— В Буэнос-Айресе слона задавили. Поездом.— Ох, о!.. — удивился Иван.Еще некоторые удивились в очереди, посмотрели на человека с газетой.— А как же поезд? — спросил Иван.— Поехал дальше. Слушайте, неужели охота говорить при такой жаре?Иван виновато замолчал. Он думал, что в очереди, наоборот, надо быть оживленным — всем повеселей будет. Постоял еще немного, потом молча поманил рукой Нюру… Та подошла.— Постой маленько, — сказал Иван. — Я покурю.— Иди к чемодану, там покури.Иван пошел к чемодану, а Нюра осталась стоять в очереди — терпеливо, с пониманием, что надо стоять, долго надо стоять.
Билетов всем хватило… Даже еще, наверно, остались лишние, так как в купе, кроме Ивана с Нюрой, был только один пассажир.Иван вошел в купе несколько шумно, покрикивал на Нюру.— Вот!.. Здесь — двадцать два, двадцать три. Давай сюда! Здравствуйте!У столика сидел уверенный человек, чуть даже нагловатый, снисходительный, с легкой насмешечкой в глазу… Записной командировочный.— Ну, — сказал командировочный, глядя на Нюру, — будем знакомиться? Николай Николаевич.— Иван Расторгуев, — сказал Иван. — А это жена моя, Нюра.— Так, так… — И как-то сразу понял командировочный, что с этой парой можно говорить снисходительно, в упор их разглядывать, Нюру особенно, только что не похлопывать. — Далеко ли?— К югу. — Иван старался быть вежливым, знающим.Николай Николаевич засмеялся.— Вы что, перелетные птицы, что ли? К югу?Ивана обидел этот смешок, но он не подал виду. Вошел проводник.— Постель будете брать?— Мне не потребуется, — сказал командировочный, — я в Горске схожу. А им вот потребуется, конечно. Они — к югу. — И командировочный опять посмеялся, глядя на Нюру.— Да, да, — поспешно сказал Иван, — нам, конечно, потребуется. Тащите.Проводник принес два комплекта — постели.— Два рубля.— Какие два рубля? — не понял Иван.— За две постели.— Это… — Иван почуял некий подвох с этими двумя рублями. — А что, за постели отдельная плата?Командировочный и проводник переглянулись.— Отдельная, отдельная. Давайте поскорей, мне некогда.— Нюся, дай два рубля, пожалуйста, — спокойно сказал Иван.— Загороди меня, — тихонько попросила Нюра.Иван стал так, чтоб загородить жену от мужчин.— Счас мы свои рублишки достанем из чулочка… И отдадим. — Ивану страсть как неловко было, что деньги — где-то у жены «в чулочке»… И он прямо, вызывающе-прямо посмотрел на ухмыляющихся проводника и командировочного и тоже улыбнулся, но зло улыбнулся. Если бы командировочный посмотрел внимательней на Ивана, он бы перестал улыбаться. Но он смотрел невнимательно — он улыбнулся. — Жена у меня боязливая… возьмут, говорит, да своруют наши рублишки… А кому они нужны, наши рублишки? Верно?Нюра достала наконец пятерку… Подала кондуктору. Тот сдал трояк сдачи и ушел.— Первый раз? — весело спросил командировочный.— Что?— Едешь-то. Первый раз?— Так точно! А что?— Надо доверять людям… Вот вы едете со мной вместе, например, а деньги спрятали… аж вон куда! — Командировочный опять посмеялся. — Значит, не доверяете мне. Так? Объективно так. Не зная меня, взяли меня под подозрение. А ехать вам далеко — вы так и будете всем не доверять? Деревенские свои замашки надо оставлять дома. Раз уж поехали… к югу, как ты выражаешься, надо соответственно и вести себя… Или уж сиди дома, не езди. А куда к югу-то? Юг большой…— На кудыкину гору. Слыхали такую? Там курорт новый открылся… Вот я туда первый раз и смазал лыжи.Нюра засмеялась. Невольно.Командировочного задело за живое. Особенно ему не понравилось, что Нюра засмеялась.