– Понятно. А вы престо назвались его именем. А те партизаны – ваши друзья?
Шавасс пожал плечами:
– Ну как вам сказать? Если вы хотите знать, мог бы я спасти от них Курбского, то прямо скажу, что нет. Они бы меня все равно не послушались.
– А тот тибетец, что приехал с вами? Его зовут, кажется, Йоро? Он мог бы сделать так, чтобы Курбский остался жив?
– Судя по всему, вы неправильно понимаете сложившуюся в Тибете ситуацию, – заметил Шавасс. – Здесь же идет настоящая война. Тибетцы сражаются с ненавистными оккупантами, которые силой хотят изменить их образ жизни.
– Не надо мне объяснять. Я же не ребенок. Мне известно, что китайцы творят жуткие вещи. Но здесь потоком льется кровь, гибнут люди, – сказала Катя и поежилась. – Человеческая жизнь уже ничто.
– Возможно, это и так, – ответил Шавасс. – Однако вспомните. что однажды сказал Ленин: «Цель террористов – террор. У малых народов это единственный способ борьбы против империй».
– Мой отец говорил, что ни один человек не может равняться с Богом, а Ленин – тем более, – заметила Катя. – Подозреваю, что этого вождя пролетариата он не любил.
– Знаете, Катя, чем больше я узнаю о вашем отце, тем больше он мне нравится. Пожалуйста, расскажите мне о нем поподробнее.
– А что, собственно говоря, мне о нем рассказать? Понимаете, он был далеким от политики ученым-археологом. А археологические раскопки – эта та область деятельности, куда американцы меньше всего суют свой нос. Так что отец спокойно занимался своим любимым делом.
– А ваша мать?
– Умерла при родах. Школьные годы я провела в Москве. Жила с теткой, сестрой отца. Когда же подросла, отец стал брать меня с собой в поездки. Я даже принимала участие в археологических раскопках. Последние три года его жизни мы находились в Пекине.
– А почему он так стремился посетить Лхасу?
– Точно не знаю, но, похоже, это была мечта всей его жизни. А тут перед отъездом в Москву ему представился шанс туда съездить. Ну и конечно же он не мог им не воспользоваться.
– А вы думали вернуться на родину?
– Да нет, – ответила Катя. – Конечно, я тоскую по театрам, книгам и всему такому прочему. Ничто другое меня в Москву не тянет. Тетка моя умерла три года назад, а других родственников у меня не осталось.
– За исключением Хоффнера, – напомнил ей Шавасс.
Она посмотрела на него, и на ее лице засияла улыбка.
– Да, за исключением Хоффнера, конечно. Он принял меня в дом совершенно больную и вернул к жизни. Так что ему я обязана жизнью. Можете представить, что он для меня значит.
– И он вас любит, как родную дочь, – заметил Шавасс. – Он сказал вам, что хочет взять вас с нами?
Катя кивнула:
– Да. Я бы с радостью с ним поехала, но все ваши планы побега обречены на провал.
– Нет-нет, вы совершенно не правы, – возразил ей Шавасс. – Я почти уверен, что нас ждет удача. Вы даже не представляете себе, как это все просто. Так что волноваться вам не следует. Несколько дней мы переждем, а потом отправимся в путь. Доктор старый человек, и ему с больным сердцем оставаться на высокогорье нельзя.
– Понимаю, – сказала Катя и поднялась с пола. – Итак, мы должны терпеливо ждать, когда вы раскроете нам свои планы?
В голосе женщины Шавасс уловил недовольство. Он встал с кресла и с улыбкой сказал ей:
– Ну, зачем же сердиться. Я думаю прежде всего о вас и о докторе. То, во что вы пока не посвящены, вреда вам не принесет.
Англичанин положил руки ей на плечи и, глядя в глаза, произнес:
– У нас единственная проблема – как скоротать время. Поэтому скажите мне, какие здесь у вас развлечения?
