Брал кабину тут, суперская цена
– Но это означает, что большую часть нашего скарба придется оставить, а трех лошадей отдать вам.
– Об этом не беспокойтесь, – сказал Шавасс. – Когда переберемся в Кашмир, о вас позаботятся. Я лично прослежу, чтобы вас переправили в Турцию. Там на Анатолийском плато живет много казахов.
Глаза Шерифа радостно заблестели.
– Друг мой, что же вы об этом раньше не сказали! – улыбаясь, воскликнул он и, закинув за спину винтовку, пошел к тяжело груженным лошадям.
Шавасс приблизился к Кате и, наклонившись, с улыбкой спросил:
– Ну, как ты?
Лицо ее было пугающе белым, а глаза, казалось, ввалились в глазницы.
– Со мной все будет нормально, Пол, – ответила она. – Так что за меня не волнуйся. Нам правда удастся пересечь границу?
Шавасс одобряюще похлопал ее по плечу.
– Не беспокойся. Конечно же удастся, – заверил он девушку и пошел помогать Шерифу разгружать лошадей.
* * *
Небольшой караван во главе с Османом Шерифом выехал из расселины между скал и направился в сторону ущелья Пангонг-Цо. Лошади, осторожно ступая по каменистой дороге, оставляли в снегу глубокие следы.
Шавасс ехал последним. Склонив из-за сильного ветра голову на грудь, он полностью погрузился в тяжелые раздумья. О себе он нисколько не заботился – все, с чем предстояло им столкнуться, он непременно выдержит. Его волновали Хоффнер и Катя, которых он сопровождал в столь опасном пути.
Затем он подумал о полковнике Ли, вспомнил бесконечные допросы и безуспешные попытки китайца подружиться с ним. С самого начала полковник называл его по имени, словно они с ним уже друзья или как будто между ними было что-то общее. Все поползновения на установление дружеских отношений Шавасс сразу же пресекал, поскольку знал, что Ли применял метод психологического воздействия на арестованных.
Острая боль пронзила ему лицо. Шавасс вздрогнул и натянул поводья. К своему удивлению, он обнаружил, что его лошадь почти по колено стоит в снегу. Сняв рукавицу, англичанин смахнул с лица комки обледенелого снега.
Нахмурившись, он поднял глаза, но никого впереди себя не увидел. Более того, непрерывно валивший снег постепенно заметал следы прошедших перед ним лошадей. Его охватила паника. Через несколько ярдов следы на дороге и вовсе исчезли.
Несколько часов он ехал, всецело доверившись инстинкту лошади. Ветер дул со всех сторон, хлестал по лицу хлопьями снега. Щеки настолько замерзли, что уже не чувствовали боли.
Когда лошадь неожиданно остановилась, Шавасс поднял голову. Прямо перед ним за белой пеленой снега вырос темный силуэт скалы, мимо которой он проехал час назад. Получалось, что лошадь привезла его на прежнее место.
При сильном порыве ветра Шавасс пригнул голову и увидел на снегу большие нечеткие отпечатки. Пришпорив уставшую лошадь, он поехал по следу.
Ветер продолжал завывать, словно полицейская сирена. Весь покрытый снегом, Шавасс не отрываясь смотрел на следы. Вскоре он заметил валявшуюся в снегу меховую рукавицу и машинально посмотрел на свои руки. Они были в рукавицах. «А эта тогда чья?» – удивился Шавасс. Он настолько замерз, что плохо соображал.
Чуть дальше ему попалась меховая шапка с красной звездочкой. Англичанин слез с лошади, подобрал шапку военнослужащего армии Китая и, отказываясь что-либо понять, удивленно уставился на нее.