— А ты что это сразу в бутылку-то полез?— А вы что это сразу тыкать-то начали? Я вам не кум, не…— О-о! — Командировочный удивился и засмеялся насильственно. — Да мы, оказывается, с гонором!— Вот так, дорогой товарищ… Я бы лично эти ваши ухмылочки не строил. Что, вы от этого сильно умный, что ли, стали? Нет же…— Иван! — вмешалась Нюра.— Слушайте!.. — посерьезнел командировочный. — Вы все-таки… это, научитесь вести себя как положено — вы же не у себя в деревне. Если вам сделали замечание, надо прислушиваться, а не хорохориться. Поняли? — Командировочный повысил голос. — Научись сначала ездить. Еще жену с собой тащит…— А что тебе моя жена? — зловеще тихо спросил Иван. — Что тебе моя жена?Нюра знала, что после таких вопросов — так сказанных — Иван дерется.— Вань!..— Что тебе моя жена-то?— То, что надо сначала самому научиться ездить, потом уж жену за собой возить.— А твое какое дело? Я тебе что, на хвост нечаянно наступил?— Да вы только не это… не стройте из себя припадочного. Не стройте. Видели мы и таких… И всяких. — У командировочного серьезно побелели глаза. — Не раздувайте ноздри-то, не раздувайте! А то ведь — как сел, так и слезть можешь.— Это кто же, ты ссадишь?— Ванька! Да перестань ты, Господи-батюшки!.. И вечно с им какие-нибудь истории!Командировочный весь встрепенулся, осмелел еще пуще.— Так вот, чтобы историй этих больше не было — мы поможем ему… Ишь ты, понимаешь…— Ну-ка, помоги.— Сча-ас. Вот до следующей станции доедем и вызовем милицию. Может, с историями-то придется остановку сделать… суток на пятнадцать. Подумать, как вести себя в дороге. А то…— Профурсетка в штанах, — отчетливо сказал Иван. — Он еще пугать будет… Сам у меня слезешь. Спрыгнешь… И — по шпалам, по шпалам… — Иван встал; Нюра вцепилась в него.Командировочный вскочил с места. Он сделал это поспешно и сам же усовестился своей поспешности, гордо тряхнул головой.— Ах, так? Ну погоди… — И он пошел из купе, но в дверях еще оглянулся. — Счас ты у меня уедешь. — И вышел.Нюра перепугалась.— Опять!.. На кой черт потащил тогда, на самом-то деле, если с характером своим поганым совладать не можешь?..— Не гнуси. Я, что ли, начал?— Ссадют, правда, на станции — кукуй там…— Счас — ссадили.— Он, может, начальник какой, откуда ты знаешь?— Он дурак. Чего он начал ухмылочки строить?— А ты что, с лица спал от этих ухмылочек? Строй он их!.. Как хорошо поехали — нет, надо свой характер показать!..— Не ори. И не пужайся, наоборот, держи теперь нос выше, а то, правда, не ссадили бы.— Как хорошо поехали!.. — горько горевала Нюра.Дверь в купе отодвинулась…Стояли два кондуктора, а за ними — командировочный.— Вы что тут? — спросил кондуктор, который выдавал постели.— Что? — откликнулся Иван. — Ничего.— Чего шумите-то?— Кто шумит? Никто не шумит.— А кто меня из вагона выбросить хотел? — спросил командировочный.— Вы что-то перепутали, — спокойно сказал Иван. — Это вы меня ссадить хочете… А мне неохота — слезать-то… Я затосковал.Кондукторы увидели, что пассажир — не пьян, обратились к командировочному:— Перейдите в другое купе, места есть. Во втором есть два места.Командировочный взял свой портфель и, смерив Ивана презрительным, обещающим взглядом, сказал:— В Горске мы еще увидимся.— Давайте. По кружке пива выпьем…— Ты это… не очень! — прикрикнул на Ивана кондуктор. — А то выпьешь у меня.И они ушли.— Вот так! — сказал Иван. Встал, засунул руки в карманы и прошелся по свободному купе. — А то будут тут мне… печки-лавочки строить, понимаешь.