– Вот эта часть мне нравится! – объявил Телэн с горящими глазами.
– Не удивляюсь, – сказала Миртаи. – Чем больше крови пролито в истории, тем больше она тебе нравится. Так или иначе, после того, как я вспорола красавчику живот, все его содержимое вывалилось наружу. Он доковылял до кресла и попытался запихнуть свои внутренности обратно. Человеческие кишки, впрочем, очень скользкие, так что он не добился особого успеха.
Элана поперхнулась.
– А ты этого не знала? – спросила Миртаи. – Попроси Спархока, пусть он тебе как-нибудь расскажет. Наверняка он видел много внутренностей. Я оставила юнца в кресле и спряталась за дверью. Скоро пришел Маджен и ужасно разволновался, увидев, в каком состоянии его приятель.
– Могу себе представить! – хохотнул Телэн.
– Однако он взволновался еще сильнее, когда я подобралась к нему сзади и точно так же вспорола ему живот.
– Это не смертельные ранения, атана, – критически заметил Энгесса.
– Именно так я и задумала, отец-атан, – ответила Миртаи. – Я еще не покончила с этими двумя. Я сказала им, кто я такая, и прибавила, что мой поступок – прощальный дар им от Гелана: Это были лучшие минуты за весь вечер. Я усадила Маджена в кресло напротив его дружка, чтобы они могли любоваться смертью друг друга. Затем я запустила руки в их животы и вытащила по нескольку ярдов этих скользких штук, о которых я вам уже говорила.
– А потом ты так и оставила этих двоих сидеть там? – жадно спросил Телэн.
Миртаи кивнула.
– Да, только вначале я подожгла дом. Ни Маджен, ни его дружок так и не сумели собрать достаточно своих кишок, чтобы выбраться наружу. Они кричали громко и долго.
– Боже милосердный! – выдавил Эмбан.
– Отличная месть, атана, – сказал Энгесса. – Мы опишем ее детям в учебных лагерях – как пример достойного поведения.
Миртаи склонила голову, затем подняла глаза.
– Так что же, Бевьер? – сказала она. Несколько мгновений Бевьер боролся с собой.
– Грехи твоего хозяина касаются только его самого. Это дело между ним и Богом. То, что ты совершила, – истинно дружеский поступок. Я не вижу греха в содеянном тобой.
– Я так рада, – пробормотала она. Бевьер чуть смущенно рассмеялся.
– Это вышло немного напыщенно, верно?
– Все в порядке, Бевьер, – заверила она. – Я все равно люблю тебя – хотя ты должен иметь в виду, что мне свойственно любить весьма и весьма странных людей.
– Хорошо сказано, – одобрил Бевьер. Вернулась Даная и протянула Миртаи кубок с водой.
– Ты уже закончила рассказывать им то, о чем я не должна была слышать? – спросила она.
– Да, думаю, что закончила. Спасибо тебе за понимание – и за воду. – Миртаи трудно было смутить. Зато Элана покраснела до корней волос.
– Уже поздно, – сказала Миртаи, – и я буду рассказывать кратко. Эленийский купец, мой новый хозяин, привез меня в Варденаис и продал Платиму. Я притворилась, будто не говорю по-эленийски, а поскольку я очень высокая, Платим неверно оценил мой возраст. Платим очень хитер и умен, но в некоторых вещах он совершенно невежествен. Он просто не мог понять, что атанскую женщину очень трудно к чему-то принудить, и отправил меня в один из своих борделей. Кинжалы он у меня забрал, но ведь при мне оставалась ложка. Я убила не всех, кто приходил ко мне, но всех покалечила, и довольно серьезно. Пошли слухи, и прибыли борделя сильно упали. Платиму пришлось забрать меня оттуда, но что со мной делать, он не знал. Я не стала бы ни воровать, ни клянчить милостыню, и он был очень разочарован, когда узнал, что людей я убиваю только по личным причинам, а потому наемного убийцы из меня тоже не выйдет. Затем во дворце случились известные вам события, и он отдал меня Элане – вероятно, с огромным облегчением. – Миртаи нахмурилась и взглянула на Энгессу. – Это был первый случай, когда меня просто отдали, а не продали, отец-атан. Может быть, Платим оскорбил меня? Должна ли я вернуться в Симмур и убить его? Энгесса задумался.
– Нет, дочь моя. Это был совершенно особый случай. Можешь даже считать его похвальным для себя. Миртаи улыбнулась.
– Я рада слышать это, отец-атан. Мне нравится Платим. Он бывает очень забавен.
– А что ты думаешь об Элане-королеве?
– Я люблю ее. Она невежественна и не умеет говорить на правильном языке, но по большей части слушается меня. Она красивая, хорошо пахнет и очень добра ко мне. У меня не было лучшего хозяина, чем она. Да, я люблю ее.
Элана негромко вскрикнула и обвила руками шею золотокожей великанши.
– И я тоже люблю тебя, Миртаи, – проговорила она дрожащим от полноты чувств голосом. – Ты мой самый дорогой друг. – С этими словами Элана поцеловала Миртаи.
