Но мой друг ничего не мог сказать — он еще не понял значения слов Мартина.Резкий стук в дверь заставил Сакстуса оторваться от летописи. Не спрашивая, кто стучит, он крикнул:— Узнаю стук! Только у Джозефа Литейщика такие дубовые кулаки!Из-за двери послышался довольный смешок, и Джозеф ответил:— Сакстус, заснул, что ли? Пора обедать! Аббат поправил свою сутану и поспешил открыть дверь:— Добрый день, Джозеф. Я, пожалуй, и впрямь сменю перо на ложку.Джозеф, сильный и жизнерадостный, с аккуратной седой бородкой, шутливо хлопнул аббата по животу.Они шли вдоль окаймленных цветами газонов, направляясь к главному зданию аббатства. Оно четко вырисовывалось на фоне светлого вечернего неба — огромное старое здание из красного песчаника украшали вьющиеся розы, многоцветье витражей сверкало в лучах заходящего солнца. Джозеф ускорил шаг, оставив Сакстуса пыхтеть позади.— И что это сегодня все так спешат? — задыхаясь, произнес Сакстус и ухватился за рукав друга. — Вон, смотри-ка, Кротоначальник — так торопится, будто у него хвост горит! Приветствую тебя!Вожак рэдволльских кротов дотронулся лапой до носа в знак уважения:— Доброго, как это… вечера! А мы сопровождали, это самое… гостей на обед, — задумчиво сказал Кротоначальник, наморщив нос. — Том и Роза пришли из леса.Сакстус широко раскрыл глаза:— Вот так сюрприз! Том с женой — нечастые гости, эти белки подолгу живут в лесу, и частенько никто не знает точно, где же они. А другие гости?— Хур! — Живот Кротоначальника затрясся от смеха. — Полагаю, вам лучше поспешить. Рози и Тарквин принесли своих малюток в аббатство…Сакстус всплеснул лапами в притворном отчаянии:— Мы умрем с голоду — Тарквин и Рози с двенадцатью зайчатами! Четырнадцать ртов!— Ну, я могу и не есть, — сказал Джозеф, похлопывая аббата по спине. — Мне надо подумать о планах на будущее.Сакстус остановился перед отцветающей сиренью:— О чем это ты?— Я расскажу тебе, — сказал колокольный мастер, задумчиво поглаживая бородку. — Наш Мартин много чего сообщил мне прошлой ночью. Я об этом пока не могу говорить, но его первые слова я повторю: За этим праздничным столомШестнадцать будет вас.Луч солнца вспыхнет за холмомВ тот предзакатный час,И Джозеф будет вспоминатьТернистые пути,Когда спасатели пошлиДрузей своих найти.За этим праздничным столомШестнадцать будет вас.Меня вы вспомните тогдаВ тот предзакатный час. Кротоначальник покачал бархатистой головой:— И что же это все значит?Джозеф пожал плечами, а Сакстус промолвил:— Это значит, что Мартин все объяснит в свое время.Джозеф направился к аббатству.— Хорошо, что ты сказал, Сакстус, — ответил он, — потому что я помню только несколько строчек, все остальное — как в тумане.Аббат осторожно увел разговор в сторону — он-то знал, что, если Мартин сказал, все выяснится в нужное время. Он поднял лапу:— Джозеф, я так люблю слушать твой колокол!В теплом вечернем воздухе веяло благоуханием цветущего сада. Над землей плыл густой, сильный звук бронзового колокола Джозефа — он призывал всех оставить дела и пожаловать в Большой Зал на обед.Во все времена аббатство Рэдволл слыло обителью дружбы и славилось добротой обитателей и фантастическими обедами. Сакстус вошел в Большой Зал. Лучи солнца проникали сюда через украшенные витражами окна и всеми цветами радуги расцвечивали скатерти на накрытых столах. За столами сидели и старики, и молодежь — гул голосов поднимался к самому потолку. Проголодавшиеся звери охотно обсуждали яства, а повара и их помощники толпились с подносами, уставленными всевозможными лакомствами. Зайцы — Тарквин и его жена Хон Рози с двенадцатью зайчатами — даже ушами шевелили от удовольствия.