Все в ваную, рекомендую
Подойдя к окну, Шавасс распахнул его и некоторое время постоял, вдыхая свежий влажный воздух. Внезапно его охватило радостное возбуждение: еще бы, впервые за два долгих месяца он снова почувствовал, что живет. В ванную комнату он уже шел, весело насвистывая себе под нос.
Индия
Тибет
1962 год
Глава 3
На следующее утро Шавасс приземлился в аэропорту Шринагара. Фергюсон, высокий, с седеющими волосами мужчина лет сорока пяти, ждавший его у ворот, в своем безукоризненно белом костюме смотрелся весьма импозантно.
Завидев Шавасса, он улыбнулся и пожал ему руку.
– Давно не виделись, Пол, – сказал агент английской разведки. – Как дела?
На уставшем от перелетов Шавассе костюм выглядел так, будто он в нем спал. Тем не менее, Шавасс улыбнулся своему давнему знакомому.
– Отвратительно. Из Адена вылетел вовремя, но самолет попал в грозу, и в Дели я не успел на пересадку. Пришлось долго ждать следующего рейса.
– Да, единственное, что тебе сейчас требуется, – это принять душ и стакан горячительного, – заметил Фергюсон. – Багаж есть?
– Нет. В эту поездку я отправился налегке, – показывая ему парусиновый саквояж, ответил Шавасс. – Так что вся надежда на тебя. Ты же снабдишь меня всем, что мне будет необходимо?
– Конечно. Все уже готово, – сказал Фергюсон. – Пошли. Моя машина здесь неподалеку.
Как только они въехали в Шринагар, Шавасс закурил сигарету и посмотрел через окно на заснеженные вершины высоких гор. На фоне ярко-голубого неба они выглядели необычайно красиво.
– Это и есть долина Кашмира? – поинтересовался Шавасс.
– Что, разочарован? – улыбнулся Фергюсон.
– Нет, напротив, – ответил Шавасс. – Никакого сравнения с тем, что написано о ней в книгах. Ты уже здесь давно?
– Около восемнадцати месяцев, – снова улыбнувшись, сказал Фергюсон. – Знаю, что меня направили сюда почти что в ссылку, но я не жалуюсь. Хотя, по правде говоря, заниматься приходится канцелярской работой.
– Как твоя нога?
Фергюсон пожал плечами.
– Могло быть и хуже, – ответил он. – Иногда я ее чувствую. Говорят, эти ощущения могут длиться годами.
Машина въехала на узкую улочку, на которой располагался базар, и Фергюсон сбросил скорость. Шавасс, разглядывая толпящихся у торговых рядов людей, задумался о Фергюсоне. Он был хорошим агентом, одним из лучших оперативных сотрудников управления, до тех пор, пока в Алжире, где он работал, однажды темной ночью в окно его спальни кто-то не бросил гранату. «Не важно, опытный ты разведчик или нет, – подумал Шавасс, – но рано или поздно судьба все равно укажет на тебя перстом».
Отогнав печальные мысли, Шавасс закурил следующую сигарету.
– Тот летчик, которого ты нашел, как его... Керенский... Он надежный?
– Один из лучших пилотов, которых я когда-либо встречал, – ответил Фергюсон. – Во время войны он командовал летной эскадрильей, имеет много боевых наград. Керенский находится здесь около пяти лет.
– Значит, не подведет?
– Конечно нет. Такой высокий хребет перелететь сложно, но он отличный летчик. Равных ему здесь нет.
– Он согласен взять меня?
– Да за такие деньги он готов доставить тебя даже в ад, – улыбнулся Фергюсон. – Лихой малый.
– А живет он здесь, в Шринагаре?
Фергюсон кивнул.
– Да. В барке на реке. Всего в пяти минутах езды от моего дома, – сообщил он.
Они проехали через центральную часть города, и Фергюсон, сбросив скорость, свернул в улочку, на которой стояло красивое белое бунгало. Мальчик-слуга в ярко-красной чалме, в одежде из белого тика сбежал по ступенькам веранды и, подойдя к вышедшему из машины Шавассу, взял у него саквояж.
Внутри дома, окна которого загораживали плотные шторы, было темно и прохладно. Фергюсон провел гостя в отделанную белым кафелем ванную.
– Все ванные принадлежности здесь есть, – сказал он. – Прими душ, а я попрошу слугу приготовить тебе сменную одежду. Буду ждать тебя на веранде.
