— Помнится, ты и прежде была сумасброд кой, но не до такой же степени! Совсем свихнулась. Чего тебе надо?— Мне надо знать кое-что на эту тему. Я имею основания подозревать, что твои разработки попали в нехорошие руки. Надеюсь получить у тебя консультацию.— Не надейся!— Что же, тогда не обессудь, растрезвоню гложущую меня тайну повсюду — все, о чем знаю, а знаю я, уж поверь, немало. Выкричусь на весь белый свет, где придётся — в кино, в набитом трамвае, на каждом перекрёстке!— Да тебя тут же изолируют, не успеешь и рта раскрыть!..— Возможно, но тогда я непременно сошлюсь на тебя, как на источник информации. И пускай докажут, что я вру…"А ведь и впрямь шантажистка, да ещё опасная для общества”, — подивилась я себе в наступившей паузе. В трубке молчали — видно, мой разъярённый собеседник боролся с удушьем. Не дошло бы до апоплексического удара…— Ну ладно, — покладисто уступила я. Буду молчать как рыба, только намекни хотя бы, кто твоим детищем сейчас пользуется. Я ведь не с кондачка болтаю, поверь, идёт какая-то серьёзная возня…— Хорошо, — неожиданно согласился он — Но это не телефонный разговор. Давай условимся на завтра, попробую выкроить время.— Фиг тебе, — непреклонно отрезала я. Завтра ты меня захлопнешь в капкан. Если встречаться, то сегодня.Он ответил не сразу, видимо, взвешивая ситуацию.— Договорились. Где увидимся?— На лавочке в парке Дрешера, у троллейбусной остановки. Через десять минут. — Я ехидно усмехнулась. — Если тебя через десять минут не будет, ухожу, не дожидаясь, и разворачиваю рекламную кампанию…Все с той же ехидной усмешечкой я положила трубку рядом с аппаратом, заблокировав ему связь с внешним миром. За это время он не успеет ни позвонить из автомата, ни куда-нибудь заехать, на десять минут мне гарантирована безопасность.Я не отдавала себе отчёта в пагубности своего поведения. В том состоянии одержимости, которое мной овладело, для меня уже не было ничего невозможного. Каких только глупостей не натворишь ради блага отечества!Встретившись со мной в парке Дрешера, мой конфидент даже не нашёл в себе сил поздороваться… Оглядев меня с невыразимым отвращением, закурил и сказал:— Блокада тебе не поможет. Я тебя и завтра из-под земли достану.— Если сохранишь хоть каплю здравого смысла, завтра мне скажешь спасибо. Вот послушай… Только для начала учти: я знаю, какое ведомство опекало на первых порах операцию, знаю, в чем она заключалась, где проводились эксперименты, и со всей ответственностью заявляю: моё дело сторона. Меня интересует другое: в чьи руки это попало и кто этим манипулирует незаконно.— Ничего тут незаконного нет, все в руках божиих, то есть того самого ведомства. С чего тебе втемяшился такой бред?Колебалась я недолго. Ничего не оставалось, как рассказать ему правду. Почти всю.— Каким образом, черт подери, они вышли на твой телефон?!— Не знаю, — твёрдо сказала я. — Меня это не интересует.Теперь он помолчал в нерешительности.— Произошла какая-то чудовищная накладка. Слушай же…И я стала слушать. Все, о чем он рассказывал, ничего мне не объясняло. Операция “Скорбут” абсолютно законна? Осуществляется государственными службами, уполномоченными на то людьми, а вовсе не бандитской шайкой?— Какого же беса они так законспирировались? — не сдавалась я в полном отчаянии.— Чего тут непонятного? По-твоему, глубоко засекреченные испытания, проходящие по ведомству военной разведки, надо выставлять на всеобщее обозрение?— Все равно концы с концами не сходятся. Послушал бы ты, что они говорили! Таились, нервничали, что кто-то их обнаружит, раскроет… Кто?! Зачем?— А тебе прямо позарез надо знать? — помолчав, хмуро буркнул мой собеседник.— Надо. Мне все это крайне подозрительно. Он снова помолчал, дымя сигаретой и явно борясь с сомнениями. Собственно, до сих пор он мне не сказал ничего такого, чего я и сама не знала. Но сейчас, чуяло моё сердце, сейчас он откроет мне нечто такое, отчего у меня волосы встанут дыбом.— Ладно. Все равно ты уже знаешь больше, чем следовало бы, хуже не будет. Слушай же…Я слушала с замиранием сердца и неприятной тяжестью на душе. Все детали головоломки идеально укладывались одна к одной. В лоне почтеннейшего правоохранительного ведомства завёлся, образно говоря, микроб предательства. Среди высокопоставленных лиц, наделённых неограниченным государственным доверием, нашёлся ренегат, сотрудничавший с иностранной разведкой, который покушался выкрасть изобретение. При нем существовала неуловимая агентурная сеть, действовавшая на пагубу народной нашей республике. От этой вражьей силы и пришлось таиться…Ренегат на высоком посту…— Почему же их всех не пересажали, почему цацкались, доводя меня до нервного расстройства? — с горечью спросила я.