— Сиди уж!.. Герой! У самого небось душа в пятки ушла.— У кого? У меня? Мне только на станции сидеть неохота, а то бы ему… сказал несколько слов. Зато вон как свободно стало!.. Хорошо! — Иван полез в карман — закуривать.— Иди в коридор курить-то. Здесь нельзя, наверно.Иван вышел в коридор.В коридоре стоял молодой мужчина… Смуглый, нарядно одетый, улыбчивый. Морда — кирпича просит.Иван похлопал по карманам — в одном брякнули спички… Но все равно смуглый, вежливо улыбнувшись, подставил свою папироску. Иван прикурил.— Маленькое недоразумение? — спросил смуглый, кивнув в сторону служебного купе.— Да один товарищ… начал чего-то — ни с того ни с сего…— Далеко?..— Еду-то? К югу. Надо, знаете, отдохнуть малость. На курорт. — Иван теперь решил быть вежливым со всеми подряд.— Один? — все расспрашивал смуглый, скорый.— Нет, с женой.Смуглый вдруг протянул руку — знакомиться.— Виктор.— Иван.— Кроме вас, в купе есть кто-нибудь?— Нет. Этот-то ушел…— Я тогда перейду к вам… — Виктор вошел в соседнее купе, вынес большой желтый чемодан. — А то у меня там одни женщины… Пойдем в твое.— Пошли.Вошли в купе. Виктор приветливо поздоровался и засунул чемодан под сиденье.— Ну вот… — сказал он облегченно. И улыбнулся Нюре. — Ну, как там… в колхозе-то?— Да ведь оно — как? — пустился в рассуждения Иван. — С одной стороны, конечно, хорошо — материально нас поддержали, с другой стороны… А вы кто будете по специальности?— Я?— Ну…— Конструктор.— Вот — городской человек. Вот нам говорят: давайте сравняем город с деревней. Давайте! Значит, для вас в городе главное что, деньги? Ну, значит, давайте и для деревни так же сделаем — деньги будут главными. А — хрен!.. Так нельзя.— Иван, — сказала Нюра.— Ну?Нюра притворно посмеялась.— Ты с какими-то разговорами… Человек, может, устал, а ты…— Нет, нет, я не устал, — сказал Виктор. — Ну, так — деньги?— Деньги. Я, например, тракторист, она — доярка. Мы в добрый месяц зашибаем где-то — две, две с лишним сотни.— Да? — удивился конструктор. — Я думал, меньше.— Да что вы! Иной раз до трех выходит!..— Вань…— Чего тебе?!— Ну, ну? — любопытствовал дальше конструктор.— Теперь, — продолжал Иван, входя во вкус коренной беседы. — Что получается? Если я не поленюсь, я эти свои сто двадцать рублей завсегда вышибу. Так? Буду вкалывать с утра до ночи… а то и ночи прихвачу… Так?— Ну.— Правильно! — Иван всерьез волновался. — Но один маленький вопрос: чем больше я получаю, тем меньше я беспокоюсь, что после меня вырастет. Вот.— А в чем вопрос-то? Это ответ.— Ну, ответ. А вопрос еще хуже: спроси?— Кого?— Меня.— О чем?— Беспокоюсь я за пашню? Нет, я по-человечески, конечно, беспокоюсь, как же. Но, все равно, это не то. Я вспахал, и моя песенка спета. Все?— Все.— Хрен!.. Это на заводе — сковал я, допустим, ось, так она ось и нужна — я все сделал…— Но ось-то — тоже для машины! На одной оси-то не поедешь.— Правильно! А машину потом соберет другой — и за это тоже ему плати денюжку…— Но ведь и у вас: ты вспахал, другой посеял…— Я вспахал — получил, он посеял — получил, а хлеба, например, нету. А мы денюжку получили. Я к примеру говорю.— Это какой-то Гегель получается…— Да никакой не Гегель!— Да почему хлеба-то нету? Неурожай, что ли?— Да меня это не касается, вот штука-то! Не знаю, может, неурожай. Я пахал хорошо. И получил хорошо — на курорт вот поехал… Хватило.— Вань…— Не ванькай! Я ж за колхоз волнуюсь, а не… чего-нибудь. Мне тоже понять охота.— Значит, вы живете хорошо, — подвел итог конструктор.