.. Потом поезд совсем остановился, флотский упал в руки друзей…А вот слегка поношенный человек идет через перронную сутолоку, держит в руках каракулевую папаху, какие носят полковники, и негромко, однообразно повторяет:— А вот папаха. А вот папаха. Кому папаху?— А ну, дай глянуть, — остановился один удачливый спекулянт. — Что просишь?Поезд опять поехал.Иван снял пиджак, надел другую рубаху… Сидели с Нюрой, молчали. Очень уж неожиданно и тяжело свалился на них этот «железнодорожный конструктор».— Да-а, — только и сказал Иван, глядя в окно. — Дела…— Такой молодой — и надо же! — вздохнула Нюра. — И что заставляет?Тут дверь в купе отодвинулась, вошел пожилой опрятный человек с усиками, с веселыми, нестариковскими живыми, даже какими-то озорными глазами. Вошел он и опускает на пол… большой желтый чемодан с ремнями.— Здравствуйте! — приветливо сказал пожилой, веселый. — По-моему, это здесь… Двадцать четыре — здесь. Будем соседями?Иван, увидев желтый чемодан с ремнями, «сделал ушки топориком». Нюра тоже смотрела на нового пассажира подозрительно и со страхом.— Далеко ехать? — спросил словоохотливый сосед.— Далеко, — сказал Иван.— И мне далеко… — Сосед, однако, был удивлен столь явным недружелюбием соседей. — Я не помешал вам?— Нет.Некоторое время сидели молча.— Вы не конструктор будете? — спросил Иван.— Нет… А почему вы решили, что конструктор?— Да так… — Иван насмешливо, с укоризной посмотрел на пожилого соседа. — А кто вы будете, интересно бы узнать?— Я — профессор. Но… самый, наверно, несерьезный, странный, профессор: ездил в ваши края собирать частушки, сказочки…Иван с Нюрой переглянулись.— Собрали?— И преизрядное количество! — Профессор хлопнул чемодан по пузу. — Богат народ! Ах, богат! Веками хранит свое богатство, а отдает даром — нате! Здесь, в этом чемодане, — пуд золота. Могу показать — хотите? — Профессор полез было в чемодан.— Нам ничего не надо! — вскричала Нюра.А Иван даже предостерегающе привстал… И смотрел на профессора недобро, очень серьезно.Профессор вовсе был удивлен.— М-гм, — сказал он. И замолчал.Все долго молчали.— Пойду, пожалуй, чайку спрошу, — сказал профессор. И встал. — Для вас не попросить?— Нет, — сказал Иван.— Нам не надо, — сказала Нюра.Профессор вышел.— Проверь деньги, — заговорил Иван, едва дверь за профессором закрылась. — А то тут снова пошли печки-лавочки.Нюра пощупала на боку деньги.— Здесь.— Переверни вниз и сиди на них. И не вставай зря…— Да уж отсюда-то… как, поди?— Они с руки часы снимают, не то что… оттуда. С такого объема — ты и не почувствуешь.— Да ведь все такие обходительные!— Чай принесет, тоже не бери: может подсыпать снотворное… По-моему, они из одной шайки. — Иван показал на чемодан профессора, так поразительно похожий на чемодан «железнодорожного конструктора».— Может, сказать кому-нибудь?— Да? А потом — нож под ребро… Сиди и помалкивай: мы — деревенские, люди темные, с нас взятки гладки. Спать будем по очереди.Вошел профессор.— Ну, вот и чаек! Да такой, знаете, славный!.. Напрасно отказались.— Мы уже… почаевничали, — сказал Иван.Профессор внимательно глянул на Ивана.Нюра хранила молчание.— Сельские? — полюбопытствовал профессор.— Ага, сельские. Из деревни.— Ну и как там теперь, в деревне-то? По-моему, я вот поехал, веселей стало? А? Люди как-то веселей смотрят…— Что вы!.. Иной раз прямо не знаешь, куда деваться от веселья. Просто, знаете, целая улица — как начнет хохотать, ну, спасу нет. Пожарными машинами отливают.