— Потому что не было стопроцентной уверенности насчёт личности предателя, да и на агентуру следовало выйти. Риск был, конечно, велик, пришлось обставлять испытания так, чтобы не допустить утечки информации и в то же время не вспугнуть их проволочками и чрезмерными предосторожностями. Но другого способа разрешить ситуацию не предвиделось. Подозреваемый, как я понимаю, имел такой высокий статус, что требовалось стопроцентное попадание; случись какая накладка, заварился бы жуткий скандал. Ну и все труды контрразведки пошли бы насмарку…— И кем же этот ренегат оказался?— Понятия не имею. Думаю, посвящены в это человека два-три.— Как же ты можешь не знать, если участвовал в испытаниях? От кого конкретно вы таились?— Ото всех. В курс дела ввели только нескольких верных людей, остальных держали под подозрением. Да я непосредственно в акции почти не участвовал, сдал свои разработки на первой стадии, а дальше уже весь воз тянул другой.Я молчала, пытаясь справиться с сумятицей в душе, а больше всего с мучительным огорчением. Выходит, я до последнего питала какую-то надежду? Ведь ясно было, что это преступник…— Получается, ты была не так уж далека от истины, — признал он с кислой миной. — Представляешь себе хотя бы, что тебе может грозить за разглашение такой информации?— Представляю. А чем я для них была? Базой данных?— Чем-то в этом роде. Существовал один телефон, по которому следовало передавать всякие сведения. Каким чудом телефон оказался твоим, не понимаю.Зато я понимала, а толку-то.— Кто в вашей потехе участвовал? — спросила я без малейшей надежды. — Назови все фамилии, какие знаешь. Чего уж скрывать, мне и так почти все известно. Хуже, сам говоришь, не будет.— Фамилий не знаю, мне мало кто представлялся. Знаком всего с несколькими. С теми, кто вёл со мной официальные переговоры, с двумя сотрудниками по начальной разработке и со своим преемником, к которому перешли все дела. Толковый мужик, с головой…Названные им фамилии мне ничего не сказали. К преемнику, раз он был в его вкусе, я сразу почувствовала антипатию… Да и вообще мне вдруг все опротивело.— Ну так как, собирать мне завтра вещички в кутузку?— Не болтай ерунды. Ты бы из меня сегодня ни слова не вытянула, не знай я твоих талантов. А окажись ты в чем-то замешана, будь спокойна, домой бы не вернулась. Но ты говорила правду, настолько я тебя тоже изучил.Я со своей стороны изучила его не хуже, пощады от него не жди, при малейшем подозрении упрятал бы в каземат, не моргнув глазом.— Провожать тебя, думаю, нет нужды? Ты у нас ведь не пропадёшь, справишься с любой ситуацией. А у меня по горло работы.— Очень тебе благодарна, конечно, сама доберусь. Извини за беспокойство…В полвторого позвонил телефон. Я молниеносно проснулась и схватила трубку.— Алло…— Четыре сорок девять восемьдесят один?— Точно…— Кто говорит?О, я этого терпеть не могу!— Королева Изабелла Испанская, — с достоинством представилась я.— А-а-а, простите, ошибка… — неуверенно промямлили в трубку.Через пару минут опять звонок.— Четыре сорок девять восемьдесят один?— Да…— Пани Иоанна Хмелевская?— К вашим услугам.— Благодарю.И дали отбой. Как прикажете понимать? Благодарит за то, что меня так зовут, или за то, что подняла трубку? Кто бы это мог быть? Голос вроде незнакомый…Не понравился мне странный звонок. Я встала, налила себе чаю, закурила и задумалась. Не он ли — страшный, смертельный мой враг? Теперь уже смело можно отнести его к врагам.Проведал, что я имела разговор на опасную тему, и решил убить?Можно его понять, когда он столь настоятельно просил меня угомониться. Понятно также, почему он так заботливо лелеял своё инкогнито. Государственный муж!.. Сознательный гражданин ПНР!.. Ну почему судьба сыграла со мной такую шутку? Хорош “клин”! Пропади все пропадом!Я сидела в кресле у раскрытого окна, дрожа от холода и проклиная свою долю, когда вдруг снова зазвонил телефон.— Пани Иоанна, это вы? — таинственным шёпотом спросил мой знакомый из городской телефонной сети.— Я, а что стряслось? — почему-то тоже шёпотом поинтересовалась я.— Не взыщите за поздний звонок, но потом я бы не смог, в шесть утра у меня кончается дежурство. Ваш номер поставлен на прослушивание…. — Когда? — быстро спросила я.— С часу. Все разговоры будут записываться. Я на минутку отключил, но сейчас опять подключаю. Господи, пронеси!.. Поостерегитесь, спокойной ночи.— Всего хорошего, спасибо, — с горячей признательностью прошептала я.Ну как в таких условиях уснуть? Кажется, мне удалось привести в движение всю монументальную машинерию! Высшее моё жизненное достижение, мой звёздный час! Езус-Мария, чем все это кончится?