Ты обязан убедить себя, что с головой у тебя все в порядке, как и с крыльями, ногами и остальными частями тела.
Джон-Том сделал пару шагов вперед, остановившись рядом – глаза в глаза – с жеребцом.
– Тейва, ты можешь одолеть свой страх, только надо объяснить это себе. Поводок – в твоей памяти, а не на шее, а память не может задохнуться. Разве то, что тебя вот-вот выпотрошат, насадят на вертел и подадут к столу, не пробуждает у тебя желания выбраться?
– Я не более, чем вы, рвусь попасть в чужие желудки, но ничего не могу с собою поделать.
Конь снова захлопал огромными крыльями. Поднятая ими пыль запорошила Джон-Тому глаза. Вот Тейва приподнялся над землей на дюйм, на два, на три, на полфута – и снова упал, роняя изо рта хлопья пены.
– Не могу, – напряженно выдавил он. – Буквально физически ощущаю впившийся в шею поводок, чувствую, как он затягивается и душит меня.
Взлетев на десять футов, я потеряю сознание от недостатка воздуха и рухну на землю. Я знаю. – Глаза его горели. – Тебе неведомо это чувство, ты даже не можешь представить, каково это, так что не пытайся меня уговорить.
– Не буду.
Джон-Том старался говорить спокойно и ласково. К сожалению, костер разгорался все ярче. Некогда нежничать и цацкаться – надо действовать.
– Давайте что-то делать.

– Они оба попались, эти насмешки природы!
Мадж сидел на корточках посреди огромного каноэ, которое они угнали на пару с Виджи, и смотрел на деревню. Лодки охраняли два волка, но по счастливому стечению обстоятельств их внимание отвлек какой-то переполох в селении. Теперь Мадж понял, что было его причиной.
Счастливые обстоятельства здесь вовсе ни при чем.
– Пора бы уж им показаться.
– Дадим им еще несколько минут.
Обернувшись, он попытался в темноте разглядеть подругу.
– Нет. Знаю я этого Джон-Тома, вот так. У этой бедной голозадой макаки мозгов меньше, чем у курицы. Попался он. Ну, мы сделали что могли. Я пытался его упредить, но ему ж надо непременно разыграть благородство. Он сам того хотел, сам, а мы тут ваще ни при чем. Нас ждет своя жисть. Пора отправляться.
Выдр выпрыгнул из лодки и налег на нее плечом, чтобы столкнуть с мели на песчаной косе, где они нашли временную стоянку.
Виджи склонилась к нему и, чтобы привлечь внимание, потерлась своим носом о его нос.
– Мадж, но нельзя же позволить им умереть подобным образом!
– Не нам решать, какой смертью им помирать, милашка. Они сами на это пошли. Что ж тада будет с нами, а? – Он выпрямился и, перегнувшись через борт, поцеловал Виджи, потом провел пальцем по ее усам. – Я еще не встречал таких девушек, как ты, и думать не думал, что встречу.
Никогда не думал об оседлой жисти, потому как не видел в ней смысла, а теперь вижу. Я не хочу, чтоб все полетело к черту тока из-за того, что простофиля из другого мира по дурости лезет, куда его не просят.
Джон-Том откалывает эти идиотские номера с той самой поры, как я с ним познакомился, то есть как тока он очутился здесь. Я знал, что в один прекрасный день он возьмет на себя чересчур много – и конец любопытному знакомству. И вот этот день пришел. Он сам за себя все решил. Больше никому ничего не угрожает, судьба мира от него не зависит – это всего-навсего Джон-Том, и рок судил, что пора уж ему того-этого.
– А кто-то когда-то говорил, что рок ничего не значит.
– И кто этот дурак?
Она склонилась поближе.
– Ты, Мадж.
Выдр отпрянул, но уйти от ее взгляда не смог.
– Черт побери всех баб, вместе взятых! Слышь, Виджи?! Я сказал, будь ты проклята!
