Кому нужно сдать работу в срок, мне или ему? В праведном негодовании я опять накрутила тот же номер.— Слушаю…— Ты чего, курицын сын, дурака валяешь? — напустилась я на него, — У тебя должна быть готова уже вся “рыба”. Попробуй только скажи, что проспал, я тебе в понедельник голову откручу. Гони мне сию минуту всю “рыбу” в сечении!— Алло, что это значит? Вы о чем?— Ты чего, нализался? Кончай выкомариваться. У меня работа стоит, без уровней я дальше не продвинусь ни на шаг. Не собираюсь из-за каких-то придурков сидеть до утра.— Мадам, я не понимаю, о чем вы говорите. Прошу вас больше мне не звонить, оставьте меня в покое, не то придётся сообщить в милицию.Я онемела. Только тут до меня дошло, что никакой это не Януш. Силы небесные! И это ещё не все — я ведь знаю этот голос… О боже!— Простите, — прохрипела я, — это номер 21-83-48?— Нет, и прекратите мне звонить, предупреждаю вас, я напущу на вас милицию. В собственном доме покоя нет! — И трубку швырнули.На этот раз я долго приходила в себя. Что я такое набрала? Это же он, чтоб мне провалиться! Номер.., тот самый проклятущий номер, который я безуспешно разыскивала. К черту Януша с его сечениями, надо немедленно набрать то же самое. Стоп, это же другой телефонный узел, я что, ошиблась первой цифрой?Не помня себя, лихорадочно накрутила я тот же номер, заменив лишь первую цифру на тройку, — во всяком случае, так мне показалось. Снова отозвался мужской голос.— Слушаю.— Прошу меня извинить, — заикаясь, сказала я. — Это вам был сейчас странный звонок, насчёт “рыбы”? Я, кажется, ошиблась номером…— Насчёт рыбы? Нет, мне вообще никто не звонил.— Не может быть. Вы уверены?— А то как же. Последние пару часов не было ни одного звонка…Я была совершенно сбита с толку. Будь я проклята, снова промашка! В час ночи подняла с постели невинного человека! Но надо все-таки проверить…— Ваш номер 31-83-48?— Нет, 63-48.— О, простите, пожалуйста! Извините, что разбудила. Доброй ночи.— И вам того же. Ничего страшного. Собрав последние крохи решимости, да и внимания тоже, я снова взялась за трубку.— Слушаю…Да, тот самый голос.— Простите меня ради бога, — крайне любезно, почти заискивающе пролепетала я, — по-моему, я только что звонила вам по ошибке…— Что же это такое, черт подери, дадут мне наконец поспать?! Прекратите названивать по ночам! Я вам ясно сказал — не цепляйтесь к моему телефону.— Прошу прощения, но с чего вы так раскричались? Я хочу извиниться за ошибку, а вы устраиваете скандал…— Я вам ещё не такой скандал устрою. Прекратите меня преследовать, если не хотите иметь дело с милицией.И бросил трубку. Что это с ним? Чего он все стращает милицией? Перепутал меня с какой-то авантюристкой? Или просто со сна?А, в конце концов, наплевать, главное — теперь я знаю его телефон, ха-ха, все его тайны у меня теперь как на ладони!Интересно, узнал он меня? Нет, не похоже, зачем бы тогда нёс такую околесицу? Ну ладно, пусть отсыпается, завтра проверю. Мне ещё надо разобраться с фасадом…Вечером следующего дня я позвонила ему — и детское, можно сказать, время. Представляться пока не собиралась. До сих пор мне все это казалось оригинальной игрой и хотелось посмотреть, чем все обернётся.— Простите, — сказала я, когда он отозвался. — Вчера я попыталась объяснить вам одно пустяковое недоразумение, но вы на меня так напустились… Могу я…Дальше мне не удалось произнести ни слова. Ответ, который я услышала, был столь неожиданный, что у меня надолго отнялся язык. Любезным, бархатным, спокойным голосом, блестяще поставленным, он закатил мне нотацию, суть которой сводилась к тому, что мне категорически возбраняется преследовать его как на работе, так и дома. Заодно была поставлена под сомнение умственная моя полноценность, моральное моё поведение и, в частности, способ добывания средств к существованию. В заключение мне, как злостному правонарушителю, посулили самые ужасные кары. Я слушала его в каком-то оцепенении, что не мешало мне испытывать жгучее любопытство. Под конец он сказал:— Ещё один такой звонок, и я обращаюсь в милицию.Раз так, пожалуйста, будет тебе ещё один звонок — что касается милиции, ничего не имею против, всегда испытывала к ней самые тёплые чувства.— Вы хоть догадываетесь, с кем говорите? — заикнулась было я.— Меня это не интересует. Все, звоню в милицию.Полное отсутствие логики. А в меня уже прочно вселился бес противоречия. Я отпустила ему какое-то время на обещанный звонок в милицию и снова набрала номер.— Зачем вы устраиваете такой тарарам, не лучше ли объясниться с человеком нормально? — поинтересовалась я у него.— Нет, это уже переходит всякие границы. С вами нельзя говорить нормально, потому что вы ненормальная, предупреждаю вас…— А мне, хоть убейте, кажется, что наоборот…— ..