- Какая удача, что мы встретили вас! Я бы сам никогда до этого не
додумался. - Затем он нахмурился. - Но мы не сможем достаточно высоко
забраться в горы. Взгляните-ка наверх. Горы крутые и гладкие, как речи
политика, отказывающегося выполнять обещания, которые надавал во время
предвыборной кампании.
Кровавый Топор нетерпеливо спросил, о чем это они говорят. Сэм
ответил.
- Этот парень может быть нам полезен, - кивнул Эрик. - Это не такая
трудная проблема; если добыть достаточно кремня, то можно было бы вырубить
ступеньки хоть на тысячу футов. Это отнимет много времени, но ведь игра
стоит свеч.
- А если в этой местности не окажется кремня? - спросил у него Сэм.
- Мы могли бы взрывами расчистить себе подъем, - сказал Кровавый
Топор. - Мы можем сделать порох.
- Для этого понадобятся человеческие испражнения, в которых здесь нет
недостатка, - подхватил Сэм. - А древесный уголь можно получить из бамбука
и сосны. Но где взять серу? Ее может здесь не оказаться.
- Мы же знаем, что ее очень много в восьмистах милях вниз по Реке, -
сказал Кровавый Топор. - Но сначала самое главное. Первое - надо разыскать
метеорит. Второе - прежде чем приступать к раскопкам, надо построить
укрепления для охраны местности. Поверьте мне, мы можем оказаться там
первыми, но далеко не единственными. Пронюхав о железе, соберутся все
волки как сверху, так и снизу по течению Реки. Их будет много, и нам
придется сражаться, чтобы удержать железо в своих руках. Итак - прежде
всего нам нужно найти метеорит, затем окопаться, чтобы удержать его.
Сэм снова выругался.
- Может быть, мы сейчас как раз проходим мимо него!
- Тогда остановимся здесь, - сказал Эрик. - Все равно, откуда
начинать. К тому же нам необходимо позавтракать.
Через три дня экипаж "Дрейрага" определил, что в ближайших
окрестностях кремень отсутствует. Все, что могло быть здесь до этого,
должно быть, выгорело при падении метеорита. А когда насыпали новую почву
и сажали растения, то нужных каменных пород уже не было.
Как правило, что-нибудь пригодное для изготовления орудий и оружия
можно было найти среди холмов, у подножья гор. Или же среди скальных пород
попадались обнажения, пригодные для дальнейшей обработки. Здесь же все
было опустошено.
- Удача покинула нас, - посетовал Сэм однажды вечером в разговоре с
фон Рихтгофеном. - У нас нет никакой возможности найти этот чертов
метеорит. И даже если бы мы нашли его, у нас не было бы средств его
откопать. И наконец, если мы откопаем его, как добыть из него железо?
Железо-никелевый сплав - очень твердое и плотное вещество.
- Вы были величайшим юмористом в мире, - сказал Лотар. - Но, кажется,
вы сильно изменились после Воскрешения.
- Какое это имеет отношение к нашим проблемам? Юморист - это человек
с черной-пречерной душой, который превращает сгустки тьмы во вспышки
света. Но когда свет гаснет, тьма возвращается вновь.
Некоторое время Сэм смотрел на костер. В языках пламени ему чудились
лица, то сжимающиеся, то удлиняющиеся, то воспаряющие ввысь, как искры, и
постепенно угасающие в ночной тьме. По спирали взметнулась вверх печальная
Ливи. Его дочь, Джин; лицо ее было неподвижным и холодным, таким оно
запомнилось ему, когда она лежала в гробу. Оно было огненным, но таким же
ледяным. Веки закрыты. Оно дрожало в языках пламени и исчезло вверху
вместе с дымом. Его отец в гробу. Брат Генри; лицо обожжено и изуродовано
паром после взрыва котла. А затем возникло улыбающееся и лукавое лицо,
лицо Тома Бланкеншипа, мальчишки - прообраза Гекльберри Финна.
В Сэме всегда жил ребенок, которому хотелось вечно плыть с
приключениями по Миссисипи на плоту и ни за что не отвечать. Теперь у него
появилась эта возможность: вечно плыть на плоту. У него может быть
неисчислимое множество захватывающих встреч, он может повидать столько
королей, герцогов и графов, что пресытится даже самый ненасытный. Он может
ничего не делать, может ловить рыбу, может без умолку болтать дни и ночи
напролет. И никогда ему не придется гнуть спину ради куска хлеба, он может
плыть тысячи лет, делая только то, что захочется.
Однако дело было в том, что он не мог делать все, что ему
заблагорассудится: во многих местностях практиковалось чашное рабство.