Внезапно в темноте неподалеку от себя он увидел черный силуэт человека. Неизвестный, шатаясь, шел к нему. Судя по всему, он тоже потерял дорогу. Лицо его было залеплено снегом, а побелевшая от холода рука, которую тот, подойдя к Шавассу, положил ему на плечо, – без рукавицы. Только смахнув снег с лица мужчины и заглянув в его помутневшие глаза, англичанин понял, что перед ним полковник Ли.
Шавасс некоторое время удивленно смотрел на китайца, а затем, сунув руку под шубу, вытащил отобранный у Цена пистолет. Положив палец на спусковой крючок, он приставил пистолет к груди полковника.
Неожиданно англичанин опустил руку, положил пистолет обратно в карман и надел рукавицу.
«Ну почему, ублюдок, я не застрелил тебя? Почему?» – спрашивал себя Шавасс, но ответа так и не находил. Впрочем, это уже не имело для него никакого значения.
Он подвел китайца к лошади и попытался усадить его в седло. Однако Шавасс настолько ослаб, что у него ничего не получилось. Держа Ли за плечи, он вновь заглянул ему в глаза. В них была пустота.
Тяжелая усталость навалилась на Шавасса, и тут он понял, что силы оставляют его. Сделав глубокий вдох, Шавасс вцепился руками в седло и, подтянувшись, лег поперек лошади. Та после его легкого удара тут же тронулась с места. И тут неожиданно из ночного мрака ему навстречу выехал Осман Шериф.
Глава 17
Ветер, дувший из монгольских степей, засыпал снегом сложенный из каменных блоков домик.
Большую часть его внутреннего пространства занимали лошади. Шавасс сидел словно в тумане и пил из пиалы горячий чай. От его овечьего тулупа шел густой пар. На полу по другую сторону от печки спали измотанная Катя и двое детей. Жена Османа Шерифа стояла возле печки и терпеливо ждала, когда закипит чайник.
В дальнем углу тусклым дрожащим пламенем горела маленькая масляная лампа, а под ней рядом с полковником Ли на корточках сидели Хоффнер и Осман Шериф. Китаец периодически стонал, а доктор каждый раз его успокаивал. Один раз полковник попытался приподняться, и тогда казаху пришлось снова уложить его.
Вскоре старик поднялся с корточек, попросил Османа Шерифа укрыть китайца овечьей шкурой и подошел к печке.
– Как он? – спросил Шавасс.
Хоффнер со вздохом ответил:
– Придется мне ампутировать ему три пальца на левой руке. Для него это настоящая трагедия, но гангрена хуже. Как хорошо, что вас нашел Осман Шериф.
Снаружи донесся вой ветра, и Шавасс невольно поежился.
– Да, если бы не этот домик, мы бы в такую ночь долго не протянули, – сказал он. – Этот казах настоящий мужчина.
Сколько надо иметь мужества, чтобы в такую погоду отправиться на поиски. А на полковника я наткнулся, когда, сам того не зная, вернулся на прежнее место.
Хоффнер не спеша набил табаком трубку и хмуро произнес:
– А я считал, что достаточно изучил его. Теперь у меня на этот счет большие сомнения. Не понимаю, что заставило его в буран пойти за нами пешком.
– Бог его знает, – ответил англичанин. – Что творится в голове ярого коммуниста выше моего понимания.
Подошел Осман Шериф и присел рядом с ними. Улыбнувшись жене, которая принесла ему чай, он тихо произнес:
– Вам, людям с Запада, многое кажется странным. Мы же привыкли мыслить другими категориями. Здешний охотник не прекратит преследовать зверя, пока его не убьет или сам не погибнет.
– Нет, – покачав головой, мягко возразил ему Хоффнер. – Мне кажется, что полковником двигало что-то еще. Чтобы довести его до такого состояния, требовались мотивы более основательные.
– Все объясняется очень просто, – сказал Шавасс. – Ли охотился за вашим атташе-кейсом.
– Но как полковник мог узнать, что я его забрал с собой? Ведь капитан Цен не смог с ним связаться. Нет, Пол, ему нужны были вы.