предупреждаю, вас ждут большие неприятности, сами нарываетесь…— А все-таки ужасно любопытно, за кого вы меня принимаете?— Не стройте из себя дурочку. Раздобыла мой телефон, а теперь прикрывается, видите ли, какой-то ошибкой, чтобы приставать. Все, разговор окончен, теперь с вами будет говорить милиция.Что он зациклился на этой милиции? Прямо какая-то мания. Я уже стала сомневаться, он ли это. С моим телефонным счастьем всякое может случиться, вдруг я все время названиваю незнакомому человеку, который вправе решить, что его преследует какая-то чокнутая. Но нет, голос точно его. Тогда в чем же дело? Крыша у него, что ли, поехала?С одной стороны, я была не на шутку озадачена, а с другой — меня это стало не на шутку забавлять. Сама мысль о том, что меня можно запугать милицией, казалась уморительной, не говоря уж о дикой напраслине. Бес противоречия уже прочно во мне обосновался и не позволял вот так взять и на середине бросить игру.Я поехала в его отделение милиции. Разыскала участкового и поставила в известность, что если к нему поступит сигнал о хулиганском преследовании по телефону, то этим хулиганом буду я. И ещё, сказала я, хотелось бы знать, квалифицируются ли как преступление звонки к человеку, которого я приняла за знакомого и с которым теперь пытаюсь объясниться по поводу возникшего недоразумения.Служитель правопорядка выслушал меня с недрогнувшим лицом и сказал:— Попрошу документы.Я дала ему свой паспорт и служебное удостоверение. Попыталась всучить и проездной билет, и водительские права, но он их отверг. Записал меня в какую-то бумагу, объяснил, что никаких сигналов ещё не поступало, что звонки к знакомым вообще-то преступлением не считаются, наконец позволил себе слегка улыбнуться и сказал:— Чтоб вы знали, для хулиганского преследования по телефону надо досаждать человеку как минимум две недели подряд, желательно и по ночам, устраивая всякие злонамеренные пакости. Вы же, как я понимаю, звонили всего несколько раз, да ещё и не вы его, а он вас оскорблял.Мы с ним мило попрощались, я вернулась домой, а на следующий день вечером не удержалась. Набрала номер.— Слушаю.— Хочу поставить вас в известность, — прощебетала я сладким голосом, — что вы можете себя не утруждать. Я уже и сама сообщила в милицию. Спокойной ночи.Через два дня до меня дошли слухи, что в стане противника воцарилось серьёзное замешательство. Нормальные люди, у которых к этому человеку имелись нормальные дела, не могут до него дозвониться. По месту службы отвечают, что, дескать, ошиблись номером, и грубо бросают трубку. Сама-то я после всех недоразумений сторонилась телефона как черт ладана, и такая паника показалась мне несоразмерной с масштабами нашего инцидента. Или тут кроется что-то поважнее, чем я предполагаю? А вдруг я в самом деле сыграла с этим человеком злую шутку? У меня-то ничего плохого и в мыслях не было, зла я на него не держу, напротив, даже благодарна за то, что не даёт мне скучать. А всяческая напраслина, которую он на меня ни с того ни с сего возвёл, настолько дурацкая, что ничего, кроме смеха, вызвать не может. Ну хорошо, а если для меня это смех, а для него — горькие слезы?Думала я, гадала и решила, что не мешало бы все эти страсти-мордасти довести до какого-то логического завершения. Спрошу его в лоб, он это или не он, тем более что до конца так и не уверена, представлюсь без обиняков, объясню дурацкое недоразумение, извинюсь за свою неумышленную бестактность, и полюбовно, без всяких претензий расстанемся. Номер его телефона и все другие подробности я вычеркну из памяти раз и навсегда.Руководствуясь вышеупомянутыми благими намерениями, я позвонила ему ближе к вечеру, по служебному телефону, собираясь узнать, когда у него дежурство, — мне показалось, что в рабочей обстановке он будет восприимчивей к моим объяснениям. Кто знает, может, у него какой-то пунктик насчёт домашнего телефона.Культурно и спокойно я задала интересующий меня вопрос подошедшей к телефону женщине. Каково же было моё удивление, когда в ответ она мне отрезала:— Повторяю, никакой информации мы не даём. Вы ведь сегодня уже звонили?Чтоб мне провалиться, последние три дня я на пушечный выстрел к телефону не подходила. Вот ещё новости, в чем тут дело?— Нет, не звонила, — ответила я, не скрывая своего удивления. — Мне надо знать, когда он будет на дежурстве, но спрашиваю я впервые.— Позвоните, пожалуйста, в секретариат. Что за чертовщина! Ему названивает какая-то гражданка, а он принимает её за меня? Или меня за неё? Что, в конце концов, происходит? Ничего не понимаю.