Фергюсон ушел, а Шавасс внимательно посмотрел на себя в зеркало. Глаза у него были немного покрасневшими, на покрытом щетиной лице лежала печать усталости. Тяжело вздохнув, Шавасс начал раздеваться.
* * *
Выйдя из ванной через двадцать минут, в хлопчатобумажных брюках, в чистой белой рубашке и с еще мокрыми после душа волосами, он выглядел совершенно другим человеком. Фергюсон сидел за столиком под ярким цветастым зонтом. За садом текла река Джелум.
– Отсюда отличный вид, – выходя на террасу, заметил Шавасс.
Фергюсон кивнул.
– А как здесь красиво по вечерам, – сказал он. – Поверь мне, когда солнце опускается за горы, от такого вида глаз не оторвать.
Появился мальчик-слуга с подносом в руках, на котором стояли два высоких стакана с сильно охлажденными напитками. Шавасс взял запотевший стакан и, глотнув из него, облегченно вздохнул.
– Именно это мне и требовалось сейчас, – произнес он. – Теперь я снова чувствую себя человеком.
– Рады стараться, – ответил Фергюсон. – А как насчет того, чтобы перекусить?
– Нет, спасибо. Я в самолете поел. Если не возражаешь, я бы хотел как можно скорее увидеть Керенского.
– Никаких проблем, – сказал Фергюсон.
Он поднялся с кресла и по каменным ступенькам террасы спустился на выжженную солнцем лужайку, жестом пригласив за собой Шавасса.
Они вышли через плетеную калитку и свернули на тропинку.
– А что собой представляет тот тибетец? – спросил Шавасс.
– Ты имеешь в виду Йоро? – переспросил Фергюсон. – Думаю, ты будешь приятно удивлен. Ему около тридцати, очень образованный и отлично говорит по-английски. Судя по всему, когда он был еще ребенком, Хоффнер организовал для него трехлетнюю учебу в миссионерской школе в Дели. Несмотря на свой возраст, Йоро человек мудрый.
– Где он сейчас?
– Живет со своими соотечественниками во временном лагере за пределами города. Из Тибета в Кашмир прибывает огромное количество беженцев, – ответил Фергюсон и вдруг протянул руку в сторону реки. – А вот и сам Керенский пожаловал.
К берегу в сорока ярдах от них причалила выкрашенная красной и золотистой краской барка. На мужчине, стоявшем на крыше ее будки, ничего, кроме плавок, не было. Как только Фергюсон с Шавассом подошли к краю берега, он тут же нырнул в воду.
Поскольку Фергюсону было трудно перебраться на борт барки, Шавасс первым вступил на трап и подал ему руку. Деревянная палуба судна блистала чистотой. Впрочем, и вся барка, которая служила Керенскому домом, находилась в отличном состоянии.
– Хорошее судно, – заметил Шавасс.
– Да, первый класс! – воскликнул Фергюсон. – Многие проводят свои отпуска вот на таких посудинах.
Они сели в стоявшие под тентом рядом с мачтой плетеные кресла и стали ждать Керенского, который, не замечая их, продолжал плавать. Наконец заметив гостей, пилот развернулся и не спеша поплыл к барке. Взявшись за поручень обеими руками, Керенский подтянулся и забрался на борт. Вода ручьями потекла с его мускулистого тела.
– А-а, мистер Фергюсон. Человек с большими деньгами, – улыбаясь, произнес он. – Что так поздно? А я уже думал, что вы не придете.
– Пришлось немного задержаться, – ответил Фергюсон. – Мой приятель в Дели не успел на пересадку.
У Яна Керенского было удивительно некрасивое лицо и коротко стриженные серо-седые волосы. Когда он улыбался, кожа на его лице собиралась в тысячи морщинок.
– Надеюсь, что у вашего приятеля крепкие нервы, – сказал пилот и посмотрел на Шавасса. – Они вам потребуются при перелете.
После таких слов Шавасс сразу проникся к нему доверием.
– Фергюсон утверждает, что с вами я в полной безопасности.
Керенский осклабился в широкой улыбке.
– Ему можно верить, но я бы предпочел, чтобы вы сами убедились в моих способностях пилота, – сказал он. – Минутку, пожалуйста.
Летчик прошлепал босыми ногами по палубе и исчез в кубрике.
– Сразу видно, он не из робких, – заметил Шавасс.
– Это уж точно, – согласился Фергюсон. – Если кто и может переправить тебя по ту сторону границы, так это он.