– Как бы то ни было, но он гнался за нами троими, – ответил Шавасс. – Это точно.
– К этому я мог бы кое-что добавить, но это сейчас уже не важно, – сказал Хоффнер.
Он лег, подложив под голову атташе-кейс, и укрылся овечьим тулупом.
– Извините, хочу немного поспать, – сказал старик.
Шавасс растянулся рядом с Хоффнером и, глядя на огонь в печке, попытался понять причину, по которой полковник Ли, рискуя своей жизнью, погнался за ними. Однако ответа на этот вопрос так и не нашел.
Веки Шавасса устало сомкнулись, и он погрузился в глубокий сон.
Проснувшись, Шавасс некоторое время лежал неподвижно и, глядя в низкий потолок, пытался сообразить, где находится. «В скольких же местах мне пришлось побывать», – подумал англичанин. Наконец вспомнив, что он в Тибете, Шавасс приподнялся.
Руки его опухли и покрылись цыпками, лицо горело. Он провел пальцами по щекам и нащупал глубокие ссадины.
Все, кроме него, казалось, спали. Шавасс наклонился к печке, подул на тлеющие поленья, и они снова загорелись. В домике сразу посветлело. И тут он увидел склонившуюся над полковником Ли Катю.
Лицо ее было болезненно белым. Осторожно ступая, она пробралась между лежавших на полу тел к Шавассу и села рядом.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила девушка.
– Ничего, выживу. А как наш друг?
– Я услышала его стон и решила взглянуть на него. Что с его рукой?
– Обморозил, – ответил Шавасс. – Доктору пришлось ампутировать ему три пальца.
Катя с тихим присвистом тяжело вздохнула. Шавасс положил руку ей на плечо.
– Я понимаю, все это словно в кошмарном сне, – сказал он. – Но этот сон скоро кончится. Как только установится погода, мы тронемся в путь. А отсюда до границы рукой подать.
Девушка помолчала, а потом произнесла:
– Пол, как ты думаешь, почему он в буран пошел за нами пешком?
– Судя по всему, он очень этого хотел. Желание догнать нас его буквально съедало. Хоффнер полагает, что это из-за меня.
Катя нахмурилась.
– Что он хотел этим сказать? – спросила она.
Шавасс пожал плечами:
– Полковник Ли – человек, который свято верил в коммунизм, как священник в Бога. Вся его жизнь была построена на этой вере.
– Да, но какое отношение это имеет к тебе?
– Точно не знаю, могу только догадываться. Думаю, что для него было важно, чтобы я не только признался в преступлениях, совершенных против Китайской Народной Республики, но и поверил в учение марксизма-ленинизма.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что считаю, что он проникся ко мне симпатией, – вздохнув, ответил Шавасс. – В другое время и в другом месте мы, возможно, стали бы друзьями.
Они долго молчали, а потом Катя тихо спросила:
– А что с ним теперь?
– Точно не знаю. Думаю, я подорвал ему эту веру, так как отказался ее принять даже под пытками. В его сознании, скорее всего, произошли перемены. В таком состоянии у него просто не осталось выбора. Пытаясь надломить меня, полковник сломался сам.
– Странно, – нахмурившись, произнесла девушка. – Ты говоришь о нем, казалось бы, сочувственно, но доброты в твоем голосе нет.
– Доброта – это последнее, что он заслуживает. На его руках слишком много крови.
– Как ты с ним поступишь?
– Дам ему лошадь и немного еды. Если захочет, отсюда он легко сможет добраться до Рутога. Убивать его я не собираюсь. Теперь в этом нужды нет.
– Нет нужды, потому что ты морально раздавил его?
– Ну, что-то вроде этого.
Катя посмотрела на полыхавшие в печке поленья.
– Пол, а что будет со мной, когда мы окажемся в Кашмире? – после долгой паузы спросила она.
