То, что в разгромленном центре управления еще сохранилась работающая аппаратура, само по себе было чудом, но надеяться на то, что уцелевшая техника окажется им полезной, она не решалась.
Под их ногами в глубине раздался лязгающий звук металла. Задрожал пол. Люди, крушившие технику, отвлеклись от своего занятия. Те, кто пытался открыть заслон, оставили бесполезные попытки и обернулись.
Пол под их ногами дернулся и двинулся вверх — заработал механизм подъема. Разгромленный центр управления начал медленно подниматься на поверхность. Сначала движение проходило тяжело и с напряжением, потом, подчиняясь командам Риддика, пошло ровнее. Пока он работал с управлением, Кира подошла к нему ближе и стала рассматривать знакомое лицо, кивая собственным мыслям.
— Знакомое выражение лица. — Риддик, поглощенный работой с техникой, ничего не ответил. — Мне оно не нравится. Вернее, не нравится то, что за ним последует.
Риддик заговорил, не глядя на Киру: «У тебя есть выбор. Ты не обязана идти за мной».
— Как же, как же, — пробормотала она. — Я здесь не останусь.
Услышав их короткий разговор и сопоставив его с тем, что делал Риддик, даже самые несообразительные догадались о его плане. Сначала они ему не поверили, потом заспорили.
— Он сошел с ума, — заявил один из заключенных. — На поверхности нам не прожить и пяти минут.
Его спутник смотрел в иллюминатор. Кромешная темнота в считанные минуты начала наливаться светом. — Пять минут, говоришь? — Он кивнул на развернувшийся перед их глазами застывший поток лавы, смешанной с вулканической породой. — За одну минуту на солнце ты превратишься в горящую спичку. Здесь не загорают, здесь горят!
Второй заключенный закивал головой.
— Двадцать миль. Даже если после этого в тебе останется хотя бы капля жидкости, придется еще искать вход в ангар.
— Что с ним? — повторял еще один. — Что он придумал?
Они смотрели в окно и качали головами: «Двадцать миль по этой поверхности… Даже если бы она была ровной как поле и покрыта травой…»
— Не надо про траву, — печально отозвался кто-то.
— Все равно не дойти, — закончил говоривший. — Тем более мне. Я ходок хреновый.
— Я лучше тут поживу, чем там зажарюсь, — крикнул кто-то из толпы.
В это время Риддик собирал с пола оружие, не обращая внимания ни на спор, ни на бывших владельцев оружия. Потом встал, задумался и добавил к своему арсеналу пакет с орехами.
Собрав все остатки своей отваги, чтобы приободрить компаньонов, Гув показал сначала на безжизненный ландшафт, потом на уцелевшее оборудование.
— Проверьте хронограф. Линия терминатора движется почти в направлении ангара. Мы сможем бежать вместе с ней, между ночной зоной и дневной. Температура там приемлемая. — На этом идеи Гува иссякли, и он вопросительно поглядел на Риддика.
Черные очки повернулись к внезапно притихшей толпе.
— Значит, так. Всем двигаться с одной скоростью: с моей скоростью. Кто пойдет медленнее — пусть пеняет сам на себя. Кто не может бежать в таком ритме, тому лучше остаться здесь. Там он точно умрет. — Риддик кивнул в сторону человека, пожелавшего остаться в тюрьме. Понятно было, что он не один. — Собаке, которая сидит в конуре, свобода не нужна.
С этими словами Риддик шагнул вперед, задев Киру плечом. На ее лице отразилась целая буря чувств, сменявших друг друга так же резко, как стихии на поверхности планеты, на которую они собирались выйти.
Им пришлось разбить окно, что оказалось непростой задачей: оно предназначалось для того, чтобы противостоять резким перепадам температуры и сильному ветру. К счастью, теперь у них было оружие. Вынув из окна самые крупные осколки оплавившегося акрила, Риддик ступил наружу.
Они вышли на поверхность Крематории. Планета явно не была создана для того, чтобы по ней ходили. Под ногами не было пола, по сторонам не было защитных стен. Вокруг простиралась черная лава с опасно поблескивающими в ней вкраплениями острых камней.
— К чертям геологию! — пробормотал Риддик, без малейшего промедления направляясь вперед. Они должны были преодолеть эту жесткую черную поверхность, а не рассматривать ее и не изучать.
За ним последовали трое заключенных с крепко сжатыми губами и решительными лицами. Все трое несли оружие. Человек смертен, гласит расхожая мудрость, но эти люди решили погибнуть в борьбе за свободу вместо того, чтобы тихо-мирно сидеть в своей дыре в ожидании пиши или хищника, который сам тебя сожрет. Кто знает, может, они еще сумеют прихватить с собой в небытие кого-нибудь из своих мучителей, если им удастся догнать охранников или попасть в ангар раньше их.