– Это особый случай, Элана, – сказала атана, – так что на сей раз все в порядке. – Она мягко отстранила руки королевы. – Но проявлять прилюдно свои чувства неприлично, а кроме того, девушкам не стоит целоваться друг с другом, а то еще люди невесть что подумают.


ГЛАВА 19

– Чтоб мне провалиться, атан Энгесса, – говорил Келтэн, – ты ведь, как и все мы, слышал ее рассказ. Она сказала, что еще и не начала обучения, когда ее схватили арджунские работорговцы. Где же она научилась так драться? Мы со Спархоком обучались с пятнадцати лет, и с тех пор я тренировался более или менее регулярно, но она в любой момент может швырнуть меня наземь, как тряпичную куклу.
Энгесса чуть заметно улыбнулся. Было раннее утро, и редкий рассветный туман призрачной завесой окутывал деревья, размывая четкие очертания стволов. Они выехали в путь на заре, и Энгесса шагал рядом с конными пандионцами.
– Я видел вас в бою, Келтэн-рыцарь, – сказал рослый атан и, протянув руку, постучал костяшками пальцев по доспехам Келтэна. – Ваша тактика почти целиком зависит от вашего снаряжения.
– Пожалуй, что так.
– И потому ваше обучение заключается в том, чтобы уметь пользоваться своим снаряжением, верно?
– Ну, до некоторой степени. Мы упражняемся с оружием и учимся использовать преимущества доспехов.
– И массивность наших боевых коней, – добавил Вэнион. Для этого путешествия он облачился в черные доспехи, что вызвало оживленный спор между ним и его возлюбленной. Освободившись от сдерживающего присутствия эленийцев, Сефрения стала куда более громогласной и во время разговора проявила недюжинный талант к скандалам. Хотя они с Вэнионом выясняли отношения с глазу на глаз, Спархок довольно ясно расслышал ее комментарии. Впрочем, их могли слышать во всем доме, да и, пожалуй, во всем Сарсосе.
– По крайней мере, половина нашего обучения, Келтэн, отводится искусству верховой езды, – продолжал Вэнион. – Рыцарь в доспехах без своего коня напоминает черепаху, которую перевернули на спину.
– Примерно то же, лорд Вэнион, я говорю своим друзьям-послушникам, – вежливо вставил Халэд. – Почти все, услышав это, обижаются, и мне приходится наглядно доказывать свою правоту. Почему-то это обижает их еще сильнее.
Энгесса хохотнул.
– Итак, Келтэн-рыцарь, вы обучаетесь владеть своим снаряжением. Мы тоже. Разница в том, что наше снаряжение – это наши тела. Наш способ боя основан на скорости, подвижности и силе, а их можно упражнять где угодно, и для этого не нужно учебного плаца или больших полей, как для упражнений с конями. Мы тренируемся постоянно, и в своем родном селении атана Миртаи видела, как ее родители и их друзья все время совершенствуются в воинском искусстве. Дети учатся, подражая своим родителям. Наши трех-четырехлетние ребятишки постоянно меряются силой и устраивают различные состязания.
– Одного этого недостаточно, – не уступал Келтэн.
– Быть может, дело в природном даре, сэр Келтэн? – предположил Берит.
– Я же не настолько неуклюж, Берит.
– Была ли твоя мать воином, Келтэн-рыцарь? – спросил Энгесса.
– Разумеется, нет.
– А твоя бабушка? Или прапрапрабабушка? На протяжении пятидесяти поколений? Келтэн явно смешался.
– Атана Миртаи происходит от воинов как по отцовской, так и по материнской линии. Воинское искусство у нее в крови. Она весьма одарена и может учиться, наблюдая за воинами. Она овладела по меньшей мере полудюжиной различных боевых искусств.
– Интересная мысль, атан Энгесса, – отозвался Вэнион. – Если нам удастся подобрать ей подходящего по росту коня, из нее может получиться недурной рыцарь.
– Вэнион! – потрясение воскликнул Келтэн. – В жизни не слыхал более противоестественного предложения!
– Это только теория, Келтэн. – Вэнион сурово взглянул на Спархока. – Однако, магистр Спархок, нам бы следовало подумать о том, чтобы включить в обучение наших послушников побольше приемов рукопашного боя.
– Пожалуйста, Вэнион, не зови меня так, – страдальчески морщась, попросил Спархок. – Покуда Курия не решила иначе, магистром ордена остаешься ты. Я всего лишь временный магистр.
– Хорошо, временный магистр Спархок, когда мы доберемся до Атана, обрати побольше внимания на их боевые приемы. Мы ведь не всегда деремся конными.
– Я поручу это Халэду, – сказал Спархок.
– Халэду?
– Его обучал Кьюрик, а Кьюрик был лучшим знатоком рукопашного боя, которого я когда-либо знал.
– Да, это верно. Хорошая идея, временный магистр Спархок.
– Это обязательно? – осведомился Спархок.