Шавасс улыбнулся и нежно поцеловал ее в щеку.
– Ты не пропадешь. Все у тебя будет хорошо, уверяю тебя, – ответил англичанин.
– Полагаешь, что мне можно на что-то надеяться?
Лицо Кати стало как у маленькой девочки, а взгляд ее черных глаз, наивный и полный надежды, тронул его сердце.
– Катя, надежда всегда есть, – ответил ей Шавасс. – А ради нее стоит жить.
Она положила голову ему на грудь, и он крепко обнял ее.
Вскоре Катя заснула, а Шавасс, глядя на огонь в печке, стал ждать наступления утра.
Перед самым рассветом ветер стих. Едва проснувшись, Осман Шериф вышел на улицу. Вернулся он с довольной улыбкой.
– Снег перестал, – сообщил казах. – Так что с переходом границы у нас проблем не будет.
Он начал выводить лошадей из домика, и от топота копыт все разом проснулись. Его жена растопила печку и поставила на огонь чайник с водой.
Шавасс вышел, чтобы помочь Шерифу оседлать лошадей, и сообщил ему, что хочет оставить одну из них полковнику.
– Для меня это значит потерять хорошую лошадь, – сурово ответил ему казах.
Шавасс нахмурился.
– Неужели ты думаешь, что он пешком доберется до Рутога? – спросил он.
Шериф покачал головой.
– Нет, я имел в виду совсем другое, – ответил он. – Друг мой, я видел его глаза. Это были глаза ходячего мертвеца.
Шавасс вернулся в дом и сел рядом с пившим чай Хоффнером. Старик выглядел измученным, но глаза его светились радостью.
– Пол, откуда такая печаль на лице? – спросил доктор.
– Да у вас самого вид не лучше. – Шавасс взял пиалу с чаем, которую поднесла ему жена Османа.
Катя подсела к детям, расположившимся по другую сторону от печки, и задумчиво посмотрела на огонь. Глаза ее болезненно блестели, лицо осунулось.
– Теперь недолго осталось, – желая подбодрить ее, мягким голосом произнес Шавасс.
Девушка вздрогнула, удивленно посмотрела на него, а потом улыбнулась. Улыбка ее была такой печальной, что у англичанина защемило сердце.
Допив чай, он налил в свою пиалу бодрящего напитка и подошел к полковнику. Тот полусидел на полу, прислонившись спиной к стене. Ноги Ли были укрыты овечьей шкурой, а его забинтованная рука висела на уровне груди. Несмотря на бледность, выглядел он вполне спокойным.
– Думаю, что вас можно поздравить, – тихо сказал он подошедшему англичанину.
– Одного не могу понять, – произнес Шавасс. – Почему капитан Цен приехал в дом Хоффнера один?
Полковник вяло улыбнулся.
– Предполагалось, что группу из шести солдат он возглавит в полночь, – ответил он. – Но вы, сбежав раньше, нарушили все наши планы. Кто-нибудь из моих людей остался в живых? Их со мной было трое.
– Я никого не видел. Да и наткнулся я на вас только потому, что сам заблудился, – ответил Шавасс и кивнул на вошедшего с улицы казаха. – А тем, что остались в живых, вы обязаны вон тому человеку.
Выпив чай, китаец аккуратно поставил пустую пиалу на пол.
– Но, надо полагать, жить мне осталось недолго, – заметил он.
Шавасс покачал головой.
– Вы все понимаете не так, как следует, – сказал он. – Мы оставим вам лошадь и немного еды. Так что вы легко доберетесь до Рутога.
Губы полковника дрогнули, и на его лбу выступили капли пота.
– Вы разве меня не расстреляете? – удивленно произнес он.
– Полковник, убивать вас нет необходимости, – покачав головой, ответил Шавасс. – Угрозы вы для нас больше не представляете. Как бы сказали американцы, вы окончательно сломались.