Негодяи брали людей в плен и лишали своих пленников всех благ,
доставляемых их чашами - сигар, спиртного, наркотической резинки. Они
держали узников на полуголодном пайке, давая им есть ровно столько, чтобы
те не умерли с голоду, так как в случае смерти владельца чаши ею не могли
воспользоваться другие люди. Руки и ноги рабов связывали вместе, будто
цыплят, несомых на базар, чтобы пленники не могли покончить с собой. И
если все же это кому-нибудь удавалось, то он воскресал за тысячи миль, и
единственное, чего он желал - это не попасть снова в руки чашных
рабовладельцев.
К тому же, Сэм стал достаточно взрослым и уже не мог, как мальчишка,
испытывать счастье от плавания на плоту. Нет, если ему и хотелось
путешествовать по Реке, то ему нужна была защита, удобства и - он не мог
отрицать этого - власть. Кроме того, еще одной его заветной мечтой было
командовать речным пароходом. Она зародилась еще на Земле. Теперь же он
непременно будет командовать самым большим и быстроходным речным
пароходом, самым мощным из всех, когда-либо существовавших на величайшей
во Вселенной реке, на реке, по сравнению с которой Миссисипи и Миссури со
всеми притоками, Нил, Амазонка, Конго, Обь, Волга, Амур вместе взятые
покажутся ручейком. У его парохода будет шесть палуб над ватерлинией, по
бокам два огромных колеса, роскошные каюты для многочисленных пассажиров и
членов команды, которые все будут знаменитыми в свое время людьми, а он,
Сэмюель Легхорн Клеменс, Марк Твен - его капитаном. Судно будет идти
безостановочно, пока не достигнет истоков Реки, где они сразятся с
чудовищами, создавшими это место и воскресившими все человечество со всеми
его муками и разочарованиями, опустошенностью и печалью.
Путешествие займет сотню лет, может быть, два или три столетия, но
его продолжительность особого значения не имеет. Чего-чего, а времени на
этой бедной природными ресурсами планете было предостаточно.
Воображая себя капитаном этого могучего корабля, Сэм тешил себя тем,
что его первым помощником будет Френсис Дрейк или Христофор Колумб, а
капитаном команды - нет, не капитаном, ибо на борту этого судна титул
капитана будет только у одного-единственного человека - у Сэмюеля
Клеменса, а командиром будет, возможно, Александр Великий, или Юлий
Цезарь, или Улисс Грант.
Только одна досадная мысль, как булавка, тыкалась в этот великолепный
воздушный шар, гонимый ветром его мечты. Эти два древних негодяя,
Александр и Цезарь, они не будут долго мириться со своим подчиненным
положением. С самого начала они начнут плести сеть заговоров, чтобы
захватить управление колесным гигантом. Да и будет ли такой великий
человек, как Улисс Грант, подчиняться приказам Сэма Клеменса, простого
юмориста, писателя, на планете, где не существует письменности.
Горячий водород со свистом покинул оболочку его Мечты. Сэм обмяк,
снова подумав о Ливи, столь уже, казалось, близкой и унесенной от него
прочь именно тем, что могло осуществить все остальные его мечтания. Она на
короткий миг была показана ему, скорее всего, каким-то жестоким богом и
тут же исчезла снова. Да и осуществимы ли все его мечты? Он может даже не
найти этот огромный источник железа, который должен быть где-то
поблизости!



9

- Вы выглядите бледным и усталым, Сэм, - произнес Лотар.
Сэм поднялся и сказал:
- Я собираюсь лечь спать.
- И тем самым разочаровать эту венецианскую красавицу семнадцатого
века, которая весь вечер строит вам глазки?
- Займитесь ею сами, - засмеялся Клеменс.
И он ушел прочь. В течение нескольких последних часов он не раз был
готов уступить соблазну и взять ее в свою хижину, особенно после первого
согревающего глотка виски. Но сейчас он был равнодушен к ней. Более того,
он знал, что им вновь овладеет чувство вины, как только он возьмет к себе
в постель Анджелу Сангеотти. За эти двадцать лет после Воскрешения он жил
с десятком женщин и все время испытывал угрызения совести. А теперь, как
ни странно, он чувствовал вину не только перед Ливи, но и перед Темах -
его подругой из Индонезии, с которой не разлучался последние пять лет.
- Любопытно! - много раз говорил он сам себе. - Ведь нет никаких
разумных причин, почему я должен чувствовать себя виноватым перед Ливи. Мы
были в разлуке так долго, что, наверное, стали совершенно чужими друг
другу. Слишком многое произошло с каждым из нас за эти годы, прошедшие со
Дня Воскрешения.
Однако от этих доводов легче не становилось. Он продолжал страдать. А
почему должно быть иначе? Здравый рассудок не имеет ничего общего с
подлинной логикой. Человек - иррациональное животное, чьи поступки
находятся в строгом соответствии с его врожденным темпераментом и
стимулами, к которым он особенно чувствителен.