— О, как! Массовое веселье… Чего они?— А вот — весело! Да я по себе погонюсь: бывает, встанешь утром, еще ничем-ничего, еще даже не позавтракал, а уж смех берет. Креписся-креписся, ну, никак. Смешно! Иной раз вот так вот полдня прохохочешь…— А знаете, что надо делать, чтоб остановиться? Со мной бывало такое — тоже целыми днями хохотал. Меня один умный человек научил, как избавиться…— Ну-ка? А то прямо беда!— Беда, беда. Что вы!.. Я знаю. То ли работать, то ли смеяться…— Вот, вот.— Надо встать на одну ногу, взять правой рукой себя за левое ухо, за мочку, прыгать и… Вас как зовут?— Иван.— Прыгать и приговаривать: Ваня, Ваня, попляши,Больно ножки хороши;Больно ножки хороши —Ваня, Ваня, попляши! Нюра невольно засмеялась.А Ивана почему-то эта песенка оскорбила.— Помогает? — зло спросил он.— Как рукой снимет.— Вот… ученые-то, все-то они знают! Прямо позавидуешь, ей-Богу. Надо запомнить. Как? «Ваня, Ваня, попляши»?— Ваня, Ваня, попляши.— А вдруг да заместо того, чтоб хохотать, — плясать примешься? Тоже ведь — опасно.— Плясать?— Но. Попрыгаешь так-то, да и пойдет чесать целый день.— Хм… Не исключено, не исключено. Ну, что-нибудь и здесь придумается. А не выпить ли нам бутылочку доброго сухого вина? — вдруг от души предложил профессор. — А то мы… — Он хотел еще сказал: «А то мы что-то никак не наладим добрые отношения — все что-то с подковыркой говорим». Но Иван и Нюра в один голос дружно сказали:— Нет.— Что так?— Нет! Большое спасибо.— Не понимаю…— Он у меня непьющий, — пояснила Нюра.— И некурящий, — добавил Иван.Профессор посмотрел на него.— Золотой мужик.— Подарок, — еще сказала Нюра. — На балалайке играет.— А при чем тут — золотой? — спросил Иван.— Ну — непьющий, некурящий… Денег, наверно, много?— Откуда? — воскликнула Нюра. — Мы вот поехали к югу, и только-только наскребли на билеты в один конец. С грехом пополам… назанимались…— А как же оттуда? — удивился профессор.— Да не знаю как… Как-нибудь.Профессор смотрел на сельских жителей — он, правда, не понимал, что происходит.— Я вот, допустим, тракторист, — стал рассказывать Иван, — она — доярка… Откуда же у нас деньги? От сырости, что ли? Вот вы говорите — выпьем. Я б выпил, приласкал душеньку… Только она, рюмочка-то, кусается нынче. Я вот к вечеру-то наломаюсь хорошо, иду мимо магазина — эх, двести бы граммчиков! А? А в уме прикинешь — рубль с лиху… слишком это, знаете, чувствительно. Так уж придешь домой да нормального само… вот! И все, и проходишь мимо магазина. Попьешь молочка дома и ложишься спать. Вот он, желудок-то, и не подготовлен к вину. Даже к хорошему. А я выпил бы сейчас с вами. С удовольствием…— Его сразу стошнит.— Да, сразу…— Чувствую, — заговорил профессор серьезно, — ломаете дурака, Иван Иваныч…— Иван Федорыч.— Иван Федорыч… Ломаете дурака, Иван Федорович, а не пойму — зачем?— Вы одного конструктора знаете? — в лоб спросил Иван.— Я их много знаю, не одного… А что?— Да нет, ничего, все ясно. По железной дороге, да?— Что «по железной дороге»?— Без мостов. Система игрек?.. Пожилой человек. Не стыдно?— Вань!.. — взмолилась Нюра.— Да пошли они к…! — открыто обозлился Иван. — Бессовестные. Люди за копейку-то горб ломают, а эти — стянул чемодан, и радешенек, и богатый, хорошее вино пьют, коньяки… Есть у меня деньги, есть! — не подговаривайся! Только попробуй возьми хоть один рубль — вот, видел? — Иван показал увесистый кулак. — Быка-трехлетка с ног сшибаю…Профессор понюхал протянутый кулак.