– Никак не могу вас раскусить, – заметил он, следуя к дверям. – На дрессировщиков вы не очень-то похожи.
– А мы и не дрессировщики, – с готовностью согласился Крус. – Мы вроде как взяли птицу в счет покрытия долга.
«Что за черт!» – подумал импресарио.
– Мы подбросили парня до города, – пояснил Крус, – а он расплатился попугаем.
– Значит, вроде как приобрели, а?
Впрочем, это неважно. Важно, чтобы у шефа глаза на лоб полезли.
Выйдя в приемную, он предупредил секретаршу, что вернется через несколько минут, и приказал задержать жонглерок, если они появятся.
Потом Ленни в сопровождении Круса и Манко проследовал через главный зал казино, мимо рядов игральных автоматов и рассеянных взглядов игроков, через облицованный мрамором холл вышел на улицу, но у стоянки в его душе шевельнулось подозрение. Ленни остановился.
– А кстати, где ваш грузовик?
Не то чтоб у него с собой много денег, но осмотрительность не помешает. В конце концов, эти двое – не застенчивые провинциалы.
– Успокойся, мон. – Крус указал в дальний угол стоянки. – Вон там.
Грузовик стоял особняком невдалеке от соседствующих с казино больших торговых домов. Там же находился банк и торгующий со скидкой аптечный комплекс, а дальше – еще одно казино. Стоянка буквально купалась в ярком свете.
– А чего ж вы не принесли птицу ко мне в кабинет? – переступая большую лужу, проворчал импресарио.
– Да говорю же, он большущий! – Крус перескочил через ту же лужу. – А во-вторых, ну, он страшно матерится.
Ничего, пара таких словечек номеру не повредит, особенно в Вегасе, прикинул импресарио.
– А что еще он умеет?
– Да говорю же, мон, считай, что только в голову взбредет. Его дрессировщик чертовски знал свое дело – он говорит, как человек.
Они дошли до грузовика. Обогнув его, Крус застыл с таким видом, будто ему влепили в лоб порцию картечи.
Дверь фургона была распахнута.
Изрыгая проклятия, он запрыгнул внутрь, и импресарио услышал грохот расшвыриваемой мебели.
– Что-нибудь не так? – негромко поинтересовался он у второго латиноамериканца.
– Когда мы уходили, двиерь была закрыта. Эй, Крус, я думал, ты запер!
– Запер? – отозвался голос из кузова. – На кой черт? Чтобы никто не украл этот хлам? Веревок я не вижу – значит, он не развязался. Может, кто-то ради любопытства открыл дверь, а он выскочил. – Крус выпрыгнул из кузова, лихорадочно озирая стоянку, напрочь позабыв об импресарио.
– Он где-то здесь! Крылья у него связаны, значит, улететь не мог.
– Ты уверен? – Голос импресарио был полон сарказма. – Я видел немало номеров, которые заканчивались так.
Парочка его не слушала. Манко побежал в переулок между банком и аптекой.
– Простите, ребята, но мне надо посмотреть еще один номер.
– Минуточку, – Крус удержал Ленни за локоть. – Пожалуйста, еще минуточку! Он где-то поблизости. Мы отсутствовали не так уж долго.
– Эй, сиуда!
Крус вздохнул с облегчением.
– Видишь? Я же говорил, что это умная птица.
Импресарио неохотно позволил отвести себя в переулок. Швейцар казино видел, как он уходит, и, если что, через пару минут явится следом.
Перед ними лежал даже не переулок, а довольно широкая объездная дорога. Если бы эти двое решились на грабеж, то накинулись бы на него прямо за грузовиком.
Посреди дороги стоял пожилой джентльмен, явно не принадлежащий к числу клиентов казино. Импресарио сразу же понял это, потому что на человеке было длинное пальто: весной в Вегасе пальто никто не носит.
Запах спиртного ощущался даже сильнее, чем в переполненном баре. Став объектом неожиданного внимания, покачивающийся человек чувствовал себя явно неуютно.