– Я слышу. – Она плавно скользнула за борт. – Мы с тобой проведем чудесный сеанс взаимных оскорблений и проклятий чуть попозже. Сейчас на это нет времени.
Они вместе направились к деревне, легко обогнав переплывшую им дорогу напуганную рыбу.
Неуверенные попытки Джон-Тома провести лошадиный психоанализ, прерванные скрипом отпирающихся ворот, тут же пошли прахом. Сперва он думал, что это пришли повара – но ворота распахнулись лишь для того, чтобы впустить очередную порцию закусок. Закуски бесцеремонно впихнули в загон и захлопнули ворота.
– Привет, Мадж. Привет, Виджи.
Джон-Том даже не поздоровался.
Тейва ударил копытом о землю.
– Тоже твои друзья? Человек, среди твоих знакомых хватает безрассудных глупцов.
Мадж отряхивался. Выражение глаз у него было такое, что могло бы прожечь дыру в стене толщиной в дюжину ярдов.
– Ты и половины не знаешь, четырехногий. Надо было взять мой лук, но вода б его попортила. А, все едино надо было взять и попытать судьбу. Да теперь уж офигенно поздно.
Он подбежал к воротам и обложил туземцев разнообразными эпитетами.
– Эта банда не глупа, – заметил Перестраховщик, чистивший хвост. – Или надо действовать просто-таки молниеносно, или на тебя посыплются с деревьев.
– Я суну этот драгоценный совет прямиком туда, где он принесет больше пользы, – буркнул выдр. – Жаль тока, что его не было под рукой минуты три назад. Я и не думал пялиться на деревья – в голову не пришло, что тут живут макаки. Зато теперь одна уж точно есть. – Он уставился на Джон-Тома.
– Моя вина. – Виджи медленно подошла к юноше. – Мадж не хотел идти.
Наверно, он был прав, но я настаивала.
– То есть как это я не хотел?! Да чтоб я бросил своего лучшего друга на съедение и даже не попытался вытащить его отсюда?! Да ни в жисть!
Виджи через плечо молча несколько секунд разглядывала своего воздыхателя, потом обернулась к Джон-Тому.
– Все, что ты рассказывал о нем, – правда.
И она подошла к Перестраховщику, чтобы о чем-то пошептаться с ним.
А Джон-Том, плюнув на риск упустить время, приблизился к другу.
– Мадж, я ценю твои усилия, жаль только, что они не увенчались успехом. Однако благодаря тебе у нас появился небольшой запас времени: им снова придется расширять кострище.
Он указал за ворота. Действительно, воодушевленные туземцы были заняты именно этим.
– Почему бы им не жарить нас просто поштучно? – проворчал выдр.
– Вот этого-то я никак и не пойму, – вмешался Тейва.
– Может, это имеет какое-то ритуальное значение. Чем роскошней банкет и чем больше дичи изжарено за раз, тем лучше виды на будущую охоту или что-то в том же духе.
Мадж скосил глаз на Джон-Тома и с горечью, безнадежно промолвил:
– Я знал, приятель, что ежели буду долго шляться с тобой, то отдам концы до времени. Знаешь, раньше в финале каждой нашей веселой прогулки ты всегда хлопал меня по плечу и говаривал: «Славно вжарили, Мадж, славно вжарили». – Он ткнул большим пальцем через плечо, в сторону костра. – Теперь я уж точно буду славно вжарен, верняк!
Потом Мадж оглядел с головы до ног крылатого жеребца.
– А ты узнал про того, из-за кого весь этот переполох? Насчет того, что он может запросто унести нас всех, ты прав. Так почему не забраться к нему на борт и не упорхнуть отседа?
– Он боится высоты, – сообщил Перестраховщик.
– Чего?! – Мадж с прищуром воззрился на енота. – Я чтой-то не расслышал.
– Я сказал, он боится высоты! – раздраженно гаркнул тот.
Мадж помолчал, переваривая новость, потом неторопливо подошел к исполинскому жеребцу и остановился чуть ли не носом к носу с ним.