Вскоре из кубрика с подносом в руках, на котором были напитки и большая сложенная карта, появился Керенский. Он поставил поднос на столик и уселся.
– Водка со льдом, друзья мои, лучший в мире напиток, – торжественно провозгласил хозяин барки.
Шавасс сделал большой глоток и спросил:
– Польская, не так ли?
– Естественно. Самая лучшая водка у Керенского. Она для поддержания формы в таком климате просто необходима, – сказал пилот и, похлопав себя по загорелой груди, улыбнулся. – Мистер Шавасс, по-моему, для моих сорока пяти совсем неплохо?
– Да, такая мускулатура впечатляет, – ответил Шавасс.
Керенский отодвинул поднос и разложил на столике карту.
– Ну а теперь перейдем к делу, – сказал он. – Фергюсон говорит, что вы в Тибете уже бывали.
– Только в его юго-восточном районе.
– Западная его часть совсем другая, – продолжил Керенский. – Почти вся его территория расположена на высоте шестнадцати тысяч футов над уровнем моря. Дикая горная местность.
– Мы сможем туда добраться?
Керенский пожал плечами.
– Попытаемся, – ответил он. – В Лехе есть запасная взлетно-посадочная полоса, которой я иногда пользуюсь. Городок этот расположен в горах на высоте одиннадцати тысяч футов. Это Верхний Инд. Оттуда до Рутога всего сто двадцать миль.
– А там есть, где приземлиться?
Керенский кивнул.
– У тибетца, с которым вы летите, я уже об этом спрашивал. Он говорит, что в восьми милях восточнее Рутога есть отличное место для посадки. Там сразу за озером тянется что-то вроде песчаного пляжа.
– Это радует, – сказал Шавасс. – А что у вас за самолет?
– "Гавиллэнд-бивер". Лавировать между высокими горными вершинами можно только на небольшом самолете, – заметил Керенский. – В Тибет мы полетим через перевал Пангонг-Цо. Его высота приблизительно пятнадцать тысяч футов. Так что нашему самолетику придется поскрежетать брюхом. Хочу сразу вас предупредить, что там, если что, садиться негде. Там кругом только льды и снега. Если вы боитесь, то откажитесь сразу.
– Лишить вас удовольствия? Да никогда. Итак, когда мы вылетаем?
– Знаете, друг мой, вы мне нравитесь, – улыбаясь, сказал Керенский. – Я всегда считал, что летаю для удовольствия, но теперь отправлюсь в полет из чисто миссионерских побуждений. Хорошо. В Лех мы вылетаем сегодня после полудня. Если небо будет чистым, то полетим в Рутог напрямую. Но если небо затянет облаками, то через горы нам не прорваться.
– Пол, тебя такой вариант устраивает? – спросил Фергюсон.
Шавасс пожал плечами.
– Чем быстрее мы вылетим, тем быстрее вернемся, – сказал он. – В котором часу отправляемся?
– Из аэропорта в три часа, – предложил Керенский. – А как быть с тибетцем?
– Мы встретимся с ним по дороге в аэропорт и заберем его, – ответил Фергюсон.
Они поднялись, и Керенский, подняв стакан, предложил тост:
– Как говорят у нас на родине, пусть наша смерть будет красивой.
Его лицо стало вдруг серьезным, а затем, осушив стакан до дна, Керенский улыбнулся и сказал:
– А теперь, джентльмены, извините. Мне бы хотелось закончить свое купание.
Он развернулся и, прыгнув через поручень, нырнул в желтоватую воду.
Шавасс с Фергюсоном перебрались на берег и зашагали по направлению к бунгало.
* * *
По дороге в лагерь, где жили беженцы из Тибета, Фергюсон молчал, насупив брови.
– Что тебя беспокоит? – не выдержав его молчания, спросил Шавасс.
Фергюсон помялся и, вздохнув, произнес:
– Наверное, зря я волнуюсь. Просто мне показалось, что Керенский не так уж и рад лететь в Тибет, как он это хочет представить.
– Ну, за те деньги, которые ему дают, можно и не притворяться, – ответил Шавасс. – С другой стороны, он прошел войну и знает, что такое летать в экстремальных условиях. Может, ему это уже надоело.
– А ты, Пол, не боишься лететь? – искоса посмотрев на Шавасса, спросил Фергюсон.