Катя пожала плечами.
– Да почти никаких, – ответила она. – В хорошую погоду я обычно сажусь на лошадь и выезжаю за город.
– О, это как раз по мне.
Напряжение с лица молодой женщины мгновенно спало, и она улыбнулась.
– Хотите прокатиться со мной? – спросила она. – На прогулку я обычно отправляюсь после обеда. А вы хороший наездник?
– Да, неплохой, – улыбаясь, ответил ей Шавасс. – Умение ездить на лошадях – одно из моих самых выдающихся достижений.
– А у вас их, надо полагать, много. Не так ли, мистер Шавасс? Я всегда считала, что простой человек не может одинаково хорошо знать и китайский язык, и русский. А вы говорите на них, словно оба для вас родные.
– А вы сами? У вас же прекрасный английский, – возразил Шавасс.
Катя пожала плечами:
– Я начала заниматься им в шесть лет, когда училась в первой своей школе. Сегодня английский стал в Союзе вторым языком. – Она медленно покачала головой из стороны в сторону и продолжила: – Нет, вы все-таки человек неординарный. Совсем не тот, каким стараетесь выглядеть. Я могу поклясться, что вы не простой искатель приключений.
– Заверяю вас, что это совсем не так, – возразил ей Шавасс.
Катя вновь покачала головой.
– Нет, меня вам все равно не обмануть, – сказала она.
Неожиданно глаза ее вспыхнули. Она шагнула к Шавассу и взяла его за отворот халата.
– Нет, вы что-то тщательно скрываете, – выдохнула она. – Правда? Это связано с доктором?
Ему ничего не оставалось, кроме как обнять ее за талию и поцеловать. Что он и сделал.
Держа в объятиях женщину, Шавасс ощущал трепет ее молодого тела. Внезапно Катя мягко оттолкнула англичанина и испуганно посмотрела на него. Лицо ее пылало.
– Думаю, что мне лучше уйти, – сказала она.
Шавасс, не сказав ни слова, раскрыл ставни и пропустил Катю вперед.
На улице по-прежнему шел дождь.
Выйдя на террасу, женщина обернулась, на мгновение коснулась рукой щеки Шавасса, а потом быстро ушла.
Он некоторое время задумчиво смотрел ей вслед. Сердце его бешено колотилось. Наконец почувствовав, что ему холодно, Шавасс вернулся в комнату и, закрыв ставни, лег в постель.
Глава 9
На следующий день вскоре после полудня Шавасс и Катя оседлали низкорослых тибетских лошадей и отправились на прогулку. Высоко над ними ярко светило солнце. По периметру горизонта к голубому небу вздымались заснеженные пики гор. От этой девственной красоты Шавасс пьянел, словно от молодого вина.
Едва они выехали из ворот города, как Катя, пустив свою лошадь в галоп, вырвалась вперед. Одета она была в бриджи, на ногах – русские сапоги из мягкой кожи. Воротник ее теплой курточки и головной убор были из черного каракуля.
Шавасс же надел тибетские сапоги и овечью шубу.
Катя и бросившийся ей вдогонку англичанин, разогнав стадо яков, промчались мимо пастушьих палаток и вырвались на простор. Теперь перед ними лежала покрытая желтой травой широкая долина.
После нескольких минут езды Шавасс направил лошадь к высокой скале, у подножия которой он заметил темнеющую гладь небольшого озера. Подсохшая трава, покрывавшая его берега, тихо шелестела под ветром. Неожиданно со скалы вспорхнула потревоженная птица и, громко крича, взмыла в небо. Странная, необъяснимая печаль охватила Шавасса, и он непроизвольно поежился.
Услышав голос Кати, англичанин оглянулся и увидел ее на вершине холма. Пришпорив лошадь, он поскакал к ней.
В долине, глубину которой трудно было определить, дул теплый, ласковый ветер. Взобравшись на холм, Шавасс увидел внизу бежавшую между камней горную речку. На вершине обрыва вырисовывался силуэт Кати.
