— Боуррик! Гуда! — воскликнул он. В тот же момент толстый кешианец со стуком упал на пол, и Гуда подскочил к нему.— Накор, что ты сделал? — спросил Боуррик, подходя к своим друзьям.— Я играл со стражей в догонялки, а они потерялись. Вот я и пошел их искать. Я увидел тебя — ну, мне показалось, что это ты, — под конвоем солдат и хотел спросить, где ты раздобыл такую прекрасную одежду и где потерял моих друзей Гуду и Сули. А где Сули?— Сули погиб.— Это печально, — сказал маленький исалани. — У него было доброе сердце, и когда-нибудь он стал бы хорошим человеком. Надеюсь, так и будет, когда он вновь пустится в странствование по Колесу Жизни. Это твой брат? — спросил он, указывая на Эрланда.— Да, — ответил Боуррик. — Что ты с ними сделал?— Знаешь, я вошел в комнату, и все вдруг так переполошились. Некоторые были не очень рады меня видеть, и я, устав от забав, всех оглушил. Я решил, что вы придете сюда рано или поздно. Видишь — я оказался прав.Напряжение отпустило Боуррика и Гуду, и они рассмеялись.— Да, ты был прав.Они хохотали и хохотали, и маленький человечек веселился вместе с ними.— Как же ты это сделал? — спросил Боуррик сквозь смех.— Это такой фокус, — пожал плечами Накор.— А теперь что? — все еще смеясь, спросил Боуррик.— Хочешь апельсин? — спросил Накор, запуская руку в свой мешок.— Никогда не думал, что скажу тебе… — произнес Эрланд, — но знаешь, я очень по тебе скучал.Боуррик кивнул.— И я. Так что же мы теперь будем делать?Джеймс стряхивал остатки оцепенения, а Гамина все еще не могла прийти в себя. Гуда караулил оживающих стражников и был готов разрубить пополам каждого, кто сделает неосторожное движение; те, видя это, сидели тихо.Эрланд очнулся первым — это потому, что он самый молодой, пояснил Накор. Братья рассказали друг другу, что знали.— Может быть, если бы мы обратились к императрице… начал Джеймс.— Как? — спросил Боуррик.— Гамина, — ответил Эрланд. — Она умеет передавать мысли, разве ты забыл?Боуррик кивнул и нахмурился.— Я мог бы мысленно позвать на помощь, как только попал во дворец, и она бы услышала.— А почему ты не позвал? — спросил Джеймс. Гамина начала подниматься.— Я об этом не подумал, — беспомощно улыбнулся Боуррик.— А как ты спрятался от нее, когда она тебя сегодня обнаружила? — спросил Джеймс.Боуррик указал на Накора.— Он почувствовал и как-то закрыл меня от ее мыслей.— Ты чародей? — спросил Джеймс.Накор ответил гримасой отвращения.— Нет. Я исалани. Чародеи — серьезные люди. Они сидят в пещерах и делают всякие ужасные и важные вещи. Я же просто знаю несколько фокусов, чтобы повеселить людей. Вот и все.— Посмотрев на солдат и нашего толстого друга, — заметил Джеймс, — можно понять, что твои шутки хоть и не злые, но не всегда веселые.— Ну спасибо, — широко улыбнулся Накор. — Я хорошо умею делать то, что делаю, и мне кажется, что это очень смешно.Гамина увидела Боуррика.— Ты жив! — воскликнула она.— Кажется да, — смеясь, ответил ей Боуррик.Гамина обняла его и спросила:— Почему же я не могла найти тебя в пустыне?Боуррик нахмурился.— Ах да, конечно. Это все из-за плаща, который на мне был. Работорговцы приняли меня за чародея и надели наручники, которые не дают чародеям воспользоваться их силой.— Ба! — воскликнул Накор. — Этого бы не случилось, если бы чародеи всегда знали, что они делают.— Как же мы попадем отсюда к императрице? — задумчиво произнес Джеймс.— Это легко, — сказал Накор. — Идите за мной. И ребят этих тоже прихватите.Гуда разоружил солдат и втащил в комнату бесчувственного Торена Зи. Ниром предупредил:— Как только мы увидим отряд стражи, вас арестуют. Люди Авари занимают все крыло дворца.— Посмотрим, — ухмыльнулся Накор.Когда они дошли до зала, где стояли десятки стражников, Накор полез в свой мешок и что-то из него вытащил. Боуррик и Гуда уже привыкли к волшебному мешку, но все остальные были потрясены. Исалани поднял руку, и оказалось, что у него на руке сидит красно-золотой сокол, королевская птица Кеша, священный символ императорской власти. Эта птица считалась почти исчезнувшей — у императорских егерей остались только три самки. Сокол закричал и захлопал крыльями, но остался сидеть на запястье идущего по залу Накора.Солдаты, мимо которых они проходили, разевали рты при виде чудесной птицы.— Пожалуйста, пойдемте с нами, — говорил Накор каждому солдату, мимо которого они проходили. — Мы идем к императрице.— Что это? — вопросил мастер церемоний.Боуррик и Эрланд вышли вперед.— Принцы Островов Боуррик и Эрланд требуют немедленной аудиенции у ее величества, — сказал Эрланд. — Речь пойдет об измене. *** Вся Галерея лордов и мастеров была собрана для внеочередного заседания, когда в зал вступила необычная процессия под предводительством Накора, державшего на руке золотого сокола. Они достигли помоста, и императрица Лакеа поднялась со своего трона.