– Зачем об этом спрашивать? Ты же прекрасно знаешь, что я лечу туда не по собственной инициативе, – меня послало наше начальство. Для меня это очередное задание. Возможно, посложнее, чем были до этого, но отказаться от него я не имел права.
– Сама мысль о перелете в Тибет тебя не беспокоит?
– Конечно беспокоит, – улыбнувшись, ответил Шавасс. Фергюсон свернул с шоссе. Дальше несколько миль они ехали по грунтовой дороге. Машина мчалась по зеленой долине, постепенно поднимаясь в гору. Когда они, наконец, оказались на невысоком холме, Шавасс увидел внизу небольшую речку, а вдоль нее – штук двадцать или тридцать палаток.
Мирную картину жизни тибетских беженцев дополняли тянувшиеся в небо струйки дыма костров, на которых готовили пищу. Несколько женщин стояли по колено в реке и стирали белье. Полы их длинных шуб были заткнуты за пояс. Рядом бегали звонко кричащие босоногие дети. Они играли в прятки.
Палатки, стоявшие на берегу речки, представляли собой типичное жилище тибетцев: плетеные из прутьев каркасы, обтянутые сшитыми между собой кожами яков и обложенные со всех сторон камнями или дерном.
В этом лагере было свое очарование. Один мальчуган, заметив спускавшихся с холма Шавасса и Фергюсона, что-то крикнул своим приятелям, и те, подняв гвалт, бросились к стиравшим белье матерям. Видя эту картину, Шавасс не смог сдержать улыбки. Женщины, ладонями прикрыв от солнца глаза, уставились на незнакомцев. И в этот момент на вершине холма ярдах в шестидесяти от англичан появился всадник. Промчавшись галопом по склону, он разогнал стадо пасущихся яков и стрелой влетел на территорию лагеря.
На нем была длинная рубаха с широкими рукавами, овечья шуба и высокие, доходившие ему до колен, сапоги из выкрашенной в зеленый цвет недубленой кожи. Из-под конического колпака из овечьей кожи свисали две косички. В левом ухе болталась большая серебряная серьга.
Натянув поводья, всадник, который, казалось, явился из средневековья, остановил низкорослую лошадку и, спрыгнув на землю, направился к англичанам. Он оказался довольно высоким и крепким мужчиной, однако в лице его, хоть и довольно смуглом, не было ничего восточного. Высокие скулы и орлиный нос придавали ему явно аристократический вид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Индия
Тибет
1962 год
Глава 3
На следующее утро Шавасс приземлился в аэропорту Шринагара. Фергюсон, высокий, с седеющими волосами мужчина лет сорока пяти, ждавший его у ворот, в своем безукоризненно белом костюме смотрелся весьма импозантно.
Завидев Шавасса, он улыбнулся и пожал ему руку.
– Давно не виделись, Пол, – сказал агент английской разведки. – Как дела?
На уставшем от перелетов Шавассе костюм выглядел так, будто он в нем спал. Тем не менее, Шавасс улыбнулся своему давнему знакомому.
– Отвратительно. Из Адена вылетел вовремя, но самолет попал в грозу, и в Дели я не успел на пересадку. Пришлось долго ждать следующего рейса.
– Да, единственное, что тебе сейчас требуется, – это принять душ и стакан горячительного, – заметил Фергюсон. – Багаж есть?
– Нет. В эту поездку я отправился налегке, – показывая ему парусиновый саквояж, ответил Шавасс. – Так что вся надежда на тебя. Ты же снабдишь меня всем, что мне будет необходимо?
– Конечно. Все уже готово, – сказал Фергюсон. – Пошли. Моя машина здесь неподалеку.
Как только они въехали в Шринагар, Шавасс закурил сигарету и посмотрел через окно на заснеженные вершины высоких гор. На фоне ярко-голубого неба они выглядели необычайно красиво.
– Это и есть долина Кашмира? – поинтересовался Шавасс.
– Что, разочарован? – улыбнулся Фергюсон.
– Нет, напротив, – ответил Шавасс. – Никакого сравнения с тем, что написано о ней в книгах. Ты уже здесь давно?
– Около восемнадцати месяцев, – снова улыбнувшись, сказал Фергюсон. – Знаю, что меня направили сюда почти что в ссылку, но я не жалуюсь. Хотя, по правде говоря, заниматься приходится канцелярской работой.
– Как твоя нога?
Фергюсон пожал плечами.
