- Нет, дикарем. Женя хотел поездить по Крыму: интересно, знаете,
машина новая.
- Какого цвета?
- Белая-белая, как снег.
- А вы просили его писать?
- Наказывал: как приедешь, обязательно напиши.
- В Алуште были у него знакомые или рассчитывал на автостоянку?
- Говорил, там платная стоянка у самого моря. Если не устроится, то в
Ялту или в Севастополь.
- Много вещей взял с собой?
- Не очень. Ну, чемодан да еще магнитофон... Японский у него, - не
удержался, чтобы не похвастаться, - там, за границей, купил.
- Никуда не собирался заезжать?
- Говорил: на следующий день - в Крыму.
- А может, девушка?..
- Если бы так... - махнул рукой Максим Сидорович. - Жене уже под
тридцать, а не женат. Я ему: так всю жизнь прозеваешь, вон какие по
Крещатику шлендрают, а он: успею. Не очень интересовали его девчата.
- А Женя их?
- Почему бы нет? Парень, хотя и помешался на чертежах, собою видный,
весь в мать, а она в первых арсенальских красавицах ходила. Рано померла,
когда Женя десятый кончал. Не успела и сыном погордиться.
Я подумал: неизвестно, что тяжелее: не успеть погордиться сыном или
пережить его, а боль, которую, возможно, узнает этот симпатичный старичок,
будет невероятной. Спросил:
- Значит, кроме японского магнитофона, у вашего сына никаких ценных
вещей не было?
- Одежда, - ответил старик, - летняя одежда, всякие там трусы,
майки... Ну, свитер на всякий случай...
- Какой фирмы магнитофон, не помните?
- Почему не помню, я все помню. "Соня" - вот как! Женя еще говорил:
один из лучших магнитофонов в мире, но что же это за лучший, когда
испортился?
- Что же с ним случилось?
- Я в этом не очень... Со звуком что-то. Женя хотел в Крыму где-то
починить.
Я попросил Максима Сидоровича показать фотографии сына. Он охотно
засеменил в соседнюю комнату, притащил альбом с аккуратно заправленными
снимками. Их было тут много, начиная от голого младенца и кончая
алжирскими: Евген Максимович в шортах и расстегнутой рубашке на фоне
какой-то экзотической растительности, потом в трусах на берегу
Средиземного моря.
Отобрав две фотографии, я попросил старика одолжить их нам - нужны
для розысков его блудного сына; как только найдется, вернем.
Посеяв таким образом зерно надежды в стариковской душе, я распрощался
с Максимом Сидоровичем далеко не так оптимистично настроенный, как он.
Следующий визит - в районную автоинспекцию. Здесь начинаются
операции, связанные с продажей автомобилей, здесь машины должны пройти
технический осмотр, после чего их владельцы получают соответствующий
документ для городской ГАИ. Итак, две недели назад, а точнее
четырнадцатого июня, здесь видели Евгена Максимовича Бабаевского или
человека, снимавшего с учета его "Волгу". Я даже знаю, кто именно видел
этого человека: на справке, которая хранится в городской ГАИ, стоит
подпись автоинспектора - младшего лейтенанта Павла Харченко.
Младший лейтенант предупрежден о моем посещении и, хотя сегодня ему
тут нечего делать, скучает в темноватой комнате, заставленной обшарпанными
столами и шкафами с картотекой и номерными знаками.
Мы здороваемся, и младший лейтенант предлагает мне самое удобное
место в комнате: кресло за столом, очевидно, начальника районной
автоинспекции. Я отказываюсь и примащиваюсь на стуле напротив него, не
потому, что такой скромный, просто отсюда мне ближе к Харченко.
Я хочу, чтобы младший лейтенант припомнил все, что может припомнить,
а для этого надо заглядывать ему в глаза, кроме того, вероятно, существует
какая-то незримая связь между людьми, и я почему-то уверен: чем ближе люди
друг к другу, тем легче осуществляется эта связь.
Просительно заглядываю в глаза Харченко и спрашиваю:
- Две недели назад у вас снимали с учета белую "Волгу" номерной знак
"КИФ 22-35". Помните этот случай?
Младший лейтенант хмурится и смотрит на меня настороженно:
- У нас, знаете, каждый день... Снять с учета, поставить...
Круговорот...
Я понимаю Харченко: черт его знает, зачем это появился настырный
капитан из угрозыска. Может, они что-нибудь прозевали, и самая лучшая
позиция: знать не знаю и ведать не ведаю.
- Конечно, круговорот, - соглашаюсь я, - и черта с два что-нибудь
запомнишь. Но ведь по глазам вижу: память у вас - дай бог каждому, да и
"Волга" заметная - белая и новая. И у меня большое подозрение: снимал ее с
учета не настоящий хозяин, а, вероятно, убийца.
Глаза младшего лейтенанта округляются. Убийца - это серьезно, и он
тотчас же сам становится серьезным, нагибается ко мне через стол и
говорит:
- Кажется, припоминаю... Хорошая машина, три тысячи на спидометре, я
еще подумал: спекулянт проклятый, сдерет за нее ого сколько!
Я раскладываю на столе перед младшим лейтенантом три фотографии, в
том числе снимок Евгена Максимовича Бабаевского.
- Один из них - владелец этой "Волги", - говорю.
Харченко отрицательно качает головой.
- Нет, с учета снимал совсем другой.
- И вы хорошо запомнили его? - с надеждой спрашиваю я.