Слепой Симеон, старый травник, и матушка Меллус, самая старшая барсучиха в Рэдволле, сели рядом с Сакстусом, Джозеф тоже уселся неподалеку, — все они были добрыми друзьями. Два ежика тащили поднос с горой свежевыпеченных лепешек. Джозеф склонился к барсучихе:— Какой восхитительный аромат! Мои любимые ежевичные лепешки с кленовым сиропом!На серебристой морде барсучихи появилась улыбка.— Знаешь, я испекла их специально для тебя, хотя, надо признать, пахнут они действительно неплохо.— А уж на вкус — и говорить нечего… — заметил Сакстус, разворачивая салфетку. — Впрочем, я забыл прочесть благодарственную молитву.Он зазвонил в маленький колокольчик, который Джозеф сделал специально для стола. Все разговоры смолкли, в Большом Зале воцарилась тишина. Аббат торжественно встал, откашлялся и начал: Счастливым быть — не мудрено,Нам счастье жить судьбой даноИ с другом трапезу делить,Есть хлеб и эль прохладный пить.Свою молитву сотвори -Природу-мать благодари! Все громко сказали «Аминь!», прозвенел маленький колокольчик, и долгожданный обед начался.Что это был за обед! Все, что подавалось на стол, было невероятно вкусным: октябрьский эль и клубничный напиток, торты, пироги с ягодами и фруктами, пудинги — все это и многое другое появлялось из кухни Рэдволла. Раф Кисточка, звонарь аббатства, разделил огромный фруктовый пирог со своим другом Дарри Дикобразом — этот еж был ключником и племянником ныне покойного Габриэля Дикобраза, чью должность он сейчас и исполнял.Аббат увидел, что Джозеф откинулся на спинку стула.— Что же ты, Литейщик? — спросил он. — Есть не хочешь, что ли?— Сакстус, когда мы поговорим о моем сне?— Сначала поешь, а потом и поговорим. Всему свое времяОбед продолжался до тех пор, пока малыши не начали зевать. Вскоре их отправили спать.Закатные лучи освещали гобелен с вытканным Мартином Воителем, висящий на стене Большого Зала. Сакстус вдруг почувствовал, что зря встал со стула: его охватило какое-то странное чувство, словно время остановилось. Золотистые пылинки лениво танцевали в лучах солнца, и в этой почти осязаемой тишине рэдволльцы сидели будто фигуры, навеки застывшие на какой-то картине. И вот Сакстус как бы со стороны услышал свой голос — он звучал очень громко, так громко, что слышно было в самых дальних уголках Большого Зала:— Друзья, я хочу вам кое-что сказать. В последнее время наш Джозеф Литейщик часто думает о своей дочери Мэриел и ее друге Дандине. Увы, уже больше года мы ничего не знаем о наших друзьях. Думаю, Джозеф способен помочь нам ответить на эти вопросы. Прошлой ночью он видел во сне Мартина Воителя.Но Джозеф ничего не слышал, голос аббата доносился до него как невнятное бормотание. Сакстус закончил, и все устремили взгляды на Литейщика — он сидел выпрямившись, глядя на гобелен с изображением Мартина, его губы шевелились, словно он разговаривал с кем-то невидимым. В зале потемнело, лучи заходящего солнца пробивались через высокое окно и очерчивали силуэт Джозефа. Сакстус вспомнил строки: Луч солнца вспыхнет за холмомВ тот предзакатный час… Солнце зашло.Зажгли свечи и факелы. Джозеф встал и огляделся:— Слушайте, я расскажу о словах Мартина Воителя. ГЛАВА 5 На холмах, где росли кусты, было прохладно. Мэриел, Дандин и Шари спокойно закусили отобранными у ласок припасами. Они даже вздремнули на моховом холмике, слушая песню жаворонка, которую заглушали жужжание пчел и стрекот кузнечиков. Дандин услышал какой-то шум. Он вскочил и насторожился:— Похоже, где-то дерутся и рычат. Мэриел щелкнула по носу спящего Шари:— Ну-ка прекрати храпеть! Вставай и скажи, что ты слышишь.