Разлетелось еще одно окно. Кира всегда все делала по-своему. Выбравшись через новую дыру, она прибавила шагу, чтобы идти рядом с Риддиком. Так близко, как он позволит.
— Я не верю, что из этого может что-то получиться, понятно? Просто интересно узнать, что будет дальше. — Кира слабо улыбнулась. — А то я здесь уже начала скучать.
— На этот раз правило будет всего одно, — покопавшись в снаряжении, он бросил ей кислородную маску. — На свет не выходить.
Она понимающе кивнула. — Здесь все как-то наоборот, правда?
— Это пока я не получил свои деньги, — раздался еще один голос.
Это был Тумбс. С оружием и неприятной улыбкой он вышел из тени. Пара заключенных хотела было вмешаться, но замешкалась. Как бы они ни относились к Риддику, со своими личными делами ему придется разбираться самому. Охотник продемонстрировал свои способности не только к выживанию, но и к достижению поставленной цели. К тому же он очень быстро и метко стрелял.
— Выражаясь формально, — продолжал охотник, — ты по-прежнему мой пленник.
Риддик и не пытался воспользоваться оружием, которое нес на себе. Черные очки не позволяли постороннему наблюдателю определить, куда он смотрит. То, что сказал Риддик, тоже не внесло ясности.
— Не двигайся.
Тумбе обиделся. Возможно, ситуация в целом выигрышной для него и не была, но он все равно не собирался позволить какому-то поганцу так с собой обращаться.
— Это мне не двигаться? Здесь что, мир Зазеркалья? Ты, кажется, что-то перепутал. Это тебе надо стоять и не двигаться.
Риддик и не двигался, но вовсе не потому, что подчинился приказу охотника.
— Если хочешь отсюда выбраться, научись себя правильно вести. И в любом случае не наводи на меня ружье.
Лицо Тумбса смялось в растерянности. Возможно, он хотел ухмыльнуться, — никто уже об этом не узнает. Как только Тумбе стал поднимать руку с ружьем, в воздухе материализовалось что-то большое, мощное и невероятно быстрое и прыгнуло ему на спину.
Пока адский пес терзал охотника, заключенные бросились врассыпную. Как ни странно, Тумбсу удалось развернуть ружье и выстрелить в зверя. В груди пса образовалась огромная дыра, но он уже успел вцепиться охотнику в глотку. Человек и животное умирали вместе, смешав свою кровь и обагрив ею черную лаву чужой и тому, и другому планеты.
Через секунду Тумбе застыл без движения, а пес, несмотря на страшную рану в груди, все еще дышал. Подойдя ближе, Риддик заметил на его ухе бирку. Номер пять. Терзай. Он наклонился к умирающему зверю.
Гув в нетерпении оглядывался на предрассветное небо. Кажется, оно стало чуть светлее или ему показалось? Насколько светлее? На тон? На полтона? Крохотная разница могла оказаться для них решающей.
— Риддик, — с трудом произнес он. — Нам надо идти.
Все еще глядя на умирающее животное, Риддик выпрямился. Его слова были обращены к зверю, а не к собравшимся вокруг него людям: «Я знаю, как тебе больно».
После чего он повернулся и, не оглядываясь, побежал по камням.
Люди спешили за ним изо всех сил и с той скоростью, которую позволял им ландшафт. По извилистому хребту лавы невозможно было проложить прямой маршрут, который соединил бы тюрьму с ангаром. Никому из конструкторов и строителей и в голову не пришло создать такой маршрут, потому что невозможно было представить себе обстоятельства, при которых люди вышли бы на поверхность планеты. На это мог отважиться только безумец.
Или Риддик.
Пребывание в тюрьме нередко вредит разуму, но укрепляет тело. Кормят в тюрьме скудно, зато никому не угрожает ожирение. Беглецы бежали быстро, дружно преодолевая лабиринты, тупики, обрывы и башни из застывшего камня. Никто не отставал, не смел отстать. Вслух об этом не говорили, но и без того было ясно, что если кто-нибудь упадет и вывихнет ногу, он останется наедине со своей судьбой. Мастерить импровизированные волокуши или тащить пострадавшего на спине никто не будет. Даже если бы они захотели помочь несчастному, у них просто не было бы на это времени. Лучше умереть кому-то одному, чем всем вместе.
Все это время их по пятам преследовала опасность. Нет, не стражники со своими жуткими псами, а нечто более ужасное, неотвратимое и смертельное. Рассвет.
Его первые признаки — пятна света, мерцающая и переливчатая атмосфера — появились на небе с той стороны, откуда они начали свой путь. Сами по себе они были невинны, но для людей означали приближающийся ад. Их жизнь зависела от того, смогут ли они удержаться в тени терминатора, тонкой призрачной полосы с пригодной для человеческой жизни температурой, разделявшей Крематорию на две части: ночную стужу и дневное пекло. Планета продолжала свое медленное, но неизбежное вращение, постепенно вынося их на солнечный свет.
