Деньги — это бяка. Скажи лучше, чем мы закусим коньячишко?— У нас огурцы малосольные есть…— Нет, огурцы здесь не… Ага! — Конструктор нашел в чемодане шоколад. — Ах, молодцы! Все продумали.— Заботливая у вас жена, — сказала Нюра, желая сказать что-нибудь очень хорошее доброму человеку.— Ничего… Немножко рассеянная.— Работа, видно, такая. У нас на квартире жил один ученый — такой умница, такой башковитый, добрый тоже такой, а ширинку вечно забывал застегнуть. — Нюра засмеялась. Конструктор тоже посмеялся. И Иван посмеялся. Все посмеялись, так всем что-то хорошо стало.— Держи, Иван.Нюра дернула было Ивана за пиджак — чтоб он не увлекался коньяком-то, но Иван только ногой дрыгнул и досадливо, с укором поморщился.— Вот так вот живешь, работаешь… а радости — нет. Радость — на нуле. — Конструктор чего-то вдруг взгрустнул. — Настоящей творческой работы мало. Так — мелочишка суффиксов и флексий… устаю. Все время в напряжении, все время нервы как струны натянуты, и я боюсь, что когда-нибудь они лопнут.— Железная дорога! — понимающе сказал Иван. — Тут так-то просто проедешь, и то голова кругом, а вам все время думать надо. Это же не печки-лавочки, понимаешь.— Ну?..— Поехали…Они хватили по рюмочке дорогого коньяку, заели шоколадом. Конструктор закурил сигарету с золотым обрезом — тоже из чемодана, вытянул ноги, чуть прикрыл глаза.— Покой нам только снится, — сказал он негромко.— Но я вам так скажу, Виктор…— Александрович. Друзья меня называют — Виктор.— А вам так скажу, Виктор, — пустился в подхалимаж Иван, — без вашей работы мы бы тоже далеко не уехали…— Куда вы без нас!— Вот я — тракторист. Я поучился три месяца — и готово дело: управляю. А ведь его же придумать надо было, сконструировать! Сколько там всяких узлов, систем… — Иван повернулся к Нюре, стал загибать пальцы. — Система питания, система зажигания, система охлаждения…— Молодец, хорошо знаешь трактор, — похвалил Виктор. — А вот нам, авиаконструкторам…— Вы же — по железной дороге.— Нет, я по железной дороге, но с авиационным уклоном. Мы сейчас разрабатываем систему игрек: железная дорога без мостов.— Как это?— Так. Вот идет поезд, на пути — река… А моста нет.— Ну а как же?— Очень просто: поезд пла-авненько поднимается в воздух, перелетает реку и снова опускается на рельсы.— Где же у него крылья-то будут? — тоже очень заинтересовалась Нюра.— Никаких крыльев — воздушная подушка. Паровоз пускает под себя мощную струю отработанного пара — и по пару, по пару…Иван засмеялся.— Премию большую могут дать за такую механизацию!— Могут дать, — согласился Виктор, улыбаясь.— Так что, правда, что ли? — не поняла Нюра.Мужчины засмеялись вместе.— Что ты, шуток не понимаешь? — сказал Иван.Поезд стал замедлять ход, стал громко стучать на стыках.— Это какая станция? — встрепенулся Виктор.Иван выглянул в окно.— Гор…ск. Горск.— Сколько здесь стоит?— Не знаю.— Наливай по рюмочке… И продолжим мирно беседовать.— Хватит бы вам, — сказала Нюра. — Виктор Александрович, выпейте один, а мой пусть пропустит. А то он счас по вагону начнет бегать.— Зачем? — не понял Виктор.— А он всегда так: как выпьет, так…— Да брось-ка ты! — обиделся Иван. — С коньяка не забегаешь! Это тебе не самогон.— Зачем же он бегать будет? Мы будем спокойно сидеть — беседовать. Вы на съезде колхозников были?— Нет.— Но какие вопросы…В это время дверь в купе отодвинулась: стояли милиционер, а за ним… командировочный.— Вот, пожалуйста, коньяк сидит дует! — брезгливо сказал командировочный. — Он до Новосибирска не доедет. И эта — тоже… куда с таким пьянчугой поехала! На куро-орт!..