Шари насторожил свои чуткие уши и сразу определил, в чем дело:— Похоже, кто-то мучит крота. Видите вон тот большой холм — третий к югу? Кричат где-то там.Маленькая компания, не раздумывая, бросилась на помощь. Мэриел приготовила Чайкобой, Дандин достал кинжал. Шари глубоко вздохнул и, подкидывая вверх две лепешки, устремился за своими друзьями.Ежонок оказался прав — в беду попал старый толстый крот. Шесть крыс пытались связать его веревками. Рядом рыдали три кротенка, их сторожила седьмая крыса.Старый крот отбивался свободной лапой от веревок и рычал:— Мерзавцы! Не пойду я, это самое… ни к какому Лисоволку!Трех друзей еще никто не заметил.— Мы с Мэриел займемся теми, кто держит старика, — шепнул Дандин ежонку. — Справишься с тем, кто держит малышей?Не отвечая, Шари подбросил овсяную лепешку и с силой метнул ее. Удар пришелся точнехонько в челюсть, и крыса рухнула без чувств. Ежонок ухмыльнулся от уха до уха:— Готово, Дандин.Крысы повернулись и уставились на маленькую компанию. Дандин пробормотал:— Шари, надо было подождать моего сигнала. Теперь нам не застать их врасплох.Они подошли к крысам, и Мэриел крикнула, обращаясь к крысиному вожаку:— Убери свои грязные лапы от крота! Вожак посмотрел на мышку и усмехнулся:— А ты что тут делаешь, детка?Чайкобой взвился в воздух, и вожак тяжело осел на землю, выплюнув сломанный зуб.На шее у вожака висел костяной свисток, и он дунул в него. Раздался пронзительный звук, но прежде чем вожак успел свистнуть второй раз, старый крот мертвой хваткой вцепился в него и свалил на землю. Мэриел и Дандин понимали, что к крысам скоро подойдет подкрепление, и бросились на врагов:— Рэдво-о-олл!На Дандина ринулась большая крыса, он опрокинул ее на землю, вырвал из лап копье и принялся колотить поверженного врага древком. Мэриел захлестнула лапы другой крысы Чайкобоем, та запуталась в веревке и грохнулась на песок. Шари вскочил на спину третьей крысы и как следует огрел ее твердой, как камень, лепешкой.Но вот прибыло подкрепление: из-за холма выбежало крыс десять, если не больше. Мэриел крикнула Дандину и Шари:— К малышам! Быстро!Все четверо — Мэриел с Дандином, ежонок и старый крот — окружили малышей и выставили навстречу подступающим крысам копья. Мэриел вертела веревку так, что ни одна крыса не могла подойти близко. Шари размахивал подобранным мечом и страшно рычал. Опрокинутые на землю и избитые крысы начали подниматься.Вожак с выбитым зубом, чуть пошатываясь, стоял в стороне и вытирал с подбородка кровь.— Ты еще пожалеешь, что встала на пути Хвастлина из шайки Нагру!Крысы, у которых были луки, уже прицеливались. Дандин покачал головой:— Вот видишь, Шари, что получилось? Нельзя действовать, пока не разберешься в обстановке.Предвкушая легкую расправу над маленьким отрядом, крысы медленно приближались. Шари перепугался не на шутку:— Не так уж и весело быть воином! Похоже, нас сейчас убьют!Мэриел понимала, насколько ежонок прав. Но в отчаянных ситуациях и действовать надо отчаянно.