Особой робостью я не отличалась, но на сей раз струхнула. С бьющимся сердцем поскорей забралась в постель, здраво рассудив, что перед лицом грядущих событий надо быть в наилучшей форме. На всякий случай только закрепила дверной засов, пустив в ход палку от половой щётки. Раз в жизни решила проявить осторожность.До утра ничего не случилось, а утром я пошла на работу. Томясь в предвкушении катаклизмов, я уже начала было ощущать разочарование, как вдруг меня подозвали к телефону.— Пани Иоанна Хмелевская? — спросил незнакомый голос.— Да, слушаю…— У меня к вам просьба. Не могли бы вы ненадолго отлучиться в холл на вашем этаже? Не привлекая внимания…— А кто говорит? — спросила я, не надеясь на ответ.— Вы меня не знаете. Я по поводу вашего разговора в парке Дрешера.— Хорошо, отлучаюсь…Кто это? Бандиты или наоборот? На душе было так скверно, что я обречённо махнула рукой: один черт… Подумала, не взять ли с собой какое-нибудь орудие для защиты, хотя бы большой циркуль, но циркуль куда-то запропастился. Ладно, двум смертям не бывать… С этой мыслью я и вышла в холл.Навстречу мне поднялся незнакомый, симпатичного вида мужчина и сказал:— Вы, конечно, догадываетесь, о чем идёт речь? Пришло время поговорить. Вы сможете сейчас уйти с работы?"А если не смогу?” — подумала я и спросила:— Позвольте узнать, от чьего имени приглашение?Мужчина вынул и молча показал удостоверение. Я молча же кивнула, вернулась к себе, собрала вещички и на пороге обернулась. Трое моих коллег как ни в чем не бывало трудились за своими досками. Я обвела их тоскливым взглядом и попросила:— Бросьте на меня прощальный взгляд, господа…Все трое как по команде вскинули головы и выжидательно на меня уставились.— Ну? В чем дело? — буркнул Януш.— Чего-нибудь новенькое задумали? — загорелся Витольд.Весе ничего не спросил, только жадно пожирал меня глазами.— Вам выпала честь видеть меня в последний раз, — жалобно протянула я. — Если что, не забудьте: курю я “Пяст”, от лука у меня изжога. Лучше лимоны… Будьте счастливы, всяческих вам жизненных благ и успехов!Я вышла не оборачиваясь, но могу поклясться, что хоть один из троих да покрутил пальцем у виска…В кабинете, куда меня препроводили, я увидела ещё одного симпатичного, жаждущего общения мужчину, который без долгих церемоний потребовал от меня исчерпывающих объяснений…** Я умолкла и уныло уставилась на сидевшего за письменным столом человека. А тот не спешил оборвать затянувшуюся паузу — глубоко задумавшись, смотрел куда-то вдаль. Потом очнулся и перевёл взгляд на меня.— Это все?— Все, как на духу. Могу, конечно, и подробней, но тогда уже про то, что я вкушала в эти дни на завтрак, обед и ужин, сколько раз у меня спускались на чулках петли, каких марок были машины у леваков, которые подбрасывали меня на работу, ну и о других, столь же существенных подробностях. Но это ведь не по вашей части?— Нет, — согласился мужчина с еле заметной усмешкой. — Не по моей. Вы все очень толково рассказали, хотелось бы только ещё раз услышать фамилии, которые вы упоминали.— И не надейтесь, — решительно отрезала я. — Ни одной фамилии не называла и не назову, люди поделились со мной кое-какими сведениями по простоте душевной, а то и просто обмолвились. Мучайте хоть средневековыми пытками, ни одного имени вам не вырвать! Лучше сгнию в казематах!— Поймите меня правильно. Вашим информаторам ничего не грозит, но должны же мы проверить их связи, знакомства, должны знать род их занятий, поведение, наконец образ мыслей…— Фиг вам, извините за выражение. С маслом. Хватит того, что я сама знаю и этих людей, и образ их мыслей, вполне, скажу я вам, лояльный. Не затрудняйте себя, ничего не выйдет.Мужчина посмотрел на меня со странным выражением лица.— И вы никогда не ошибаетесь в лояльности ваших знакомых?— Ник… — заикнулась было я и осеклась. Попал, что называется, в самую больную точку!— Вот видите! Чужая душа потёмки, да и знакомая, бывает, тоже. Подумайте, сколь трагическими последствиями может обернуться неоправданное доверие.— Это точно, — жёлчно подтвердила я. — Особенно опасно доверяться мне. Мой визави посерьёзнел.— Даю вам слово чести, что никто из этих людей не ощутит на себе даже тени подозрения — если, конечно, он не причастен к антигосударственной деятельности. Меня интересует только это. Больше ничего — ни разглашение служебных тайн, ни проявленное легкомыслие, мы занимаемся исключительно известной вам афёрой.Я заколебалась. Звучит убедительно, да и как не верить слову чести? Видно, пагубная наивность — мой всегдашний удел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23