— Да, могилой пахнет. Серьезный кулак. Надежный. И все же тут какое-то недоразумение, Иван. Вы меня за кого-то другого принимаете… Хотите, я приведу проводника, он объяснит вам? А ему я покажу документы. Хотите, вам покажу?..— Не нужны мне ваши документы. И ходить никуда не надо. И я никуда не пойду — не мое дело. А поживиться здесь не удастся, заранее говорю.— Нет, я все-таки схожу. А то этак мы всю дорогу и будем подозревать друг друга…Профессор вышел.— Вань, — встревожилась Нюра, — не зря мы человека-то обидели?Иван молчал. Ему тоже сомнение вкралось в душу.— А, Вань?— А я откуда знаю? — взорвался Иван. — Иди разбери их… Откуда он, пуд золота-то? — Иван пнул профессорский чемодан. — Может, кокнул кого-нибудь в тайге — вот и…— Да шибко уж не похожий.— А тот был похожий?— Господи, Господи, — только и сказала Нюра. — Правда, трудно понять людей.Вошли профессор с проводником. Проводник ухмыляется.— Ты чего это тут бдительность развел? — спросил он. — Это товарищ Степанов, профессор, из Москвы… Тебе уж теперь на каждом шагу будут воры казаться. Некрасиво, обидел товарища…— Насчет обиды — это не надо, — попросил профессор. — Никакой обиды.— Ну как же?:.— Никакой обиды! Хорошо, что все объяснилось.— Давай тут… не очень! — счел нужным еще сказать проводник Ивану. — Какой же он вор! Хоть немного-то разбирайся в людях.— Ты много разобрался в том конструкторе… которого без билета посадил? — обиделся Иван на нравоучения лакеистого кондуктора. — Бегал тут… икру метал. Еще ухмыляется!— Ну-ка! — прикрикнул проводник. — Давай-ка, приведи себя в порядок! Не очень тут!.. Не дома на печке. Устраивайтесь, товарищ профессор.— Я устроюсь. Хорошо.— Если он будет тут чего-нибудь фордыбачить, скажите мне… Мы его живо приструним. Мы ему…— Да идите вы к дьяволу! — вскричал вдруг профессор. — Чего вы пристали к человеку?!Проводник опешил. Молчал.— Извините, пожалуйста! — сказал профессор. — Спасибо. Мы теперь сами разберемся. Идите.— Ну, давайте, — сказал проводник. — Ничего. — И ушел.— Фу-ты, дьявольщина какая! Нехорошо как…— Товарищ профессор, вы уж простите нас ради Бога, — сказала Нюра. — Обознались мы…— Да что вы!.. За что? Я, старый дурак, поперся к проводнику… Надо было самим разобраться.Иван, опозоренный, молчал, насупив брови.— Попроси прощения! — строго велела Нюра. — Язык-то не отсохнет.— Та-а… — Иван сморщился. — В этом, что ли, дело?— Забудем все недоразумения! — решительно сказал профессор. — Нам же далеко ехать!.. С какой стати мы испортим себе дорогу? Иван!..А поезд опять подходил к станции.И опять перронная кутерьма… Приехали. Уезжают.В вагон, где ехали Иван, Нюра и профессор, садилась большая гитаристая группа студентов — юноши и девушки, большинство — девушки.Поезд тонко закричал…Иван с профессором пригубили-таки из высокой бутылки дорогого вина. Профессор — с блокнотом в руках — экзаменует Ивана на предмет владения родным языком. Настроение у них хорошее; Иван относится к «экзамену» довольно серьезно; Нюра — больше на подсказках.— Просто — ударить. Он ударил — я ударила — кто-то ударил…— Вломил, — начинает Иван.— Так.— Жогнул.— Жогнул?— Ну — жогнул. Рраз! — жогнул.— Ага. Хорошо. Еще?— Тяпнул.— Да. Еще?— Матерно можно?— Нет, это не надо.— А там много вообще-то…— Нет, лучше не надо. Кроме того, здесь женщина.— Она слышала…— Итак?— Наподдал, — подсказала Нюра.— Наподдал… Да. Невыразительный глагол. Женский какой-то.— Хряпнул. Ломанул.— Вот это… глаголы! Мускулистые.— Перелобанил. Окрестил. Саданул… Нае… Нет, не туда. Врезал. Смазал.