– Могло быть и хуже, – ответил он. – Иногда я ее чувствую. Говорят, эти ощущения могут длиться годами.
Машина въехала на узкую улочку, на которой располагался базар, и Фергюсон сбросил скорость. Шавасс, разглядывая толпящихся у торговых рядов людей, задумался о Фергюсоне. Он был хорошим агентом, одним из лучших оперативных сотрудников управления, до тех пор, пока в Алжире, где он работал, однажды темной ночью в окно его спальни кто-то не бросил гранату. «Не важно, опытный ты разведчик или нет, – подумал Шавасс, – но рано или поздно судьба все равно укажет на тебя перстом».
Отогнав печальные мысли, Шавасс закурил следующую сигарету.
– Тот летчик, которого ты нашел, как его... Керенский... Он надежный?
– Один из лучших пилотов, которых я когда-либо встречал, – ответил Фергюсон. – Во время войны он командовал летной эскадрильей, имеет много боевых наград. Керенский находится здесь около пяти лет.
– Значит, не подведет?
– Конечно нет. Такой высокий хребет перелететь сложно, но он отличный летчик. Равных ему здесь нет.
– Он согласен взять меня?
– Да за такие деньги он готов доставить тебя даже в ад, – улыбнулся Фергюсон. – Лихой малый.
– А живет он здесь, в Шринагаре?
Фергюсон кивнул.
– Да. В барке на реке. Всего в пяти минутах езды от моего дома, – сообщил он.
Они проехали через центральную часть города, и Фергюсон, сбросив скорость, свернул в улочку, на которой стояло красивое белое бунгало. Мальчик-слуга в ярко-красной чалме, в одежде из белого тика сбежал по ступенькам веранды и, подойдя к вышедшему из машины Шавассу, взял у него саквояж.
Внутри дома, окна которого загораживали плотные шторы, было темно и прохладно. Фергюсон провел гостя в отделанную белым кафелем ванную.
– Все ванные принадлежности здесь есть, – сказал он. – Прими душ, а я попрошу слугу приготовить тебе сменную одежду. Буду ждать тебя на веранде.
Фергюсон ушел, а Шавасс внимательно посмотрел на себя в зеркало. Глаза у него были немного покрасневшими, на покрытом щетиной лице лежала печать усталости. Тяжело вздохнув, Шавасс начал раздеваться.
* * *
Выйдя из ванной через двадцать минут, в хлопчатобумажных брюках, в чистой белой рубашке и с еще мокрыми после душа волосами, он выглядел совершенно другим человеком. Фергюсон сидел за столиком под ярким цветастым зонтом. За садом текла река Джелум.
– Отсюда отличный вид, – выходя на террасу, заметил Шавасс.
Фергюсон кивнул.
– А как здесь красиво по вечерам, – сказал он. – Поверь мне, когда солнце опускается за горы, от такого вида глаз не оторвать.
Появился мальчик-слуга с подносом в руках, на котором стояли два высоких стакана с сильно охлажденными напитками. Шавасс взял запотевший стакан и, глотнув из него, облегченно вздохнул.
– Именно это мне и требовалось сейчас, – произнес он. – Теперь я снова чувствую себя человеком.
– Рады стараться, – ответил Фергюсон. – А как насчет того, чтобы перекусить?
– Нет, спасибо. Я в самолете поел. Если не возражаешь, я бы хотел как можно скорее увидеть Керенского.
– Никаких проблем, – сказал Фергюсон.
Он поднялся с кресла и по каменным ступенькам террасы спустился на выжженную солнцем лужайку, жестом пригласив за собой Шавасса.
Они вышли через плетеную калитку и свернули на тропинку.
– А что собой представляет тот тибетец? – спросил Шавасс.
– Ты имеешь в виду Йоро? – переспросил Фергюсон. – Думаю, ты будешь приятно удивлен. Ему около тридцати, очень образованный и отлично говорит по-английски. Судя по всему, когда он был еще ребенком, Хоффнер организовал для него трехлетнюю учебу в миссионерской школе в Дели. Несмотря на свой возраст, Йоро человек мудрый.
– Где он сейчас?
– Живет со своими соотечественниками во временном лагере за пределами города. Из Тибета в Кашмир прибывает огромное количество беженцев, – ответил Фергюсон и вдруг протянул руку в сторону реки. – А вот и сам Керенский пожаловал.