Китаец стал подниматься с пола, и тут за своей спиной Шавасс услышал тихий голос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
– Об этом не беспокойтесь, – сказал Шавасс. – Когда переберемся в Кашмир, о вас позаботятся. Я лично прослежу, чтобы вас переправили в Турцию. Там на Анатолийском плато живет много казахов.
Глаза Шерифа радостно заблестели.
– Друг мой, что же вы об этом раньше не сказали! – улыбаясь, воскликнул он и, закинув за спину винтовку, пошел к тяжело груженным лошадям.
Шавасс приблизился к Кате и, наклонившись, с улыбкой спросил:
– Ну, как ты?
Лицо ее было пугающе белым, а глаза, казалось, ввалились в глазницы.
– Со мной все будет нормально, Пол, – ответила она. – Так что за меня не волнуйся. Нам правда удастся пересечь границу?
Шавасс одобряюще похлопал ее по плечу.
– Не беспокойся. Конечно же удастся, – заверил он девушку и пошел помогать Шерифу разгружать лошадей.
* * *
Небольшой караван во главе с Османом Шерифом выехал из расселины между скал и направился в сторону ущелья Пангонг-Цо. Лошади, осторожно ступая по каменистой дороге, оставляли в снегу глубокие следы.
Шавасс ехал последним. Склонив из-за сильного ветра голову на грудь, он полностью погрузился в тяжелые раздумья. О себе он нисколько не заботился – все, с чем предстояло им столкнуться, он непременно выдержит. Его волновали Хоффнер и Катя, которых он сопровождал в столь опасном пути.
Затем он подумал о полковнике Ли, вспомнил бесконечные допросы и безуспешные попытки китайца подружиться с ним. С самого начала полковник называл его по имени, словно они с ним уже друзья или как будто между ними было что-то общее. Все поползновения на установление дружеских отношений Шавасс сразу же пресекал, поскольку знал, что Ли применял метод психологического воздействия на арестованных.
Острая боль пронзила ему лицо. Шавасс вздрогнул и натянул поводья. К своему удивлению, он обнаружил, что его лошадь почти по колено стоит в снегу. Сняв рукавицу, англичанин смахнул с лица комки обледенелого снега.
Нахмурившись, он поднял глаза, но никого впереди себя не увидел. Более того, непрерывно валивший снег постепенно заметал следы прошедших перед ним лошадей. Его охватила паника. Через несколько ярдов следы на дороге и вовсе исчезли.
Несколько часов он ехал, всецело доверившись инстинкту лошади. Ветер дул со всех сторон, хлестал по лицу хлопьями снега. Щеки настолько замерзли, что уже не чувствовали боли.
Когда лошадь неожиданно остановилась, Шавасс поднял голову. Прямо перед ним за белой пеленой снега вырос темный силуэт скалы, мимо которой он проехал час назад. Получалось, что лошадь привезла его на прежнее место.
При сильном порыве ветра Шавасс пригнул голову и увидел на снегу большие нечеткие отпечатки. Пришпорив уставшую лошадь, он поехал по следу.
Ветер продолжал завывать, словно полицейская сирена. Весь покрытый снегом, Шавасс не отрываясь смотрел на следы. Вскоре он заметил валявшуюся в снегу меховую рукавицу и машинально посмотрел на свои руки. Они были в рукавицах. «А эта тогда чья?» – удивился Шавасс. Он настолько замерз, что плохо соображал.
Чуть дальше ему попалась меховая шапка с красной звездочкой. Англичанин слез с лошади, подобрал шапку военнослужащего армии Китая и, отказываясь что-либо понять, удивленно уставился на нее.
Внезапно в темноте неподалеку от себя он увидел черный силуэт человека. Неизвестный, шатаясь, шел к нему. Судя по всему, он тоже потерял дорогу. Лицо его было залеплено снегом, а побелевшая от холода рука, которую тот, подойдя к Шавассу, положил ему на плечо, – без рукавицы. Только смахнув снег с лица мужчины и заглянув в его помутневшие глаза, англичанин понял, что перед ним полковник Ли.