— Куда едете? — строго спросил милиционер Ивана.— К югу. А чего, я не понимаю?.. Вот билеты, вот путевка…— Тебе не на курорт надо, а в вытрезвитель, — зло говорил командировочный. — Еще жену за собой тащит…— Минуточку, — остановил его милиционер. Внимательно осмотрел билеты, путевку. — Как же так: не успел отъехать — уже за бутылку?— Тут недоразумение, товарищи, — спокойно, чуть принахмурившись и негромко заговорил железнодорожный конструктор. — Товарища колхозника угостил коньяком я, и выпили мы — вот, что видите, — совсем немного. До этого он был совершенно трезв, я это утверждаю.— Вы не заступайтесь за него, не заступайтесь, а то он отблагодарит вас, этот хам…— Я не заступаюсь! — повысил голос конструктор. — Я констатирую (он выговорил — консцацирую) факт: товарищ был совершенно трезв и угостил его — я. А вас… вам стыдно, товарищ, бегать по милициям и вносить дезинформацию. Кляузами заниматься.— Я же и кляузничаю! А это что у вас на столе? Боржоми?— Это коньяк. КВК. У нас в стране нет сухого закона. Ясно? И не бегайте и не травмируйте людей. Люди едут на заслуженный отдых, а вы тут…— А кто вы такой, собственно? — ощетинился командировочный.— Это же самое я хочу спросить у вас; Где вы работаете, кстати? — Конструктор вынул из кармана записную книжку, приготовился записать.— А вы куда едете? — спросил милиционер.— В новосибирский академгородок, — небрежно бросил конструктор. — Так где вы работаете, товарищ?— Не ваше дело.— Хорошо. — Конструктор спрятал записную книжку. — Я постараюсь это узнать. Через Николая Сергеевича. — Конструктор посмотрел выразительно на милиционера. — Это не составит труда. И тогда вы не мне, а в другом месте ответите, почему вы ходите и запугиваете колхозников. Почему вы им устраиваете проверку документов… и прочее.— Вы же не слышали, как он тут обзывался…— Это ваше мужское дело! — Конструктор ни секунды не делал паузы, трудно было вклиниться в его речь еще с каким-нибудь вопросом, например. — Вышли в тамбур и выяснили отношения. Нет, вы приводите милиционера, отвлекаете его тем самым от прямых обязанностей, да еще и внушаете работникам сельского хозяйства недоверие к форме уважаемых сотрудников общественного порядка…— Спокойней, товарищи, спокойней! — влез наконец милиционер со словами. — Наше дело — предупредить, чтобы товарищ… не забывался, что он в дороге, тем более что он не один. И вам, так же самое, — совет: выпиваете, а без закуски. А еще молоды, опыта в этом деле мало — развезет, и сами не заметите как. Вон же есть вагон-ресторан, взяли первое, второе, ну и выпили. Но тогда есть уверенность, что не развезет. А так — это же риск. Езжайте, никто вам ничего не собирается делать, никто вас не запугивает. Но опять же, мой совет, как старшего товарища: будьте с этим делом бдительны. Коньяк — его ведь только пить приятно, но он свое берет. До свиданья.— До свиданья.— До свиданья.Дверь в купе задвинулась. Некоторое время все молчали. Конструктор откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза.— Валерьянка есть? — спросил он. Он и правда побледнел.Нюра испугалась.— Я схожу спрошу у этого… какой постели выдавал… У них есть, наверно.— Нет, — сказал конструктор. — Не надо. Сейчас мы вот этих капель накапаем. — Он налил себе полстакана коньяка и залпом выпил. — Вот так. Пройдет.Поезд тронулся.— Поехали? Ну, вот… а ты, дурочка, боялась… — Конструктора что-то кинуло в болтливость, с коньяка, что ли.