— Так, так, — подбадривает профессор.— Пиннул, — опять вмешивается Нюра.— Пиннул? Это хорошо. Пнул, да?— Ну да. Пиннанул, у нас бабка говорит.— Это старушечий, — снисходительно бросил Иван. — Взял на калган, — еще вспоминает он.— Это что такое?— Головой дал! Вот так вот. — Иван взял профессора за плечи и рывком кинул на себя и подставил голову, но, конечно, не ударил — показал.— О-о! А калган — это голова?— Голова.— Это по-каковски же?— По-русски! Кал-ган. У нас еще зовут — сельсовет. Профессор засмеялся.— А как еще?— Чердак.— Чего попало! — изумилась Нюра. — Неужели вам это на самом деле нужно?— Нужно, Нюра.Тут в купе вошли веселые девушки-студентки устраивать одну свою подружку. Трое.— Нам сказали, у вас одно место свободное…— Так точно! — приветливо откликнулся профессор. — Располагайтесь. Которая из вас? Стоп, мы сами выберем. Самую красивую.— А ну? — Девушки все были хорошие, крепкие, голоногие. — Выбирайте!Профессор поверх очков оглядел всех… Искренне вздохнул.— Оставайтесь все. Выбирает тот, кто… забирает. О-о!.. — сам болезненно сморщился он. — Вот это каламбур!Девушки засмеялись.— Какую же?— Какую, Иван?Иван гигикнул, покраснел и… посмотрел на Нюру.— Ну, раз ты уже выбрал, то мне — все равно: я свою станцию проехал, — сказал профессор.Оставили голубоглазую грудастую Любу.— Закончена сессия — и ноги в руки! — позавидовал профессор. — Что за институт?— Педагогический.— Факультет?— Физмат.— Физмат, и только физмат. Всемогущий физмат! — огорченно сказал профессор. — Куда только прибежите со своим физматом.— А вам не нравится физмат?Профессор весело посмотрел на девушку с физмата.— Милая, он вам самой не нравится.— Почему? — растерялась девушка.— Потому что вам нравится Лермонтов, Есенин…— Одно другому не мешает.— О, еще как!— Педагогический — это, значит, будете учительствовать? — встрял в разговор Иван.— Да.— Да-а… — значительно сказал Иван. — Вот сейчас радуетесь, что учитесь, веселитесь — в люди выходите, а я смотрю на вас и жалею…— Иван! — сказала Нюра.— Что?— Чего заборонил-то? Жалеет он. Ты что?— А что такое, Иван? — заинтересовался профессор. — Нюра, почему вы остановили?— Да нет, я хотел про наших учителей рассказать, про сельских…— Ну?— Да ладно!— Да что же «ладно»? Расскажи.— Достается им, бедным… Но, может, я, правда, чего-нибудь недопонимаю, а полезу рассуждать… Ладно.— Что ты хотел сообщить, Иван? — спросил профессор строго. — Что подлинные учителя в городе остаются?— Он сам не знает, что он хотел сообщить, — сердито сказала Нюра. — Выпил лишнего? Ложись вон, спи.Иван только успевал поворачиваться на слова, к нему обращенные… Но молчал.Тут из соседнего купе пришла делегация девушек.— Сергей Федорыч… простите, пожалуйста…— Ну, ну, — сказал профессор.— Мы вас узнали… вы по телевидению выступали…— Выступал. Был грех.— Пойдемте к нам… Расскажите нам, пожалуйста… Мы вас приглашаем к себе. Мы — рядом.— Пошли, Иван. Недалеко. — Профессор встал. — Бутылочку брать с собой? — спросил девушек.Девушки засмеялись.— Берите!— Ваня, а ты бы воздержался — не ходил, — сказала Нюра.Но Ивану очень интересно с профессором.— Да будет тебе! Чего туг такого? Рядом же.— Да ничего! Будешь потом по вагону бегать…— Нюра, он не будет бегать по вагону, — пообещал профессор.И профессор с Иваном ушли.А луна светила!.. Ночь шла по земле, выстилая на полях белые простыни.Жутковато, гулко прогудел мост… Поезд выскочил из его железной паутины и громко закричал, радуясь воле.
1 2 3 4 5 6 7 8