К берегу в сорока ярдах от них причалила выкрашенная красной и золотистой краской барка. На мужчине, стоявшем на крыше ее будки, ничего, кроме плавок, не было. Как только Фергюсон с Шавассом подошли к краю берега, он тут же нырнул в воду.
Поскольку Фергюсону было трудно перебраться на борт барки, Шавасс первым вступил на трап и подал ему руку. Деревянная палуба судна блистала чистотой. Впрочем, и вся барка, которая служила Керенскому домом, находилась в отличном состоянии.
– Хорошее судно, – заметил Шавасс.
– Да, первый класс! – воскликнул Фергюсон. – Многие проводят свои отпуска вот на таких посудинах.
Они сели в стоявшие под тентом рядом с мачтой плетеные кресла и стали ждать Керенского, который, не замечая их, продолжал плавать. Наконец заметив гостей, пилот развернулся и не спеша поплыл к барке. Взявшись за поручень обеими руками, Керенский подтянулся и забрался на борт. Вода ручьями потекла с его мускулистого тела.
– А-а, мистер Фергюсон. Человек с большими деньгами, – улыбаясь, произнес он. – Что так поздно? А я уже думал, что вы не придете.
– Пришлось немного задержаться, – ответил Фергюсон. – Мой приятель в Дели не успел на пересадку.
У Яна Керенского было удивительно некрасивое лицо и коротко стриженные серо-седые волосы. Когда он улыбался, кожа на его лице собиралась в тысячи морщинок.
– Надеюсь, что у вашего приятеля крепкие нервы, – сказал пилот и посмотрел на Шавасса. – Они вам потребуются при перелете.
После таких слов Шавасс сразу проникся к нему доверием.
– Фергюсон утверждает, что с вами я в полной безопасности.
Керенский осклабился в широкой улыбке.
– Ему можно верить, но я бы предпочел, чтобы вы сами убедились в моих способностях пилота, – сказал он. – Минутку, пожалуйста.
Летчик прошлепал босыми ногами по палубе и исчез в кубрике.
– Сразу видно, он не из робких, – заметил Шавасс.
– Это уж точно, – согласился Фергюсон. – Если кто и может переправить тебя по ту сторону границы, так это он.
Вскоре из кубрика с подносом в руках, на котором были напитки и большая сложенная карта, появился Керенский. Он поставил поднос на столик и уселся.
– Водка со льдом, друзья мои, лучший в мире напиток, – торжественно провозгласил хозяин барки.
Шавасс сделал большой глоток и спросил:
– Польская, не так ли?
– Естественно. Самая лучшая водка у Керенского. Она для поддержания формы в таком климате просто необходима, – сказал пилот и, похлопав себя по загорелой груди, улыбнулся. – Мистер Шавасс, по-моему, для моих сорока пяти совсем неплохо?
– Да, такая мускулатура впечатляет, – ответил Шавасс.
Керенский отодвинул поднос и разложил на столике карту.
– Ну а теперь перейдем к делу, – сказал он. – Фергюсон говорит, что вы в Тибете уже бывали.
– Только в его юго-восточном районе.
– Западная его часть совсем другая, – продолжил Керенский. – Почти вся его территория расположена на высоте шестнадцати тысяч футов над уровнем моря. Дикая горная местность.
– Мы сможем туда добраться?
Керенский пожал плечами.
– Попытаемся, – ответил он. – В Лехе есть запасная взлетно-посадочная полоса, которой я иногда пользуюсь. Городок этот расположен в горах на высоте одиннадцати тысяч футов. Это Верхний Инд. Оттуда до Рутога всего сто двадцать миль.
– А там есть, где приземлиться?
Керенский кивнул.
– У тибетца, с которым вы летите, я уже об этом спрашивал. Он говорит, что в восьми милях восточнее Рутога есть отличное место для посадки. Там сразу за озером тянется что-то вроде песчаного пляжа.
– Это радует, – сказал Шавасс. – А что у вас за самолет?
– "Гавиллэнд-бивер". Лавировать между высокими горными вершинами можно только на небольшом самолете, – заметил Керенский. – В Тибет мы полетим через перевал Пангонг-Цо. Его высота приблизительно пятнадцать тысяч футов. Так что нашему самолетику придется поскрежетать брюхом. Хочу сразу вас предупредить, что там, если что, садиться негде. Там кругом только льды и снега. Если вы боитесь, то откажитесь сразу.
– Лишить вас удовольствия? Да никогда. Итак, когда мы вылетаем?