— Ты, Иван, спрашивал насчет системы игрек: только что, на твоих глазах, сработала система игрек. Мы же были в воздухе. Ты не заметил?— Как в воздухе? — спросила Нюра. — Мы стояли.— Мы были в воздухе. Пла-авненько поднялись и опусти-ились. — Конструктор показал рукой, как пла-авненько поднялись и опусти-ились.— Не знаю, кто поднялся, кто опустился, но сердце у меня опустилось в пятки, это точно, — признался Иван.Конструктор почему-то обрадовался. Даже засмеялся.— Испугался?— Испугался! Ссадют, думаю…— А-а, вот так! И ссадили бы — запросто. Да. Ну, хорошо с вами… но мне пора.— Куда вы?— Да пойду поищу тут товарища одного… — Виктор затянул чемодан ремнями. — Товарищ один должен ехать… тоже конструктор. — Виктор взял чемодан в левую руку, правой еще пригубил на дорожку коньячку и раскланялся.— Вы коньяк-то пробочкой заткните да в карман, — посоветовал Иван. — Товарища-то стренете — будет что выпить.— Мы найдем. До свидания.— Виктор Александрович, — заговорила Нюра, — за кофточку-то… я уж и не знаю как благодарить. Дай Бог здоровья жене вашей, деткам, если есть…— Должны быть, по идее.— Не заругали бы вас дома-то. Скажут: такое добро, а кому-то отдал.Конструктор прислушался к шуму в коридоре.— Ничего… Носите на здоровье, Нюра. В Крыму, даст Бог, увидимся.Конструктор отодвинул дверь, выглянул… И скоро ушел.— Гляди-ка, какие люди бывают! — сказал Нюра. — Даже не верится. Ведь такая кофта… рублей сорок, а то и все пятьдесят. Вон Грушке Богатковой брат прислал — сорок пять рублей, пишет, а она победней этой-то.— Эта? — Иван прикинул на глаз. — А шестьдесят не хочешь? Сорок… Это же заграничная, вон, гляди, клеймо-то. Это тебе не печки-лавочки.— Все-таки никак я его не пойму: за что?— А мы и не поймем. Мы ведь как рассуждаем: сами возимся, как жуки в навозе, и думаем, что и все так. А есть — люди! Орлы! Я бы сам такой же был, если бы не твоя жадность. Дай-ка мне сюда деньги, а то каждый раз лезешь туда… со стыда сгораю.— Не сгоришь. Они там надежней будут. Дай тебе Бог здоровья, добрый человек! — Нюра все не могла налюбоваться на кофту, все смотрелась в зеркало. — Прямо сият, сият!..Вдруг зеркало отъехало в сторону — в двери стояли два милиционера и проводники. И еще одни — в гражданском.— Где он? — спросил милиционер, тот самый, который был здесь, с командировочным.— Кто? — не понял Иван.— С вами ехал… Он ушел?— Ушел.— Когда? Давно?— С полчаса. Может, минут двадцать… Это вы про конструктора?— Конструктора… Он все с собой забрал? Что у него было?— Чемодан… Желтый такой.— И все?— Все… Вроде все.Нюра так и села. В кофте-то. И с ужасом смотрела на милиционеров.— Но он не в Горске сошел? Позже?— Позже. Ему так-то до Новосибирска ехать… Он пошел товарища, говорит, поискать…— Наверно, на Верхотурском подъеме спрыгнул, — стали гадать милиционеры и человек в гражданском. — Не иначе.— Черт его… мог и на шестьдесят седьмом спрыгнуть. Он куда пошел: вперед или в хвост поезда?— Да вышел из купе, и все. Дальше мы не видели. А в чем дело?Милиционеры и в гражданском ушли. Но сказали:— Не уходите никуда из купе.— Вот, брат, какое дело… — Один проводник, очень расстроенный, присел на краешек дивана. — Зачем посадил без билета?! Ну, есть места — и посадил. Ну, нет: теперь виноватых надо найти! Как же! Он вот и с вами, вижу, коньяк выпивал, — выходит, и вы виноватые?— А что случилось-то?— Сами поймать не могут, давай на других сваливать! — Проводник очень, очень расстроился. — Ну, посадил… Они просются завсегда, а места есть, все равно до Новосибирска не займут. Ну, ехай — надо же ехать, ехай. Нет, теперь виноватых будут искать. Эх-хе-хе!.. — Проводник встал и ушел.