– Эй, отвалите! Я ниче не делал.
– Знаем, мон. – Стоявший перед пьянчужкой Манко облизнул губы и поглядел вдоль переулка. – Мы просто кое-что потериали.
– Все что-то теряют. Вот я шесть лет как потерял в этой дыре десять тысяч. Вона там. – Субъект кивнул в сторону сверкающего огнями казино.
– Никаких обид. Все было без шулерства.
Импресарио подтвердил это легким кивком.
– Большая птица. – Крус нарисовал руками в воздухе контур попугая.
– Примерно вот такая.
Алкаш прищурился, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.
– Большая птица. Напрочь повязанная?
– Ага! Она. Ты ее видел?
– Ага, я ее видал. Я и мои дружки. – Он обернулся и всем туловищем указал в конец переулка. Крус и Манко сорвались с места.
Заинтересовавшийся импресарио неторопливо последовал за ними.
За мусорными контейнерами потрескивал костерок. Собравшиеся вокруг него бродяги вскинулись было, но увидев, что нежданные гости не полицейские, успокоились. Некоторые из них прислонились к стене банка, остальные лежали навзничь, глядя на звезды и вспоминая лучшие времена.
Крус шумно передохнул.
– Мы ищем птицу. Большого зеленого попугая.
– Попугая? – Один из стариков сел и нахмурился. – Не видали мы никаких попугаев.
– Эй! – взмахнул полупустой бутылкой неудачник помоложе.
– Он, должно быть, толкует про индюка. Он был ваш, а?
– Индюк? – едва ворочая языком, будто только что получил дозу новокаина, выдавил Крус. – Какой индюк?
– Большой, зеленый. Эй, слышь, мужик, мы думали, он ничейный. Он просто прискакал сюда и, ну… Кое-кто из нас три дня как толком не жрал, а он был такой крупный, что хватило на всю толпу, а раз у него крылья и ноги были уже повязаны для жарки, ну… Эй, мужик, не плачь!
Это что, чей-то любимец?
Крус не в силах был ответить: закрыв лицо руками, он сотрясался от рыданий. Его дружок остановившимся взглядом глазел на кучку костей у костра.
– Это не индиук, мон. Это был попугай. Говориащий попугай. Особый говориащий попугай.
Пожав плечами, бомж прислонился к стене и поковырял в зубах.
– Не знаю насчет особости, но вкусный уж точно.
– Жаль, ребята, – вздохнул импресарио, – но мне надо посмотреть еще один номер.
– И тебе больше нечего сказать, мон? – Крус пустым взором уперся в землю. – Только жаль? Сожрали самый уникальный номер за всю историю этого городишки, а тебе просто жаль?
– Таков уж шоу-бизнес.

Глядя на белоснежный песок под ногами, голубое море и жаркое солнце посреди безоблачного неба, думал Джон-Том, и не поверишь, что на свете случаются беды.
– Интересно, скока нам еще чесать до твоего Чеджиджи? – Мадж пинком отшвырнул с дороги ракушку. – Нет, я не жалуюсь на прогулку, здешний край весьма мил – масса жратвы, и добыть ее нетрудно, – но даже рай со временем приедается.
– Понятия не имею, Мадж. Я только и помню, что город лежит к юго-западу, а мы пока что даже не свернули. На дорогу может уйти несколько недель.
– Месяцев, – вклинился Перестраховщик.
– Лично я не намерена идти пешком сотни лиг, – заметила Виджи, пальцами завивая ресницы. – Если мы в ближайшее время не встретим деревню, где сможем достать лодку, то я всерьез задумаюсь о том, чтобы остановиться и сделать ее.
– Вариант с плотом не исключен. Здесь множество подходящих для этого прямоствольных пальм.