Шавасс некоторое время удивленно смотрел на китайца, а затем, сунув руку под шубу, вытащил отобранный у Цена пистолет. Положив палец на спусковой крючок, он приставил пистолет к груди полковника.
Неожиданно англичанин опустил руку, положил пистолет обратно в карман и надел рукавицу.
«Ну почему, ублюдок, я не застрелил тебя? Почему?» – спрашивал себя Шавасс, но ответа так и не находил. Впрочем, это уже не имело для него никакого значения.
Он подвел китайца к лошади и попытался усадить его в седло. Однако Шавасс настолько ослаб, что у него ничего не получилось. Держа Ли за плечи, он вновь заглянул ему в глаза. В них была пустота.
Тяжелая усталость навалилась на Шавасса, и тут он понял, что силы оставляют его. Сделав глубокий вдох, Шавасс вцепился руками в седло и, подтянувшись, лег поперек лошади. Та после его легкого удара тут же тронулась с места. И тут неожиданно из ночного мрака ему навстречу выехал Осман Шериф.
Глава 17
Ветер, дувший из монгольских степей, засыпал снегом сложенный из каменных блоков домик.
Большую часть его внутреннего пространства занимали лошади. Шавасс сидел словно в тумане и пил из пиалы горячий чай. От его овечьего тулупа шел густой пар. На полу по другую сторону от печки спали измотанная Катя и двое детей. Жена Османа Шерифа стояла возле печки и терпеливо ждала, когда закипит чайник.
В дальнем углу тусклым дрожащим пламенем горела маленькая масляная лампа, а под ней рядом с полковником Ли на корточках сидели Хоффнер и Осман Шериф. Китаец периодически стонал, а доктор каждый раз его успокаивал. Один раз полковник попытался приподняться, и тогда казаху пришлось снова уложить его.
Вскоре старик поднялся с корточек, попросил Османа Шерифа укрыть китайца овечьей шкурой и подошел к печке.
– Как он? – спросил Шавасс.
Хоффнер со вздохом ответил:
– Придется мне ампутировать ему три пальца на левой руке. Для него это настоящая трагедия, но гангрена хуже. Как хорошо, что вас нашел Осман Шериф.
Снаружи донесся вой ветра, и Шавасс невольно поежился.
– Да, если бы не этот домик, мы бы в такую ночь долго не протянули, – сказал он. – Этот казах настоящий мужчина.
Сколько надо иметь мужества, чтобы в такую погоду отправиться на поиски. А на полковника я наткнулся, когда, сам того не зная, вернулся на прежнее место.
Хоффнер не спеша набил табаком трубку и хмуро произнес:
– А я считал, что достаточно изучил его. Теперь у меня на этот счет большие сомнения. Не понимаю, что заставило его в буран пойти за нами пешком.
– Бог его знает, – ответил англичанин. – Что творится в голове ярого коммуниста выше моего понимания.
Подошел Осман Шериф и присел рядом с ними. Улыбнувшись жене, которая принесла ему чай, он тихо произнес:
– Вам, людям с Запада, многое кажется странным. Мы же привыкли мыслить другими категориями. Здешний охотник не прекратит преследовать зверя, пока его не убьет или сам не погибнет.
– Нет, – покачав головой, мягко возразил ему Хоффнер. – Мне кажется, что полковником двигало что-то еще. Чтобы довести его до такого состояния, требовались мотивы более основательные.
– Все объясняется очень просто, – сказал Шавасс. – Ли охотился за вашим атташе-кейсом.
– Но как полковник мог узнать, что я его забрал с собой? Ведь капитан Цен не смог с ним связаться. Нет, Пол, ему нужны были вы.
– Как бы то ни было, но он гнался за нами троими, – ответил Шавасс. – Это точно.