Он спустился по склону и, спрыгнув на землю, отпустил лошадь. Та сразу же направилась к речке, на берегу которой уже паслась лошадь Кати. Шавасс закурил сигарету и помахал женщине рукой.
На фоне яркого солнца, размывавшего очертания ее силуэта, спускавшаяся по склону Катя казалась ему феей из сказки.
– Пол, давайте присядем, – подойдя к англичанину, предложила она.
Они легли на траву. Шавасс вскоре закрыл глаза и расслабился. «Как же все-таки сладко лежать под солнцем рядом с приятным тебе человеком и ничего не делать», – подумал он и едва не позавидовал пляжным бродягам.
В носу у Шавасса защекотало, и он, открыв глаза, увидел Катю, державшую в руке тонкую травинку.
– Знаете, вот так расслабиться, как сейчас, я не мог много лет, – сказал англичанин.
– А следовало бы. Все-таки жизнь человеку дарована, чтобы жить, – отозвалась женщина.
– И вы абсолютно правы, – согласился Шавасс. – Вся беда в том, что у меня не было на это времени. Прямо рок какой-то.
– Я вам не верю, – со смехом сказала Катя. – А каким вы были в детстве?
Шавасс, прищурившись, посмотрел в небо, словно хотел определить его глубину.
– Даже не могу вспомнить, – ответил он. – Отец мой был французом, а мать – англичанкой. Отец погиб в боях под Аррасом в 1940 году, когда фашистская армия прошла через Бельгию и Францию, словно нож сквозь масло. Нам с матерью удалось бежать в Англию через Дюнкерк.
– А как протекала ваша жизнь в Англии?
Шавасс подумал, что вот уже много лет не рассказывал о себе. И сейчас, лежа на берегу горной речки, восстанавливал в памяти полузабытые эпизоды своей биографии.
На то, чтобы рассказать Кате о периоде жизни, закончившемся работой преподавателем Кембриджского университета, у него ушло около часа.
Заметив хмурый взгляд женщины, Шавасс замолк.
– Я все же не понимаю, как вы – человек, имевший возможность стать академиком, – взяли и разом все бросили.
– Мои взгляды на жизнь к тому времени изменились. Вот и все, – ответил Шавасс. – Однажды, проводя отпуск в Чехословакии, я помог своему другу вывезти в Англию его родственника. И мне это очень понравилось. Так сказать, вошел во вкус.
Она вздохнула и укоризненно покачала головой.
– И с тех пор вы решили постоянно этим заниматься? – спросила она.
– О, я теперь по этой части большой специалист. В прошлом меня даже пригласили вывезти в Индию самого Далай-ламу, – ответил Шавасс.
Он понимал, что рассказывает Кате много лишнего, но ничего не мог с собой поделать. Эта женщина, как никакая другая прежде, действовала на него просто гипнотически.
– А что об этом думает ваша мать?
Шавасс улыбнулся.
– Она уверена, что я государственный служащий, – ответил он. – Оно, правда, так и есть.
И после этого лицо Кати продолжало выражать полное недоумение.
– Скажите, только честно, вас такая жизнь устраивает? – спросила она. – Вы же постоянно держите голову на плахе и не знаете, когда на нее опустится топор.
– Ну, я же не всегда этим занимаюсь. Бывает работа и полегче. К примеру, обеспечение безопасности приезжающих в страну глав иностранных государств. Когда в Лондон приезжал Хрущев, то мне было поручено его охранять. Вы и это не одобряете?
– Вопрос не в этом, одобряю ли я вас или нет, – ответила Катя. – Меня политика совсем не интересует. Просто мне обидно, что вы, высокоинтеллектуальный человек, – и вдруг занялись подобными делами.