– Мадж, не… – начал было Джон-Том, но заставить выдра замолчать было ничуть не легче, чем предотвратить ветхозаветный потоп.
– Значица, боишься высоты?! Это с крыльями-то, которые дадут фору сотне орлов, да еще с такими мускулищами?! – Он попытался пнуть коня в грудь, но короткие ножки не достали. – Четырехногий трус! Крылатый маменькин сынок! Жалкая жеманная жвачная пародия на племя лошадиных!
Да какой из тебя толк?!
Выдр продолжал осыпать жеребца оскорблениями, пока Тейва не спрятал голову под крыло, и лишь тогда Мадж в предельном негодовании отвернулся от него.
– Ну, спасибо, Мадж, – тряхнул головой Джон-Том, – удружил! Знаешь, как ты мне помог? Я из кожи вон лезу, внушая ему, что он может летать, пробуждаю в нем веру в себя, а ты…
– Что я, парень? Говорю правду? Жисть – не ясли, и я не намерен цацкаться и нянчиться с разными сопляками, особенно када под вопросом моя собственная жисть. – Он уселся и положил голову на лапы. – Надеюсь, при поджаривании меня щедро сдобрят шалфеем – завсегда любил шалфей.
Джон-Том снова занялся жеребцом и попытался заглянуть под крыло.
– Тейва, покажись, это тебе не поможет.
– Нет, поможет! Мне и без того худо, что погибну не только я, но и вы – потому, что хотели помочь. Мне так стыдно – хуже некуда.
Тут к загону двинулась торжественная процессия туземцев, выстроившихся в колонну по двое. Остальные затянули монотонное песнопение около костра.
– Ну пожалуйста, выгляни! – молил Джон-Том пестрое крыло. Тейва неохотно приподнял голову над перьями.
– Бесполезно, человек. Я ценю твою заботу, но это потерянное время.
Все уже перепробовано.
– Может, нам удастся обвести дикарей вокруг пальца. Сделаем вид, что ты собираешься взлететь. Хотя бы собьем их с толку и получим небольшую передышку. – Юноша положил ладонь на опоясывающий коня черный ремень. – Ты не против?
– Уж лучше бы ты приготовился встретить свой последний час, но если тебе от этого легче, валяй!
Джон-Том оперся ногой о нижние ремни и вскочил на широкую мускулистую спину. С высоты он заново оценил, насколько велик и силен Тейва, размахом крыльев не уступающий спортивному самолету.
– Мадж, Виджи, Перестраховщик, садитесь позади меня!
– Чего ради, кореш? Ежели б эта бестолковая волчья сыть могла летать, то давно бы скрылась, да и мы не торчали б в этой западне.
– Делай, как он говорит, Мадж, – сказала Виджи, с помощью Джон-Тома забираясь на спину коня.
– Делай, как говорит Джон-Том, понимаете ли! Я делал так цельный год – и куда в результате вляпался?
– Ладно, делай, как говорю я: полезай сюда!
– А теперь я получаю указания от глупой бабы.
Ворча себе под нос, Мадж встал и пошел к жеребцу.
На спине у Тейвы осталось не так уж много места, и севший позади всех Мадж оказался практически на крупе, что весьма соответствовало его настроению: по мнению выдра, со дня встречи с Джон-Томом фортуна всегда поворачивалась к нему именно задом.
– Повернись к ним лицом.
– Зачем? – спросил Тейва. – Я предпочел бы не видеть фатального удара.
– Повернись к ним лицом, как велит человек! – рявкнул Мадж. – Можа, тебе это без разницы, но будь я проклят, ежели помру с копьем в заду!
Жеребец молча развернулся.
– А теперь раскрой крылья, будто собираешься взлететь, – приказал Джон-Том.
Конь с обреченным вздохом повиновался.