– К этому я мог бы кое-что добавить, но это сейчас уже не важно, – сказал Хоффнер.
Он лег, подложив под голову атташе-кейс, и укрылся овечьим тулупом.
– Извините, хочу немного поспать, – сказал старик.
Шавасс растянулся рядом с Хоффнером и, глядя на огонь в печке, попытался понять причину, по которой полковник Ли, рискуя своей жизнью, погнался за ними. Однако ответа на этот вопрос так и не нашел.
Веки Шавасса устало сомкнулись, и он погрузился в глубокий сон.
Проснувшись, Шавасс некоторое время лежал неподвижно и, глядя в низкий потолок, пытался сообразить, где находится. «В скольких же местах мне пришлось побывать», – подумал англичанин. Наконец вспомнив, что он в Тибете, Шавасс приподнялся.
Руки его опухли и покрылись цыпками, лицо горело. Он провел пальцами по щекам и нащупал глубокие ссадины.
Все, кроме него, казалось, спали. Шавасс наклонился к печке, подул на тлеющие поленья, и они снова загорелись. В домике сразу посветлело. И тут он увидел склонившуюся над полковником Ли Катю.
Лицо ее было болезненно белым. Осторожно ступая, она пробралась между лежавших на полу тел к Шавассу и села рядом.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила девушка.
– Ничего, выживу. А как наш друг?
– Я услышала его стон и решила взглянуть на него. Что с его рукой?
– Обморозил, – ответил Шавасс. – Доктору пришлось ампутировать ему три пальца.
Катя с тихим присвистом тяжело вздохнула. Шавасс положил руку ей на плечо.
– Я понимаю, все это словно в кошмарном сне, – сказал он. – Но этот сон скоро кончится. Как только установится погода, мы тронемся в путь. А отсюда до границы рукой подать.
Девушка помолчала, а потом произнесла:
– Пол, как ты думаешь, почему он в буран пошел за нами пешком?
– Судя по всему, он очень этого хотел. Желание догнать нас его буквально съедало. Хоффнер полагает, что это из-за меня.
Катя нахмурилась.
– Что он хотел этим сказать? – спросила она.
Шавасс пожал плечами:
– Полковник Ли – человек, который свято верил в коммунизм, как священник в Бога. Вся его жизнь была построена на этой вере.
– Да, но какое отношение это имеет к тебе?
– Точно не знаю, могу только догадываться. Думаю, что для него было важно, чтобы я не только признался в преступлениях, совершенных против Китайской Народной Республики, но и поверил в учение марксизма-ленинизма.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что считаю, что он проникся ко мне симпатией, – вздохнув, ответил Шавасс. – В другое время и в другом месте мы, возможно, стали бы друзьями.
Они долго молчали, а потом Катя тихо спросила:
– А что с ним теперь?
– Точно не знаю. Думаю, я подорвал ему эту веру, так как отказался ее принять даже под пытками. В его сознании, скорее всего, произошли перемены. В таком состоянии у него просто не осталось выбора. Пытаясь надломить меня, полковник сломался сам.
– Странно, – нахмурившись, произнесла девушка. – Ты говоришь о нем, казалось бы, сочувственно, но доброты в твоем голосе нет.
– Доброта – это последнее, что он заслуживает. На его руках слишком много крови.
– Как ты с ним поступишь?
– Дам ему лошадь и немного еды. Если захочет, отсюда он легко сможет добраться до Рутога. Убивать его я не собираюсь. Теперь в этом нужды нет.
– Нет нужды, потому что ты морально раздавил его?
– Ну, что-то вроде этого.
Катя посмотрела на полыхавшие в печке поленья.
– Пол, а что будет со мной, когда мы окажемся в Кашмире? – после долгой паузы спросила она.
Шавасс улыбнулся и нежно поцеловал ее в щеку.