Почему же я извожу себя тем, что не может быть вменено мне в вину,
так как я не мог по своей природе поступить иначе?
Потому что в моей натуре мучиться из-за того, в чем я лично не
виноват. Я вдвойне обречен. Первый атом только что возникшей Земли дал
начало цепи событий, которые неизбежно, чисто механически, вели к моему
появлению здесь, к тому, что я сейчас в темноте на странной планете среди
престарелых юношей всех времен и народов бреду к бамбуковой хижине, где
меня ждут по логике событий вовсе необязательные, но тем не менее
неизбежные: одиночество, чувство вины и самоосуждение.
Я мог бы утопиться, но здесь самоубийство лишено смысла. Все равно
проснешься пусть в другом месте, но тем же самым человеком, который день
назад прыгнул в Реку. Такой поступок ничего не решит, но, вероятно,
сделает тебя еще более несчастным.
- Безжалостные изверги с каменными сердцами! - крикнул он и потряс
кулаком. Затем печально засмеялся и добавил: - Но они ведь тоже не могут
ничего поделать со своими суровыми сердцами и жестокостью, как и я со
своими неприятностями. Мы ведь все здесь в одной упряжке!
Однако от этой мысли жажда мщения вовсе не ослабела. Сейчас он
откусил бы эту руку, даровавшую ему вечную жизнь.
Его бамбуковая хижина была расположена среди холмов под огромным
железным деревом. Хотя по земным меркам это была всего лишь лачуга, здесь
она казалась роскошной, ибо здесь считались роскошью даже каменные орудия,
необходимые для возведения домов. Тем, кто возродился здесь после падения
метеорита, пришлось сооружать временные шалаши, связывая верхушки стеблей
бамбука веревками из травы и покрывая их огромными, похожими на слоновьи
уши, листьями железных деревьев. Из пятисот разновидностей бамбука,
произраставших в долине, некоторые можно было даже, предварительно
расщепив, превратить в ножи, которые, однако, очень быстро покрывались
зазубринами.
Сэм вошел в хижину, лег на койку и укрылся несколькими полотнищами.
Слабый шум отдаленного веселья тревожил его и, поворочавшись немного, он
поддался искушению пожевать кусочек наркотической резинки. Ее эффект
невозможно было предсказать - экстаз, яркие многоцветные, быстро
сменяющиеся видения, ощущение того, что все хорошо в этом мире, желание
любить и бездонное уныние, во время которого из тьмы выскакивают жуткие
чудовища, призраки вины с далекой Земли, адский огонь, пожирающий
грешников, и безликие дьяволы, со смехом слушающие их крики.
Он пожевал немного, проглотил слюну и тотчас же понял, что совершил
ошибку. Но теперь уже было слишком поздно. Он продолжал жевать, пока не
увидел перед собой, что он - мальчишка и утонул или, по крайней мере,
близок к этому, и утонул бы, если бы его не вытащили из воды.
Это был первый раз, когда я умер, подумал он, но потом понял, что
первый раз он был близок к смерти при рождении. Странно, мать мне никогда
не говорила об этом.
Он видел мать, лежавшую на кровати с распущенными волосами. Она была
бледной, веки полуприкрыты, челюсть опустилась. Врач возился с малышом -
им самим, Сэмом - не выпуская изо рта сигару. Уголком рта он говорил отцу
Сэма:
- Вряд ли стоит его спасать.
Отец пожал плечами:
- У вас есть выбор - спасти ребенка или спасти Джейн?
У врача была копна огненно-рыжих волос, густые свисающие усы и
светло-голубые глаза. На его лице было какое-то странное, жестокое
выражение.
Врач сказал:
- Вы слишком сильно беспокоитесь. Я спасу этот комочек плоти, хотя на
самом деле он не стоит того. Женщину я тоже спасу.
Врач завернул его и положил на кровать, а затем сел и начал что-то
записывать в маленькую черную книжку. Отец Сэма спросил:
- Как вы можете что-то писать в такой момент?
- Я должен вести записи, и если бы я не говорил так много, то записал
бы гораздо больше. Этот журнал я завел на все души, которые родились на
свет с моей помощью. Я собираюсь когда-нибудь написать большой отчет обо
всех этих детях и выяснить, добился ли кто-нибудь из них чего-то в жизни.
Если я помог выжить хотя бы одному гению, всего лишь одному, я буду
считать, что не зря прожил свою жизнь. В противном случае я потратил ее,
помогая родиться тысячам идиотов, лицемеров, стяжателей и тому подобным.
Маленький Сэм завопил, и врач пробурчал:
- Он кричит так, будто перед смертью из него дух выходит вон, не
правда ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38