Ворота распахнулись. Колонна разъединилась, образовав две шеренги и выстроившись коридором от загона к костру. По проходу торжественно выступали два волка, пара динго и длинноухий лис. У каждого был нож размером с мачете.
– И снизошли помазанные на мясничество, – пробормотал Мадж. – Сдерживай их посохом скока можешь, приятель.
Джон-Том пропустил совет выдра мимо ушей, разглядывая кровопускателей. Они были украшены такими же черными ремнями, как Тейва. У шедшего последним волка была целая охапка ремешков поуже – негоже трем мелким пленникам идти на смерть без приличествующего случаю наряда.
Склонившись к уху коня, Джон-Том шепнул:
– А теперь сделай вид, что готовишься взлететь.
Тейва послушно захлопал огромными крыльями, раскинувшимися от одной стены загона до другой. На этот раз он взмыл почти на фут, но снова опустился, едва не рухнув на колени.
– Не могу, – хрипло выдохнул он. Джон-Тому показалось, что из глаз жеребца побежали слезы. – Я на это просто не способен.
– Прощай, Виджи. – Мадж подался вперед и крепко прижал подругу к себе. – Жаль, что мы проводили в постели слишком мало времени и я не успел показать, какой я великий любовник.
– А мне жаль, – пробормотала она в ответ, – что мы проводили в постели слишком много времени, и я не успела узнать, какая добрая натура скрывается в тебе под напускной грубостью и фальшивой бравадой.
– А мне просто жаль, – подхватил енот, закрывая глаза в ожидании смертельного поцелуя ножа.
– Лети! – призывал Джон-Том. – Я же знаю, что ты можешь! Ты знаешь, что можешь!
Вспомнив старую индейскую хитрость, о которой где-то читал, он наклонился и укусил коня за ухо. Тот вздрогнул, но не полетел.
– Безнадежно, други мои последние.
Мясники бормотали какую-то ритуальную чушь. «Благослови ножи наши» или что-нибудь в этом роде, подумал Джон-Том. Счет шел на минуты.
– Лети, черт тебя дери!
– Э-э, кореш!
– Мадж, не мешай!
Мадж рылся левой лапой во внутреннем кармане потрепанного жилета.
Не сдержав любопытства, Джон-Том все-таки оглянулся: несомненно, Мадж хочет поднести ему какой-то последний презент, некий символ уважения, призванный навеки скрепить узы, связывавшие их, – нечто значительное.
Нечто, выглядевшее точь-в-точь как квадратный пакет с белым порошком.
– Мадж! – Возмущение Виджи можно было буквально пощупать.
– Извини, милашка, наверно, я просто слабак. Никогда не даю обещаний без крохотных исключений. – Он вручил пакет Джон-Тому. – Раз время волшебных звуков миновало, настал час попробовать чуток волшебных нюхов. Дай ему щепоточку, тока помни – совсем крохотную.
– Ну да, ага, конечно.
Джон-Том сграбастал пакет, едва не выронив его в лихорадочных попытках распечатать. Увидев, как юноша вспарывает пакет посередине, Мадж скривился, будто его ужалили. Обняв коня левой рукой за шею, Джон-Том подался вперед, держа в правой руке вспоротую упаковку.
– Проклятье, да открой же глаза!
Увидев пакет, Тейва заморгал.
– Что это? Я уже покончил счеты с миром и ничего никому не должен.
– Ну да, согласен. Это поможет тебе расслабиться. Нюхни.
– Похоже на сахар. – Жеребец нахмурился. – А почему нюхать, а не пробовать?
Тон песнопений стал выше, а мясники рассыпались полукругом, чтобы пленники случайно не проскочили мимо них.
– Ну пожалуйста, вдохни чуточку. Это моя последняя просьба.
– Хоть она и глупа, но если так я могу хоть капельку искупить причиненный вам ущерб, то сделаю это.
Наклонив голову, жеребец погрузил ноздри в пакет и глубоко вдохнул.
Чем-чем, а легкими он мог похвастаться: изрядная часть упаковки тут же опустела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35