— Что это за безумие? — Она бросила гневный взгляд на стоящих перед ней людей и заметила Боуррика рядом с Эрландом. — Ты, если я не ошибаюсь, считался погибшим…— Ваше величество, эти преступники… — попытался заговорить Ниром. Гуда положил клинок своего меча на плечо толстого придворного.— Невежливо говорить, когда тебя не спрашивают, — сказал он ему и обратился к императрице:— Прости, мать. Продолжай, если желаешь.Лакеа, кажется, поняла, что сейчас прояснятся многие тайны и решила не обижаться.— Благодарю тебя, — сухо сказала она. — Начнем с тебя, человечек, — обратилась она к Накору. — Ты знаешь, что владеть королевским соколом запрещено под страхом смертной казни?— Да, императрица, — ухмыльнулся Накор. — Но я не владею этой птицей. Я просто помог ей добраться до вашей августейшей особы. Я привез вам подарок на день рождения. — Не спрашивая позволения, веселый исалани поднялся на помост и подошел к трону. Два телохранителя-измали попытались загородить ему дорогу, но он обошел и их, и трон. Позади трона находился пустой символ солнца. Исалани посадил на него сокола, и тот захлопал крыльями.— Исалани, только самец может восседать на солнце императоров, — сделала ему замечание Лакеа.— Накор знает это, императрица. Это мальчик. Он станет отцом многих славных соколят. Я поймал его прошлой весной в горах к западу от Тао-Цзи. Там есть еще несколько соколов. Императорские соколятники могут поймать их. Семья будет восстановлена.Императрица не улыбалась с того момента, как узнала о смерти дочери. Сейчас на ее лице появилась слабая улыбка. Что-то тронуло ее в словах маленького человека — она поняла, что он говорил не только о редких птицах, но и об императорской семье.— Это неоценимый дар.Прежде чем сойти в зал, Накор остановился у трона и склонился к императрице.— С вашей стороны было бы очень мудро, если бы вы поверили мальчикам-близнецам, потому что вон те двое, — он указал на Нирома и Торена Зи, — очень плохие люди.Императрица посмотрела в зал.— Принц Эрланд, почему бы вам не начать свой рассказ?Эрланд и Боуррик, завладев вниманием зала, повествовали о своих наблюдениях и о том, что им удалось выяснить за время пребывания в Кеше. Они говорили без помех в течение четверти часа. Эрланд, закончив рассказывать о событиях, предваривших их появление в зале, сказал:— Лорд Ниром в ответе за смерть Сойаны. Локлир — хороший фехтовальщик, но он не мог сломать принцессе шею. Вот убийца, — заявил принц, указывая на Нирома. — Он и есть господин Огонь!— Господин мой Ниром… — начала императрица вставая, но в это время от двери раздался крик:— Мама!Вбежал принц Авари, а с ним офицеры в черных доспехах, а также лорды Рави и Джака.— Что за ужасные вести о Сойане? — спросил принц, встав перед троном и поклонившись.Императрица внимательно посмотрела в лицо сына.— Мы как раз и пытаемся это выяснить. Побудь с нами. Это касается и твоего будущего. Я хотела спросить, — обращаясь снова к Нирому, продолжала она, — что вы можете ответить на эти обвинения?— Мать Всех Нас… — начал толстый придворный.— Оставь, — перебила его императрица, — мне этот титул нравится еще меньше остальных. Особенно теперь.— Великая правительница, смилуйся. Я думал, что действую на благо Империи, и хотел привести к трону твоего сына. Но никому не хотел я причинить зла. Покушения на принца Боуррика — не более, чем уловка. Мы хотели, чтобы люди Сойаны обратили взоры на север, поэтому сочинили ложные донесения о том, что островитяне собираются напасть на Кеш. Но убийство твоей дочери — не моих рук дело! Это Авари хотел устранить соперницу.Принц Авари встрепенулся и уже наполовину выхватил меч из ножен, но лорд Джака положил руку ему на плечо.— Где же здесь правда? — произнесла императрица, оглядывая зал. — Ваши доводы очень убедительны, — сказала она близнецам, — но где доказательства?Она взглянула на Гамину.— Ты говорить, что можешь читать мысли?Гамина кивнула, но Ниром запротестовал:— Она жена чужестранца! Она солжет, чтобы угодить мужу, а он служит Островам!Гамина хотела ответить, но императрица перебила ее:— Сомневаюсь, что ты будешь лгать. Но не верю, что те, кто выслушает тебя, — она обвела рукой зал, — поверят тебе так же, как и я.В зал вбежал капитан в форме Внутреннего легиона и зашептал что-то на ухо мастеру церемоний. Он, в свою очередь, сделал жест, испрашивающий позволения подойти к императрице.Императрица выслушала мастера церемоний и откинулась на спинку кресла.