– Верняк, кореш. А раз уж ты об этом заговорил, то как насчет того, чтоб наколдовать пилы, молотки и гвозди? А ежели подумать, то заодно и пару плотников – потому как, что касается меня, то я ни черта не смыслю в кораблестроении.
– Не робей, Мадж, однажды мы ведь уже сделали плот.
– Када держали путь в любезную Квасекву? Приятель, ты забыл об одном: ты его напел.
– Ах, да! Ну, что-нибудь придумаем. Виджи, обещаю, что тебе не придется всю дорогу до Чеджиджи идти пешком.
Мадж наклонился к подруге и шепнул на ухо:
– Этот Джон-Том, он вечно сыплет подобными обещаниями. А иногда даже сдерживает одно-два, хоть и не по своей вине. – И погромче:
– Кто-нибудь, кроме меня, оголодал?
– Да ты только и делаешь, что ешь. По-моему, голод тут ни при чем.
– Без маленьких удовольствий и жить незачем, парень!
Мадж устремился в пальмовые заросли и мгновенно вернулся с несколькими кусками настоящего хлебного плода, легко разделявшимися на плоские зеленоватые ломтики.
– Еще чего б сверху положить! – Его внимание привлекло что-то у кромки прибоя. – О, то, что надо!
Присмотревшись, Джон-Том содрогнулся: выдр нарезал ломтиками вынесенную на берег большую полупрозрачную медузу.
– Мадж, ты что, собрался ее есть?! Она же ядовитая.
– Ну-ну, приятель, все, что я ел, тока полезно для здоровья, тем более офигенно вкусно!
С этими словами Мадж положил между двумя кусочками хлебного плода несколько трепещущих желеобразных ломтиков и шумно зачавкал. Вопреки опасениям Джон-Тома, он не рухнул в конвульсиях на песок, а протянул такой же сандвич Виджи, которая впилась в него зубами с большим удовольствием. Потом, роняя капли желе с усов и утирая измазанную мордашку, она подняла глаза на человека.
– Джон-Том, Мадж прав, это восхитительно. Сам попробуй!
– Вот уж не знаю, – Юноша осторожно протянул руку к сандвичу. – Там, откуда я прибыл, вкусных медуз просто не бывает.
– Мы уже попробовали, как извращен твой мир, кореш. Теперь попробуй наш.
Чувствуя тошноту, Джон-Том взял сочащийся слизью ломоть. Желудок подкатил под горло.
– Валяй, приятель, – подбодрил Мадж. – Ежели б я хотел тебя отравить, то уже сделал бы это двадцать раз.
Джон-Том зажмурился и откусил. Рот мгновенно наполнился слюной.
Малина! Прожевав, он проглотил восхитительную смесь и снова впился зубами в сандвич. Виноград! К великому его удивлению, каждый последующий глоток на вкус отличался от предыдущих: черника, вишня, земляника, персик и так далее.
– Мадж, это невообразимо!
– Разумеется, раз я рекомендовал. Разве я скажу, что это удовольствие, ежели оно так себе?
– Учитывая твое упадочническое, а порой и презренное прошлое – да, скажешь. Но я тебе все простила.
Виджи постучала Маджа сандвичем по носу.
– Вот это мило!
Мадж обнял возлюбленную, и они зашагали в ногу.
– Все равно не понимаю!
Джон-Том жевал второй сандвич.
– Чего тут понимать, шеф? Как по-твоему, с чего их прозвали медузами?
– В моем мире это не так.
– У твоего мира не все дома. – Выдр издал непристойный звук. – Он смердит, хамит и грубит. Рано или поздно ты уйдешь туда через свой тоннель, пещеру или что оно там такое, но тока без меня!
– И без меня. – Виджи поежилась. – По-моему, второго раза я не перенесу.
– Понимаю. Я и не думал, что вы со мной пойдете.
Перестраховщик, ушедший вперед в поисках своих любимых устриц, теперь остановился, отыскав нечто менее съедобное, но несравненно более важное, и знаками подзывал друзей. Приблизившись, Джон-Том увидел несколько отпечатков ног. Следы были схожими, но не одинаковыми.