Они доехали до города Атана за двенадцать дней – по крайней мере, так им казалось. Спархок уже давно перестал ломать голову над различием между временем реальным и тем, которое они воспринимали. Что бы он ни говорил и ни делал, Афраэль все равно плутовала со временем, так к чему же попусту беспокоиться об этом? Спархок гадал, способен ли Заласта почувствовать ухищрения Богини-Дитя. Наверное, нет, решил он. Как бы искушен ни был стирикский маг, он, в конце концов, только человек, а Афраэль – божество. Впрочем, как-то ночью Спархока посетила странная мысль. Он задумался над тем, может ли его дочь сделать так, чтобы реальное время не только замедлялось, но и ускорялось. Однако, поразмыслив над этим, Спархок решил не задавать ей вопросов. От одной этой идеи у него начинала болеть голова.
Атана, довольно обыденного вида город, располагалась в глубокой зеленой долине. Город был обнесен стенами, не слишком, впрочем, высокими и внушительными. Непобедимой свою столицу делали сами атаны.
– Все в этом королевстве зовется «атан», – заметил Келтэн, когда отряд въезжал в долину. – Само королевство, его столица, люди и даже титулы.
Улаф пожал плечами.
– По-моему, «атан» – это больше идея, чем просто название.
– Отчего они все такие высокие? – спросил Телэн. – Они принадлежат к тамульской расе, но ведь другие тамульцы не вырастают такими великанами.
– Оскайн объяснил мне, в чем тут дело, – сказал Стрейджен. – Судя по всему, атаны – это результат опыта.
– Магического?
– Понятия не имею, – сознался Стрейджен, – но, сдается мне, то, что сотворили атаны, не под силу никакой магии. Еще в доисторические времена атаны заметили, что рослые люди выигрывают куда больше драк, чем маленькие. Это было как раз в то время, когда родители сами выбирали супругов своим детям. Выбор определялся в основном ростом будущего спутника жизни.
– И что же стало с низкорослыми детьми? – спросил Телэн.
– Видимо, то же, что у нас происходит с уродливыми детьми, – пожал плечами Стрейджен. – Они так и остались без пары.
– Это же нечестно! Стрейджен усмехнулся.
– Если быть откровенным, Телэн, так ведь и то, что мы крадем вещи, которые кто-то заработал своим трудом и потом, – тоже не слишком честно.
– Это другое дело.
Стрейджен откинулся в седле и расхохотался. Затем он продолжал:
– Атаны ценили также и другие качества – ловкость, силу, агрессивность, мстительность и умение убивать. Просто удивительно, что вышло из сочетания этих признаков. Если задуматься, то понимаешь, что Миртаи – милая девушка. Она ласкова и чувствительна, она страстно любит своих друзей, и к тому же она потрясающе красива. Но где-то глубоко в ней сидит несколько спусковых крючков, и стоит кому-то задеть один из этих крючков, как она превращается в убийцу. Искусственный отбор атанов, насколько я понимаю, в конце концов зашел слишком далеко. Атаны стали настолько агрессивны, что принялись убивать друг друга, а поскольку эта агрессивность не ограничивалась только сильным полом, женщины были еще хуже мужчин. Дошло до того, что в Атане невозможно стало существование такой вещи, как легкое несогласие. Атаны убивали друг друга, споря о предсказаниях погоды. – Стрейджен усмехнулся. – Оскайн рассказал мне, что мир узнал, каковы бешеные женщины атанов, в двенадцатом столетии. Большая шайка арджунских работорговцев напала на учебный лагерь для девочек-подростков – в Атане мальчики и девочки обучаются раздельно во избежание нежелательных осложнений. Как бы там ни было, эти атанские девочки – по большей части шести с небольшим футов ростом – перебили почти всех арджунов, а уцелевших продали в Тамул в качестве евнухов.
– Работорговцы были евнухами? – с некоторым удивлением спросил Келтэн.
– Нет, Келтэн, – терпеливо пояснил Стрейджен, – они не были евнухами до того, как попали в руки юных атан.
– И это сделали маленькие девочки? – На лице Келтэна отразился неподдельный ужас.
– Они не были маленькими, Келтэн. Они были достаточно взрослыми, чтобы понимать, что делают. Как бы то ни было, в пятнадцатом веке у атанов был очень умный король. Он понимал, что его народ на грани самоуничтожения. Тогда он связался с тамульским правительством и отдал своих подданных в вечное рабство – чтобы спасти им жизнь.
– Это уж немного через край, – заметил Улаф.
– Рабство бывает разное, Улаф. Здесь, в Атане, рабство носит государственный характер. Тамульцы говорят атанам, куда пойти и кого убить, и обычно находят удачные отговорки, чтобы отказать отдельным атанам в праве убивать друг друга. Так ведется с тех времен и до сих пор. Это весьма удобное соглашение. Народ атанов уцелел, а тамульцы получили лучшую в мире пехоту.
Телэн задумался, хмурясь.
– Ты говоришь, атаны ценят высокий рост?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69