Выхватив из-за пояса Дандина кинжал, она сжала оружие зубами и бросилась вперед, расчищая себе дорогу Чайкобоем. Крысы не ожидали такой яростной атаки. От ударов Чайкобоя несколько лучников свалились и сбили с лап других крыс. Их стрелы вонзились в землю неподалеку, а Хвастлин уже во второй раз за какие-то полчаса испробовал на себе оружие Мэриел. На сей раз удар пришелся в живот противника. Вожак разинул пасть и согнулся пополам. Никто не успел и глазом моргнуть, как Мэриел подскочила к вожаку, приставила кинжал к его горлу и крикнула:— Не шевелитесь, или этот подонок умрет! Нападавшие замерли, а Хвастлин завопил:— Замрите! Гриндж, займись ею!Гриндж отлично стрелял из лука. Пока все остальные крысы стояли неподвижно, он натянул лук и приготовился выстрелить. Хвастлин тяжело дышал, кинжал прикасался к его горлу. Хриплым голосом вожак приказал:— Убей ее, если она хоть на волосок сдвинет кинжал!Дандин с облегчением вздохнул. По крайней мере, это хоть какая-то передышка.— Странно, разве так надо сражаться? — спросил Шари и внимательно посмотрел на Дандина. — Ну и что сейчас должен делать настоящий воин?— Воин должен научиться терпению. Стой и жди, а если кто-нибудь шевельнется — действуй!— Приветствую побежденного Лисоволка! Урган Нагру быстро пригнулся, и миска, которой метили ему в голову, разлетелась на мелкие кусочки, ударившись о дверь Банкетного Зала. Лисоволк направился к Сильваморте, которая на этот раз швырнула в него большой подсвечник.— Когда-нибудь я вырву твой ядовитый язык! — угрожающе прорычал Лисоволк. Добравшись до стула, он плюхнулся на него и зубами стал вытаскивать из лапы занозу.Крысиная шайка сидела во дворе. Некоторые крысы зализывали раны, другие утоляли жажду вином из изрядно опустевших кладовых замка.Стащинг, который делил орехи в меду со своим приятелем Вреднозлобом, взглянул вверх:— Немая барсучиха! Да ей и не нужно говорить! Она прибила восьмерых наших и десяток просто раскидала по сторонам! Она размахивала чуть ли не целым деревом! Вон сам Урган Harpy скачет на трех лапах, как подбитая жаба. И это та самая барсучиха, которая тут из себя няньку разыгрывала!В разговор вмешался Флангор:— Как думаете, что сейчас поделывает Лисоволк? Щелеглаз отставил кружку с сидром и фыркнул:— Ха, будто ты не знаешь Нагру, приятель. Он же не успокоится, пока кости беглецов не высохнут на солнце. Старина Урган будет охотиться за ними до тех пор, пока они все до единого не попадут к нему в когти. Ну а потом все знают, что произойдет, верно?Все крысы, которые слышали это, содрогнулись. Они знали, что именно Нагру делал со своими врагами.Щелеглаз был прав — Нагру готовился к охоте на беглецов. День близился к концу, Лисоволк сидел и, морщась от боли, сгибал и разгибал раненую лапу. Из волчьей шкуры на его спине все еще торчали занозы. Сильваморта бесстрастно наблюдала его мучения.Лисоволк сердито буркнул:— Ну, что уставилась, пучеглазая? Займись делом — пойди принеси мне вина!— Сам пойди да принеси, — ответила лисица, презрительно скривив губы. — Расскажи-ка лучше еще разок, как тебя отмутузили старая барсучиха и выдра!— Черта с два! — воскликнул Harpy и с ненавистью взглянул на жену. — Небось они давным-давно уже сдохли! На них живого места не оставалось — все было утыкано стрелами! Если бы меня не ранили, я бы догнал их и содрал шкуры, чтобы принести тебе и показать!Сильваморта рассмеялась:— Так же, как ты содрал шкуру с дохлого волка, а потом взял его имя? Да не притворяйся ты удивленным! Я-то все знаю.Лисоволк выпустил железные когти и угрожающе махнул лапой в сторону лисицы:— Еще одно слово — и я вырву твой поганый язык и заставлю тебя съесть его!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23