Нюра, как села в своей заграничной кофте, так сидела, не могла встать. Смотрела на мужа…— Вань… да что же это?— Вор, вот чо это такое. Ворюга несусветный… — Но Иван не растерялся, а обрел даже какую-то деловитость. — Снимай кофту, — велел он. — Быстро! Давай ее сюда. Одевай свою!..Началась операция по уничтожению страшной кофты. Иван затолкал ее себе под рубаху и только хотел выйти в туалет, как дверь отъехала и заглянул проводник.— Бутылку с коньяком не велели трогать. Вообще ничего не трогать — отпечатки пальцев будут снимать. И сами сидите.— Сидим.Проводник удалился… Иван подождал немного, выглянул в коридор… И быстро-быстро по коридору — в туалет.В туалете, к счастью, никого не было. Иван затолкал кофту в унитаз, долго искал, где спустить воду, нашел, спустил… Кофта застряла в трубе: раковина наполнилась водой. Иван заметался по малому пространству сортира — нечем было протолкнуть кофту. В дверь толкнулись снаружи раз, другой… Пошевелили ручкой.— Счас! — громко откликнулся Иван. — У меня понос, товарищи!— Иди, там следователь пришел, — сказал проводник.— Счас приду.Проводник все не уходил… Стоял за дверью.— Иди, он зовет, — еще сказал он.— Да счас иду! — заорал Иван со злостью.— Давай, — сказал проводник. И ушел.С отчаяния Иван еще разок нажал на педаль внизу… Вода полилась через край, на пол…
В купе следователь расспрашивал пока Нюру.— Он что, знакомым вашего мужа представился?— Да нет, он вышел покурить, муж-то, а, смотрю, вместе идут…— Значит, просто попутчик? — Следователь (это тот, что был в гражданском, в красивых очках) внимательно посмотрел на Нюру, чем окончательно доконал ее. — И что он сказал, когда вошел?— Ничего. Здравствуйте, мол. Обходительный.Проводник, который вошел и присел на диван, угоднически посмеялся.— Обходительный…— Ну а где же… товарищ-то отсюда? — повернулся следователь к проводнику.— Я сказал ему! — поспешно воскликнул тот. — У него… Разрешите? — Проводник наклонился к ухо следователя, что-то сказал.Следователь поморщился.— Со страха, что ли?Виноватый проводник опять противненько посмеялся и сказал:— Это уж точно.— Понос, что ли? — спросила Нюра. — У него бывает.В дверь купе постучали.— Да! — сказал следователь.Вошел Иван… Правый рукав его нового пиджака весь был мокрехонек до плеча.— Здравствуйте, гражданин следователь.Следователь, забыв свое важное положение, громко засмеялся. И проводник — не понимая, в чем дело, — тоже неуверенно подхихикнул. И Иван тоже изготовился изобразить улыбку, только не понимал, что это за смешинка попала в рот серьезному следователю.— Почему же я — гражданин? — спросил следователь, отсмеявшись.— А как?— Обыкновенно — товарищ.Проводник понял наконец, в чем дело, и чуть не захлебнулся в восторге от своей догадливости. Даже вскочил.— Рано!.. Рано гражданином-то. Это потом, чудак!..
Поезд в это время подошел к какой-то большой станции. Кого-то встречали, провожали, кто-то уезжал грустный, а кто-то улыбался и похохатывал… Жизнь, нормальная, крикливая, шла своим чередом. Шла и ехала на колесах.Вот встретили какого-то флотского, старшину второй статьи. Флотский еще на подножке изобразил притворный ужас от того, что его столь много понашло, понаехало встречать… Актеры, эти флотские! Ему кричали, шли рядом с вагоном, его звали скорей сойти, а он, счастливчик, все изображал ужас и что он теперь будет делать!
1 2 3 4 5 6 7 8