Шавасс закрыл глаза и попытался вспомнить, кто из его знакомых говорил ему то же самое. Он все хуже и хуже понимал слова, произносимые Катей. Вскоре погрузившийся в дремоту Шавасс слышал только тихое журчание бегущей по камням речки. А потом и этот шум стих...
* * *
Проснулся Шавасс внезапно. Открыв глаза, он увидел плывущие по небу кучевые облака – предвестников изменения погоды. Кати рядом не было. Поднявшись, англичанин оглянулся, но ее, увы, и след простыл. В панике он бросился бежать по склону высокого холма. Взбежав на вершину, Шавасс посмотрел вниз и наконец-то увидел Катю. Она стояла на валуне у самой воды и бросала в речку камешки. Заслышав его шаги, женщина обернулась.
– Вы бросили меня, – попенял ей Шавасс. – Я проснулся, а вас рядом нет. Исчезли, словно сказочная татарская принцесса.
Катя спрыгнула с камня и покачнулась. Бросившийся к ней англичанин, обняв, удержал ее от падения.
– С вами все в порядке? – спросил он.
– Ах, Пол, как жаль, что мы не персонажи из сказки, – сказала женщина. – Как бы мне хотелось, чтобы время остановилось.
От отчаянной безысходности, прозвучавшей в ее голосе, Шавассу стало трудно дышать. Он посмотрел в глаза Кати и нежно поцеловал ее. Она прильнула к нему, и у Шавасса под ногами поплыла земля.
Неожиданно женщина вырвалась из его объятий и, спотыкаясь, побрела через галечную отмель.
Когда Шавасс взобрался на вершину холма, Катя была уже в седле. Развернув лошадь, она пустила ее в быстрый галоп. Сбежав со склона, англичанин поймал своего коня и помчался за Катей.
Непонятно почему он ощущал острую необходимость догнать Катю до того, как на нее ляжет тень от горного хребта.
Когда между ними оставалось ярдов тридцать – сорок, она ее накрыла. Вскоре в тень въехал и Шавасс. От необъяснимого страха, сковавшего сердце, ему вдруг стало жутко холодно.
Он остановил коня. Топот копыт Катиной лошади становился все тише и тише, а вскоре и вовсе затих.
Шавасс пришпорил лошадь и медленно поехал к городу. У ворот дома Хоффнера его ждал Йоро. Лицо его было очень серьезным.
– Здесь только что был капитан Цен, – сообщил тибетец. – Задавал вопросы.
– Какие?
– Он готовит доклад для передачи в Лхасу, – ответил Йоро. – Расспрашивал меня в течение получаса. Я сказал ему, что бандиты напали на нас ночью и что произошло это неподалеку от Рутога. А также то, что тела китайских солдат нападавшие сбросили в расселину скалы.
– Ну что ж, выглядит вполне достоверно, – одобрил Шавасс. – А где сейчас капитан?
– В ломе. Он уже собирался уходить, но тут появилась домохозяйка доктора. Скажите, что между вами произошло? Вы что, с ней поругались?
– Нет. Мы просто устроили гонки. Поспорили, кто из нас быстрее прискачет. Как ни жаль, но моя лошадь вскоре выдохлась, – ответил Шавасс и, закурив сигарету, быстро продолжил: – У нас пока все идет нормально. Доктор бежать с нами согласился. Кстати, эта женщина тоже.
Йоро нахмурился:
– А вы уверены в ее надежности?
В этот момент на крыльце дома показались Катя и капитан Цен.
– Вот как раз сейчас все и выяснится, – бросил Шавасс тибетцу и направился к ним.
Катя выглядела вполне спокойно, на лице же капитана сияла улыбка.
– Ну как, товарищ, гонка вам понравилась? – спросил Цен.
– Еще бы. Да к тому же в такой приятной компании, – ответил Шавасс и сделал Кате легкий поклон. – Извините, что я так быстро выбыл из гонки. Лошадь моя немного подкачала.
– В следующий раз мы подберем вам что-нибудь получше, – ответила женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19