросила:
- А какой он? С крыльями?
- Нет, не с крыльями, - сказал дедушка, - а так, летит по небу огненная змейка, летит, извивается. Пролетела и скрылась за лесом. Ну, тут и я заодно с конём испугался, поворачиваю Серого - и домой!
Дедушка помолчал, покурил. А потом сказал:
- А уж после-то я сам над собой посмеялся. Это, оказывается, такая молния была... Говорят, такие молнии в жару над болотом бывают. А я тогда ещё молодой, мальчишка был и ничего этого не знал, вот и убежал с поля.
Таня перевела дух, и Алёнка спустила ноги со скамьи.
- Значит, это не змей был? - спросил Дёмушка.
Таня сказала:
- Ну и хорошо, что не змей. А то чего им, змеям, по небу летать!
Пока дедушка рассказывал, Алёнкины валенки высохли. Алёнка надела их - и сразу тепло ногам стало! На улице совсем стемнело. Дедушка взял фонарь:
- Пойти скотину поглядеть.
Дедушка шёл с фонарём между стойлами. А ребятишки - за ним.
На скотном было тихо и дремотно. Коровы - рыжие и пёстрые - лежали в своих стойлах, жевали жвачку, вздыхали в полусне, шуршали соломой. Дедушка подошёл к большому быку, посветил на него:
- Спишь, Рыжик?
Бык сонно посмотрел на дедушку. Голова у него была лобастая, с белой звёздочкой, прямые рога торчали в стороны. Он добродушно засопел и тихонько промычал в ответ.
- Ну спи, - сказал ему дедушка, - а мы ужинать пойдём.
Дедушка зашёл в сторожку, поставил фонарь на окошечко, загрёб в печке угли, закрыл её заслонкой. А потом они вышли все вместе на улицу, взяли салазки и пошли ужинать.
ЧТО СЛУЧИЛОСЬ У ЖИТНИЦЫ
Утром Таня только вышла на улицу, а уж Алёнка ей навстречу:
- Что такое всё трещит и трещит около житницы? - спросила она. Веялка, что ли?
- А пойдём посмотрим, - сказала Таня.
Они пришли к житнице. А там уже все ребятишки собрались. И Дёмушка тут, впереди всех стоит и смотрит.
Около житницы и в самом деле стояла машина - новенькая голубая веялка-сортировка. Колхозники сортировали овёс. Кладовщик и председатель взвешивали овёс на больших весах и засыпали в сортировку. А сортировку вертел Серёжа Таланов. Как завертит ручку, так сортировка сразу затрещит, как трещотка, - чётко, весело, по всей деревне слышно. Лёгким дымком взлетала над сортировкой пыль, а внутри, под голубой деревянной обшивкой, ровно шуршали овсяные зёрна.
Таня подошла ближе:
- Серёжа, дай покрутить, а?
- Покрути, - сказал Серёжа.
Таня взялась за гладкую ручку, подёргала, а ручка не крутится.
- Очень туго, - сказала Таня.
- Дай я помогу, - сказала Алёнка.
Они вдвоём взялись за ручку и еле-еле повернули. Сортировка затрещала, только медленно, лениво. Зашатались внутри решётки и сита, посыпался, зашелестел овёс.
- Сортирует! - обрадовался Дёмушка. - Работает! Дайте я тоже поверну!
И полез к сортировке. Но Алёнка закричала:
- Отойди! От горшка - два вершка, а тоже к машине лезет!
Тогда за Дёмушку заступились все его товарищи - и Юрка Грачёв, и Егорка, и Ваня Берёзкин. Они тоже полезли к сортировке.
- Всё вы будете вертеть! А нам когда же?
- Что, ваш, что ли, овёс?
- А ваш?
- Наш!
- А может, наш!
Серёжа уж и не рад был, что пустил ребятишек к сортировке:
- Уходите отсюда, вертельщики! Вот, налетели, как воробьи, да ещё и дерутся!
И неизвестно, кто победил бы - Таня с Алёнкой, Дёмушка со своими товарищами или Серёжа прогнал бы их всех, - но тут случилось вот что: со скотного двора вдруг выскочил бык Рыжик и с рёвом побежал по деревне. Быку надоело стоять в стойле, он бегал и рыл снег то рогом, то копытами.
Лишь только бык выскочил на улицу, ребятишек от сортировки будто ветром сдуло: все забились под житницу. Сидят там и смотрят, как рыжий бык веселится на улице.
Потом пришёл скотник дядя Павел, взял Рыжика за верёвку и повёл обратно во двор. Тогда и ребятишки один за другим выползли из-под житницы.
- Ну что, трусы, попрятались? - сказал Серёжа. - Другие взяли бы хворостину да стали бы своё добро защищать, а то: "Овёс наш! Овёс наш!", а сами все под житницу залезли!
Таня с Алёнкой переглянулись и отошли от житницы. И больше не стали просить покрутить ручку у сортировки... А жалко! Очень интересно она рокочет, когда вертишь ручку, а овёс внутри сыплется, пересыпается и шуршит потихоньку...
ХИТРЫЙ СНЕГОВИК
Ребята-школьники сложили на выгоне огромного снеговика. Колхозницы ходили на колодец и смеялись:
- Вот какой дядя стоит! Ночью испугаешься!
- Давай мы тоже снеговика сделаем? - сказала Таня.
Алёнка согласилась:
- Давай. Только не страшного.
Они сделали маленького снеговика. А снеговик вышел кривой. Постоял-постоял, наклонился набок да и упал.
Таня попросила бабушку:
- Бабушка, слепи нам снеговика!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44