— Ну вот. Поступили донесения, что два отряда дворцовой стражи забаррикадировались в одном из крыльев дворца, не подчинившись приказу сложить оружие, а по всему городу передвигаются вооруженные люди. Мы стоим перед лицом вооруженного восстания, — продолжала императрица поднимаясь. — Кеш — мирный город, и тот, кто первым извлечет оружие, кто бы он ни был — простолюдин или высокородный, подлежит смерти. Это ясно? — Вопрос был обращен к лорду Рави. — Снова я сталкиваюсь с предательством и изменой, — продолжала императрица садясь. — Но не могу узнать правду.Накор многозначительно откашлялся.— Да? — произнесла Лакеа. — Что ты хочешь сказать?— Императрица, у исалани есть старинное средство узнавать правду.— Я была бы рада познакомиться с ним.— Приведи толстого лорда и поставь его перед помостом, — сказал, усмехаясь, Накор Гуде. Воин так и сделал; Накор положил на пол свой мешок и начал там копаться. — Вот! — наконец воскликнул он и что-то вытащил.Все вокруг невольно сделали шаг назад — в руках у него оказалась кобра удивительной красоты и небывалых размеров. Змея толщиной с мужскую руку имела длину в шесть футов. Спинные чешуйки отливали темным золотом, а внутренняя часть капюшона и живот по цвету напоминали темный изумруд. Глаза, похожие на огненный опал с золотыми искрами, разглядывали толпу. Изо рта поминутно выскакивал кроваво-красный язычок. Змея, открыв рот, угрожающе зашипела, обнажив два ужасных, клыка. Накор положил ее на пол перед Ниромом, и придворный, отскочив, упал на первую ступеньку помоста.— Это — Змея Правды из Ша-Шу. Солгать перед ней — значит обрести смерть,— сказал Накор. Он весело подмигнул Нирому и прибавил:— Это очень больно.Змея подползла к Нирому и подняла голову. Ее глаза оказались вровень с глазами тучного вельможи. Широкий капюшон раздулся, и его золотая поверхность засияла.— Змея не укусит тебя, пока ты говоришь правду, — сказал Накор. — Одно лживое слово — и ты умрешь. Я тебя не пугаю. Это неизбежно.Ниром едва мог пошевелиться — он был загипнотизирован покачивающейся перед ним змеей. Когда она оказалась в футе от него, он выкрикнул:— Хватит! Я все скажу! Это я все придумал! Члены Галереи начали тихо переговариваться.— Как участвовал Авари? — спросила императрица.— Авари! — Ниром повернулся к императрице. — Этот надутый павлин! Он думал, я для него стараюсь! Я хотел обвинить Авари в смерти Сойаны или хотя бы навести на него подозрения, чтобы никто не поддержал его претензии на трон.— Значит, ты бы посадил на мое место Шарану, — сказала императрица. — Зачем?— Потому что Рави и его союзники никогда бы не приняли другую императрицу. А лорд Джака и другие чистокровные не потерпели бы нечистокровного соправителя.— Да, — кивнула императрица. — Выдать Шарану замуж за одного из возможных наследников. После моей, смерти сделать ее мужа императором, — она вздохнула. — А кто это может быть, как не великий миротворец лорд Ниром? Единственный член Галереи, не имеющий врагов. Единственный, кто может говорить и от лица чистокровных, и от лица всех остальных.Императрица закрыла лицо руками, и на миг всем показалось, что она плачет. Когда она отвела ладони, глаза ее покраснели, но следа слез не было видно.— Как мы дошли до того, что заговоры устраиваются не ради блага Империи, а в личных интересах? Господин мой Рави, получилось бы задуманное?Мастер Братства Наездников поклонился.— Госпожа, боюсь, предатель прав. До сего вечера мы подозревали, что ваш сын принц виновен в смерти Сойаны. Мы бы никогда не приняли Шарану как императрицу, но и не позволили бы править нами тому, кто пролил кровь императоров. Мы бы выбрали Нирома.Императрицу, казалось, оставили силы.— Все катится в пропасть! Все балансирует на грани хаоса, хорошо хоть, что судьба послала мне этих мальчиков!— Ваше величество, — сказал Эрланд. — Могу я просить вас о милости?— Чего ты хочешь, принц? — спросила его императрица.— Спросить Нирома. — Принц обратился к дрожащему вельможе. — Локлира обвинили в убийстве Сойаны. Это ты убил ее и обвинил моего друга?Ниром зачарованно глядел на нависшую над ним змею.— Да, — прошептал он едва слышно.— Где Локлир? — спросил Джеймс.— Он умер, — ответил Ниром, не в силах пошевелиться. — Его тело — в зернохранилище на нижнем уровне.У Гамины на глазах выступили слезы. Джеймс и близнецы были потрясены до глубины души. Они подозревали, что Локлир скорее всего убит, но, несмотря ни на что, продолжали надеяться.— Ваше высочество, — наконец заговорил Боуррик. — Я знаю, что Кеш невиновен в смерти одного из наших послов. Королевство Островов не потребует репараций, — он говорил очень тихо, но все, слушавшие его, заметили, что в уголках его глаз собираются слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42