– Знаете, друг мой, вы мне нравитесь, – улыбаясь, сказал Керенский. – Я всегда считал, что летаю для удовольствия, но теперь отправлюсь в полет из чисто миссионерских побуждений. Хорошо. В Лех мы вылетаем сегодня после полудня. Если небо будет чистым, то полетим в Рутог напрямую. Но если небо затянет облаками, то через горы нам не прорваться.
– Пол, тебя такой вариант устраивает? – спросил Фергюсон.
Шавасс пожал плечами.
– Чем быстрее мы вылетим, тем быстрее вернемся, – сказал он. – В котором часу отправляемся?
– Из аэропорта в три часа, – предложил Керенский. – А как быть с тибетцем?
– Мы встретимся с ним по дороге в аэропорт и заберем его, – ответил Фергюсон.
Они поднялись, и Керенский, подняв стакан, предложил тост:
– Как говорят у нас на родине, пусть наша смерть будет красивой.
Его лицо стало вдруг серьезным, а затем, осушив стакан до дна, Керенский улыбнулся и сказал:
– А теперь, джентльмены, извините. Мне бы хотелось закончить свое купание.
Он развернулся и, прыгнув через поручень, нырнул в желтоватую воду.
Шавасс с Фергюсоном перебрались на берег и зашагали по направлению к бунгало.
* * *
По дороге в лагерь, где жили беженцы из Тибета, Фергюсон молчал, насупив брови.
– Что тебя беспокоит? – не выдержав его молчания, спросил Шавасс.
Фергюсон помялся и, вздохнув, произнес:
– Наверное, зря я волнуюсь. Просто мне показалось, что Керенский не так уж и рад лететь в Тибет, как он это хочет представить.
– Ну, за те деньги, которые ему дают, можно и не притворяться, – ответил Шавасс. – С другой стороны, он прошел войну и знает, что такое летать в экстремальных условиях. Может, ему это уже надоело.
– А ты, Пол, не боишься лететь? – искоса посмотрев на Шавасса, спросил Фергюсон.
– Зачем об этом спрашивать? Ты же прекрасно знаешь, что я лечу туда не по собственной инициативе, – меня послало наше начальство. Для меня это очередное задание. Возможно, посложнее, чем были до этого, но отказаться от него я не имел права.
– Сама мысль о перелете в Тибет тебя не беспокоит?
– Конечно беспокоит, – улыбнувшись, ответил Шавасс. Фергюсон свернул с шоссе. Дальше несколько миль они ехали по грунтовой дороге. Машина мчалась по зеленой долине, постепенно поднимаясь в гору. Когда они, наконец, оказались на невысоком холме, Шавасс увидел внизу небольшую речку, а вдоль нее – штук двадцать или тридцать палаток.
Мирную картину жизни тибетских беженцев дополняли тянувшиеся в небо струйки дыма костров, на которых готовили пищу. Несколько женщин стояли по колено в реке и стирали белье. Полы их длинных шуб были заткнуты за пояс. Рядом бегали звонко кричащие босоногие дети. Они играли в прятки.
Палатки, стоявшие на берегу речки, представляли собой типичное жилище тибетцев: плетеные из прутьев каркасы, обтянутые сшитыми между собой кожами яков и обложенные со всех сторон камнями или дерном.
В этом лагере было свое очарование. Один мальчуган, заметив спускавшихся с холма Шавасса и Фергюсона, что-то крикнул своим приятелям, и те, подняв гвалт, бросились к стиравшим белье матерям. Видя эту картину, Шавасс не смог сдержать улыбки. Женщины, ладонями прикрыв от солнца глаза, уставились на незнакомцев. И в этот момент на вершине холма ярдах в шестидесяти от англичан появился всадник. Промчавшись галопом по склону, он разогнал стадо пасущихся яков и стрелой влетел на территорию лагеря.
На нем была длинная рубаха с широкими рукавами, овечья шуба и высокие, доходившие ему до колен, сапоги из выкрашенной в зеленый цвет недубленой кожи. Из-под конического колпака из овечьей кожи свисали две косички. В левом ухе болталась большая серебряная серьга.
Натянув поводья, всадник, который, казалось, явился из средневековья, остановил низкорослую лошадку и, спрыгнув на землю, направился к англичанам. Он оказался довольно высоким и крепким мужчиной, однако в лице его, хоть и довольно смуглом, не было ничего восточного. Высокие скулы и орлиный нос придавали ему явно аристократический вид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19