– Одного роду-племени. – Перестраховщик пальцами измерил отпечатки.
– Лисы, волки, динго и все такое. Нечасто встретишь столь избранную компанию.
– Можа, это часть большой общины? – предположил Мадж.
– Может статься. – Енот носом указал вдоль берега. – Идут в ту сторону. Свежие, иначе бы их давно смыло. По-моему, здесь надо поостеречься, уж будьте покойны, пока не выясним, на чей задний двор нас занесло.
Они покинули открытый всем взорам пляж и углубились в заросли.
Деревня оказалась совсем рядом. Располагалась она по другую сторону чистенькой речушки, на берегу которой лежало несколько оснащенных парусами долбленок. Выглядели они прочными и ходкими – особенно те, что побольше.
– Вот и транспорт! – Джон-Том уже присматривал лодку получше. – Говорил же я вам, что пешком идти не придется.
– Погоди-ка чуток, приятель. Кто знает, как здешние ребята относятся к прокату лодок, а тем более что они подумают, када мы ввалимся без приглашения. Давай-ка чуток отсидимся здесь и понаблюдаем за нашими будущими партнерами, а?
– Мне казалось, ты совсем одурел от ходьбы.
– Ну да, одурел, но не сдурел. Ты так и не понял толком нашего мира. Тока дураки бросаются туда, куда трус и не сунется, а я не дурак.
– Вспомни, как к нам отнеслись в той деревне. – Виджи выглядывала из-за большого папоротника.
– Так-то оно так, но местные жители выглядят совсем иначе.
В этом он был прав – владельцы лодок ни в чем не походили на крадунов, продавших путников пиратам. С другой стороны, как показали наблюдения, опасения Маджа были вполне оправданны, поскольку туземцы вряд ли проводили время, помогая старушкам перебираться через ручей.
Ярче всего об этом свидетельствовал загон посреди деревни, огражденный высокими деревянными стенами. Выглядел он не особо прочным, но вверху стены загибались внутрь и были утыканы шипами – с очевидным намерением помешать пленникам выбраться наружу. В данный момент там был лишь один обитатель.
На каждом жителе деревни был надет массивный ошейник, соединенный ярко раскрашенными кожаными ремешками с тонким чеканным нагрудником.
На пленнике была такая же сбруя, хотя вряд ли он надел ее добровольно.
Во-первых, потому что у него ремешки были траурно-черными; ни ярких цветов, ни украшений в виде бус и крашеных перьев. Во-вторых, он беспокойно метался вдоль стены, примеряясь к ней то там, то тут. А в-третьих – он не был ни волком, ни собакой.
Джон-Том сразу же распознал масть – гнедой индейский скакун, причем на диво ладный. Но принадлежать он мог только этому миру: ни один жеребец в мире Джон-Тома не мог похвастаться парой крыльев, да еще таких больших.
– Смотрите туда.
Перестраховщик указал на широкую неглубокую костровую яму, над которой были установлены два вертела. Туземцы наполняли ее до краев дровами и скорлупой кокосовых орехов, чтобы развести жаркий огонь.
Судя по всему, деревня готовилась к большому пиру. Но кем был заточенный конь: почетным гостем или главным блюдом?
– И что вы об этом думаете? – поинтересовался Джон-Том у спутников.
– Судя по тому, как этот конь носится взад-вперед и тычется в столбы, я бы сказал, что сегодня он пойдет на ужин, – ответил Мадж. – Но тада концы с концами не сходятся.
Джон-Том кивнул. Действительно, надо быть слепым, чтобы не понять этого. Хоть стены загона загибаются внутрь и утыканы остриями, огороженное пространство открыто небу. Нервный трепет крыльев жеребца свидетельствовал, что они не переломаны и вроде бы не ранены. В результате возникает неизбежный вопрос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35