– Ты не пропадешь. Все у тебя будет хорошо, уверяю тебя, – ответил англичанин.
– Полагаешь, что мне можно на что-то надеяться?
Лицо Кати стало как у маленькой девочки, а взгляд ее черных глаз, наивный и полный надежды, тронул его сердце.
– Катя, надежда всегда есть, – ответил ей Шавасс. – А ради нее стоит жить.
Она положила голову ему на грудь, и он крепко обнял ее.
Вскоре Катя заснула, а Шавасс, глядя на огонь в печке, стал ждать наступления утра.
Перед самым рассветом ветер стих. Едва проснувшись, Осман Шериф вышел на улицу. Вернулся он с довольной улыбкой.
– Снег перестал, – сообщил казах. – Так что с переходом границы у нас проблем не будет.
Он начал выводить лошадей из домика, и от топота копыт все разом проснулись. Его жена растопила печку и поставила на огонь чайник с водой.
Шавасс вышел, чтобы помочь Шерифу оседлать лошадей, и сообщил ему, что хочет оставить одну из них полковнику.
– Для меня это значит потерять хорошую лошадь, – сурово ответил ему казах.
Шавасс нахмурился.
– Неужели ты думаешь, что он пешком доберется до Рутога? – спросил он.
Шериф покачал головой.
– Нет, я имел в виду совсем другое, – ответил он. – Друг мой, я видел его глаза. Это были глаза ходячего мертвеца.
Шавасс вернулся в дом и сел рядом с пившим чай Хоффнером. Старик выглядел измученным, но глаза его светились радостью.
– Пол, откуда такая печаль на лице? – спросил доктор.
– Да у вас самого вид не лучше. – Шавасс взял пиалу с чаем, которую поднесла ему жена Османа.
Катя подсела к детям, расположившимся по другую сторону от печки, и задумчиво посмотрела на огонь. Глаза ее болезненно блестели, лицо осунулось.
– Теперь недолго осталось, – желая подбодрить ее, мягким голосом произнес Шавасс.
Девушка вздрогнула, удивленно посмотрела на него, а потом улыбнулась. Улыбка ее была такой печальной, что у англичанина защемило сердце.
Допив чай, он налил в свою пиалу бодрящего напитка и подошел к полковнику. Тот полусидел на полу, прислонившись спиной к стене. Ноги Ли были укрыты овечьей шкурой, а его забинтованная рука висела на уровне груди. Несмотря на бледность, выглядел он вполне спокойным.
– Думаю, что вас можно поздравить, – тихо сказал он подошедшему англичанину.
– Одного не могу понять, – произнес Шавасс. – Почему капитан Цен приехал в дом Хоффнера один?
Полковник вяло улыбнулся.
– Предполагалось, что группу из шести солдат он возглавит в полночь, – ответил он. – Но вы, сбежав раньше, нарушили все наши планы. Кто-нибудь из моих людей остался в живых? Их со мной было трое.
– Я никого не видел. Да и наткнулся я на вас только потому, что сам заблудился, – ответил Шавасс и кивнул на вошедшего с улицы казаха. – А тем, что остались в живых, вы обязаны вон тому человеку.
Выпив чай, китаец аккуратно поставил пустую пиалу на пол.
– Но, надо полагать, жить мне осталось недолго, – заметил он.
Шавасс покачал головой.
– Вы все понимаете не так, как следует, – сказал он. – Мы оставим вам лошадь и немного еды. Так что вы легко доберетесь до Рутога.
Губы полковника дрогнули, и на его лбу выступили капли пота.
– Вы разве меня не расстреляете? – удивленно произнес он.
– Полковник, убивать вас нет необходимости, – покачав головой, ответил Шавасс. – Угрозы вы для нас больше не представляете. Как бы сказали американцы, вы окончательно сломались.
Китаец стал подниматься с пола, и тут за своей спиной Шавасс услышал тихий голос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19