Одна только мысль о том, что их настигает сзади, не давала им замерзнуть. Люди бежали за Риддиком, указывающим им дорогу, ощупывающим землю своими поблескивающими глазами, которые видели в темноте лучше прибора ночного видения. Его глаза видели непосредственное будущее, его разум был сосредоточен на настоящем.
Рассвет, обычно считавшийся началом жизни и превратившийся на Крематории в огненного ангела смерти, с каждой минутой приближался. Удивительно, но их предводителя, казалось, ничто не могло остановить. Если расщелина впереди была слишком широкой и ее нельзя было перепрыгнуть, он сворачивал направо или налево, чтобы дойти до такого места, которое могли бы пересечь все.
Если впереди вздымался слишком крутой или скользкий от вулканического стекла утес, он огибал его. Там, где другие готовы были остановиться и поспорить, он просто бежал вперед. Для тех, кто привык руководить, большим облегчением было подчиниться чужому руководству, особенно если руководитель четко представлял себе, что делает. Все прекрасно понимали, что могло бы случиться, если бы Риддик не был так уверен в себе, поэтому все жадно всасывали в себя кислород из масок и передавали своим ногам энергию, которую в обычных обстоятельствах потратили бы на споры и жалобы.
Они испугались, когда здоровяк на мгновение пропал в мерцающем воздухе. Растерявшись, они заметались вокруг, но его нигде не было видно. Прямо перед ними возвышалась отвесная каменная стена.
На вершине стены стоял Риддик и дожидался, когда они поднимутся, хотя обещал этого не делать. Все понимали, что падать было нельзя — для второй попытки времени не оставалось. Никто не смотрел вниз, но не потому, что боялся высоты. Никто не хотел видеть то место, где закончится его жизнь, если он оступится.
Сначала поднялся первый, потом второй, потом Кира и еще один заключенный. Все, тяжело дыша, присоединились к Риддику. Гув, которому мешала двигаться его полнота, забрался на гору последним. Закончив восхождение, он с облегчением бросил взгляд назад. И почувствовал какой-то странный зуд в плечах, позвоночнике, шее. Зуд был настойчивым и неприятным. По его щеке потекла струйка пота.
Первая из многих.
XIV
Бывшие заключенные не были единственными живыми существами, чьи легкие выдыхали в разреженную атмосферу Крематории двуокись углерода. По транспортному туннелю спасались бегством охранники. Они шли по рельсам, которые были теперь не нужны. Туннель постепенно поднимался к поверхности планеты — туда они и направлялись.
Все тот же Анатолий, обойдя лежавший на рельсах обезглавленный труп, на который внезапно наткнулись охранники, заметил выход в шахту. Вертикальные шахты были проложены между главным и вспомогательным туннелями и покрыты твердым жаропрочным сплавом. Благодаря им инженеры и техники могли оперативно проверять территорию, расположенную над туннелями. Никаких причин для беспокойства, казалось бы, нет, и все-таки…
Анатолий ни за что не протянул бы на Крематории так долго, если бы не перестраховывался даже в тех случаях, когда это казалось излишним. Вот и сейчас он остановился и, нахмурившись, уставился в проход. Никаких причин для беспокойства не было, кроме одной… Накопленный с годами опыт подсказывал, что лучший способ сохранить голову на плечах — пользоваться ею даже тогда, когда другим все до фонаря. Лишний раз удостовериться, что все в порядке, не помешает.
— Шеф, — тихо сказал Анатолий и кивнул в сторону шахты. Осторожный начальник понял его без единого слова и бросил охраннику, что шел справа:
— Малак, сходи-ка посмотри. Тот заупрямился.
— Какого черта? Ни хрена там нет. Все тунеядцы надежно заперты в клетках. Зачем тратить зря время? Только потому, что Анатолий сказал?
Но начальник тюрьмы не расположен был спорить.
— У него на это нюх!
Ворча себе под нос, Малак отправился исполнять приказ. Дуруба пропустил его ругань мимо ушей. На такой работе и в таком месте людям нужно позволять выпускать пар. Выпускать пар на Крематории. Смешно звучит.
Ладно, надо придерживаться плана. Все деньги, обещанные за голову преступника, остались у него, а охотников, естественно, обвинят в том, что по их вине была разрушена тюрьма. Власти, которые заинтересованы в этой долбаной Крематории и вкладывают в нее деньги, начнут скулеж из-за высокой стоимости восстановительных работ. После чего, повздыхав, смирятся с неизбежным, обложат налогоплательщиков искусно замаскированным налогом, наскребут деньжат и тюрьму восстановят. Но Дурубе все это уже без разницы. Он возьмет причитающуюся ему часть денег и уйдет на покой. В такое место, где попрохладнее, чем на Крематории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32