Я махнула рукой на секретариат и позвонила прямо домой. На всякий случай уточнила, он ли это, назвав полным именем и фамилией. Представиться уже не успела.— Да уймитесь же вы наконец! Неужели так приятно нарываться на грубости? Вас ничего не может оскорбить?Ну, это уже начало действовать мне на нервы. Что он себе воображает? Что я могу маразматическую его истерику воспринимать всерьёз?— Смею вас заверить, все ваши оскорбления мне как слону дробина, — невозмутимо сообщила я. — Меня не может оскорбить то, что не имеет ко мне никакого отношения. Сдаётся мне, тут просто досадное недоразумение, и по сему поводу я хотела бы с вами объясниться.— Объясняйтесь с кем-нибудь другим, мне с вами не о чем говорить. Надеюсь, до вас наконец дошло?— Не надейтесь, — холодно успокоила я его, — не дошло.— В таком случае, с головой у вас точно не в порядке. Вы сумасшедшая, вас надо изолировать, вы представляете опасность для общества.Возможно, какая-то доля правды в его словах и была.— Вам хоть понятно, о чем я пытаюсь с вами поговорить?— Ничего не хочу ни понимать, ни слышать, отстаньте от меня наконец!И все, бросил трубку. Тут уж мне и впрямь шлея попала под хвост, я закусила удила, короче, снова набрала номер.— Официально заявляю вам, — железным тоном отчеканила я, — что приставать я буду до тех пор, пока вы не соизволите обменяться со мной хоть парой нормальных слов.— Не дождётесь. С анонимами не разговариваю.— Тогда дайте мне возможность представиться. У меня нет никаких причин скрывать свою фамилию.— Меня ваша фамилия не интересует… Отбой. Звоню снова.— Слушаю…— Обещаю вам покой до конца ваших бренных дней, — ласково сказала я, — только ответьте на один вопрос.— Не дождётесь. Бесстыжая вы женщина. Впрочем, чему тут удивляться, выучку-то прошла на панели у “Полонии”…— Что?!— Вы правильно расслышали, у “Полонии”… Это меня уж совсем заинтриговало. Весьма оригинально. И откуда только он все это берет?— Вы меня озадачили, — живо подхватила я. — Что-то не припомню такого места работы в своей трудовой биографии…— У меня на ваш счёт полная информация. И место работы, и профессия вполне вам соответствуют.Я хотела было сказать, что он отстал от жизни, что в моде теперь панель у другой гостиницы, но не могла припомнить, у какой именно. А пока вспоминала, он уже дал отбой. Немного подумав, я позвонила в четвёртый раз.— Слушаю.Зачем он только снимает трубку? Ведь знает, кто звонит.— Может быть, вы боитесь, что я потребую с вас гонорар?Ответ был пространный и столь же изощрённый, сколь и пакостный. В конце его снова зациклило на милиции. Пришлось дать ему передышку, а тем временем позвонить сразу в два милицейских пункта. Коротко изложив суть проблемы, я поинтересовалась, с какого по счёту звонка я вступаю в конфликт с уголовным законодательством. Удостоверившись, что кое-какой резерв ещё есть, я снова набрала его номер, — Чего вам ещё?— Хотела спросить, в которое из отделений милиции вы собираетесь звонил”. А то я уже переговорила с вашим районным отделением, с моим и с Центральным управлением.Минута молчания, тяжёлый вздох и наконец ответ:— Ну, тогда уж только Творки остались. И снова отбой. Я от души за него порадовалась: наконец-то к человеку вернулось чувство юмора, а то нехорошо получается: я всласть развлекаюсь, а он как на похоронах. Сейчас самое главное — не разочаровать его, поддержать тонус — он, конечно, настроился на очередной звонок, уже небось и звукозапись подключает. Дав ему несколько минут форы, я взялась за трубку.— А чего вы, собственно, боитесь? — с любопытством спросила я. — Почему…— У вас в голове не все дома, — прервал он меня, не слушая. — Милиция вам уже звонила, или одного раза мало?У этого человека удивительный дар поражать своими ответами. Никакая милиция мне не звонила, это я звонила в милицию. Совсем у него в голове все перемешалось. Фу-ты пропасть… а вдруг он по ошибке напустил милицию на какое-нибудь невинное существо?— Постойте! — взвизгнула я. — Ради бога, на кого это вы напустили свою милицию? Ко мне никто не звонил!— Как бы вам не пожалеть о своём бесчинстве. Учтите, это уже пятый звонок.— Нет, простите, шестой, — уточнила я для порядка.— Даже шестой. Вы лишаете меня покоя в моем же собственном доме, самым бессовестным образом. Это преступление…— Да что вас заело на этом преступлении…— ..отравляете жизнь…— Дадите вы мне хоть слово сказать? Я вам ясно говорю…— ..ответите перед законом…Мы уже голосили хором, поскольку он даже не слушал моих ответов. Смысла в такой беседе было мало. Я перезвонила в седьмой раз.— У меня эти наши словопрения уже из ушей лезут, — раздражённо сказала я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23