— Хорошо. Вон у меня ряшка-то — с похмелья не… это… Она и у те… Да. Хорошо живем!— А почему вы в город из деревни бежите?— Это не вопрос, это — семечки. Я же эти сто двадцать рублей везде могу заработать. Заработаю же я их в городе?..— Наверно.— Заработаю! Силенка есть, и башка на плечах — сумею.— Сумеешь.— Но в городе я на эти сто двадцать рублей… интересней проживу. В городе у меня все под боком: и магазин, и промтовары, и парикмахерская, и вино… А у себя-то я со своим рубликом еще побегаю поищу — где пальтишко девчонке купить, где рубаху себе, где пальто демисезонное супруге… За любым малым пустяком — в райцентр. А до райцентра — семьдесят километров. Да еще приедешь, а там тоже нету.— М-да. А куда сейчас-то? Место подбирать, куда бежать?Иван обиделся.— Ать! — поймал! Пойма-ал, конструктор… — Посмеялся недобро. — Что, есть на примете хорошее местечко?— Обиделся! — Конструктор тоже посмеялся — добрее. — Оби-иделся, пахарь. Не обижайся, я без всякого умысла. Куда едете-то?— Я же говорил — к югу.— А, да. К югу — это хорошо, — похвалил конструктор. — Я сам думаю махнуть скоро… — И конструктор пропел шутливо: — «Там море Черное, песок и пляж, там жизнь привольная чарует нас!..» Да?Нюра засмеялась. Она была очень смешливая женщина. И смеялась как-то очень доверчиво и мило — хотелось ее смешить.— Так-так, — сказал довольный конструктор. И поднялся. И достал из-под сиденья чемодан. — Ну, что нам тут положили? Собираешься вечно второпях… вечно торопишься… Ну, конечно, — ключи забыл дома. На пианино. Вечная история! Ножик есть, Ваня?— Есть.— Да зачем же ломать такой добрый чемодан! — встряла Нюра.— Ничего. На наш век чемоданов хватит. Верно, Иван? — Конструктор ловко поддел концом ножа блестящие замочки, и они один за другим отскочили.— Вы не по тракторам конструктор?— Нет. По железной дороге.— А то бы я вам задал пару вопросов…— Нет, лучше не надо, Иван. — Конструктор с чрезвычайным любопытством рылся в чемодане, отвечал на вопросы нехотя. — Я устал от вопросов… Ага — коньячишко!.. КВК. Прекрасно. А тут что?.. Купюры. О мне эти интеллигенты: кто же деньги кладет в чемодан! — Конструктор переложил деньги из чемодана в карман. — Что-то я не вижу здесь литературы. Обычно этого… М-да. Ну? — Конструктор весело посмотрел на Ивана, на Нюру… И какая-то мысль влетела ему в лоб. Он достал из чемодана очень нарядную кофточку.— Ну-ка, Маруся, встань.— Нюра. Маруся у нас дома осталась.— Ну-ка, Нюра, примерь…— Зачем?— Примерь, я посмотрю.— Ой, да я сроду и не нашивала таких…— Да примерь — просют! — воскликнул Иван.— Ну, отвернись.Мужчины отвернулись. И, отвернувшись, поговорили малость.— Какое отношение к коньяку? — спросил конструктор негромко.— У меня? Хорошее.— Рюмочку — не возражаешь? КВК.— Что это, коньяк?— Да. Генеральский.— Не возражаю.— Ну, глядите! — сказала Нюра. Кофточка так ее красила, так преобразила!.. Нюра покраснела под взглядами мужчин. Засмеялась милым своим смехом.— Идет вам.— Это кому же вы такое богатство везете? — спросила Нюра.— Носите на здоровье, — просто сказал конструктор.— Да что вы! — испугалась Нюра.— Ничего, носите. Это так вам к лицу!.. — Смугловатый джентльмен улыбнулся. — У нас хватит. Ах, как она вам идет! Шик-блеск — тру-ля-ля, как мы говорим, когда заканчиваем какую-нибудь конструкцию.— У нас… это… — растерялся и Иван, — деньжонок в обрез… На дорогу только. А она ж дорогая, наверно…Конструктор укоризненно покачал головой.— Не обижай, Иван.
1 2 3 4 5 6 7 8