- Конечно, - отвечает он и без напускной скромности добавляет: - У
меня вообще хорошая память. Увижу, как сфотографирую.
- И что же подсказывает вам эта фотопамять? - Не удерживаюсь от
иронии, но тут же понимаю, что полностью завишу от этого веснушчатого
младшего лейтенанта, и сразу поправляюсь: - Устный портрет, товарищ
Харченко, я очень прошу: устный портрет!
Младший лейтенант задумывается. Я не тороплю его, понимая, с каким
напряжением работает сейчас его мозг.
- Так... - начинает он наконец. - Мужчина лет сорока или чуть меньше.
Мешки под глазами, и морщины от носа до кончиков губ. Лысый, осталось
совсем мало волос, зачесывает остатки слева направо. Лоб высокий,
морщинистый, нос с горбинкой, большой, а глаза ввалившиеся, темные и
пронизывающие. Губы бледные, узкие, уши хрящеватые. Рост около ста
восьмидесяти. Кадык все время шевелится.
Я благодарно киваю: устный портрет выразителен и сделан
профессионально.
- Как держался? - уточняю.
Харченко едва заметно улыбается.
- У нас - машины... - говорит он неопределенно. - А в каждой машине
можно найти недостатки. И эти недостатки, если они серьезные, мы находим.
Ну, знаете, как люди держатся... Одни благодарны, другие угодливы,
улыбаются тебе, как лучшему другу. Этот тоже - слащавый, угодливый, в
звании меня повысил, лейтенантом называл. Я еще подумал: у тебя "Волга"
только обкатку прошла, зачем же льстить? По закону все сделаем. Еще
спросил: "Продаете?" Немного смутился, руками развел: мол, что поделаешь,
обстоятельства. "Дачу, - отвечает, - хочу купить, и деньги нужны..." Врет,
конечно, сукин сын, глаза неискренние, бегают... Однако все документы в
порядке - подписал, и катись ко всем чертям.
- А у вас и правда хорошая память, - говорю я, потому что помнить
через столько дней такие детали сможет не каждый. - Припомните,
пожалуйста, один он был или с кем-нибудь?
- Один, - ни на мгновение не заколебался младший лейтенант. - Кстати,
- обрадовался, - еще одна деталь: если будете искать этого пройдоху,
пригодится. На подбородке у него ямочка, знаете, такой раздвоенный
подбородок...
- Брюнет или блондин?
- Лысый... - разводит руками. - Хотя брюнета запомнил бы, точно,
блондин, я же говорил, совсем мало волос осталось, но блондин.
- Паспорт его смотрели?
- Это вы на предмет фотографии? - догадывается. - Паспорт был в
ажуре. Все документы хорошие, не придерешься. Кстати, а что с настоящим
владельцем?
- Если бы знал...
- Ищете?
- Начали.
- Но ведь его нет уже две недели! - До младшего лейтенанта наконец
дошла суть того, что случилось. - Значит...
- Все может быть, - ответил я уклончиво. - Прощай, младший лейтенант.
Ты мне очень помог.
Вышел на улицу, взглянул на часы. Половина третьего, и сегодня уже
нечего делать.
Теперь первое - магазин: установить, кому продана белоснежная
красавица. Покупатель общался с лысым, снимавшим машину с учета, по
крайней мере два дня: на автомобильном базаре, где договаривались, и в
магазине, где оформляли продажу. Да и сам автомобиль надо осмотреть. Почти
две недели, как он у нового владельца, да чего на свете не бывает, может,
что-нибудь и сохранилось.
Магазин сегодня выходной, раньше, чем завтра в десять, в него не
попадешь. Я огляделся и направился к ближайшему телефону-автомату
позвонить Марине.

2
"Волгу" могли продать в Узбекистан, в Грузию, куда угодно, но
оказалось, что новый ее владелец живет в Быковне, на окраине Киева, и
добраться к нему можно автобусом за полчаса.
Я немного постоял перед домом Микиты Власовича Горобца. Это было
впечатляющее зрелище: двухэтажный кирпичный красавец с широкими окнами и
большой стеклянной верандой, он словно гордился собой, выставлял себя
напоказ - усадьба была обнесена не сплошным, глухим деревянным забором, а
оградой из высоких металлических прутьев, заостренных вверху. За прутьями,
правда, густо, плотно друг к другу росли подстриженные елочки, они
образовывали еще одну, в человеческий рост, вечнозеленую ограду - это было
действительно красиво и удобно, и я удивился вкусу хозяина дома. Наверное,
профессор или отставной полковник, почему-то подумал я: деньжата водятся,
захотелось шикануть, поездить на "Волге", - официально приобрести ее
трудно, вот и отправился на базар.
Честно говоря, мне стало немного жаль Микиту Власовича: должно быть,
"Волгу" придется пока что, до выяснения всех обстоятельств, отобрать, да и
потом дело решит суд - приятного мало.
На мой стук в калитку откликнулся пес. Лаял злобно и звенел цепью,
однако никто не шел отворять.
Я постучал еще раз и только тогда увидел, как открылась дверь
стеклянной веранды, и на высоком крыльце появился пожилой седой мужчина в
синих спортивных брюках и белой майке. Не спеша спустился с крыльца,
загнал пса в конуру и отпер калитку. Но не пропустил во двор. Стоял на
бетонированной дорожке, загораживая вход, и вопросительно смотрел на меня.
Я молча вынул удостоверение, он внимательно рассмотрел его и сделал
шаг в сторону.
- Прошу... - наконец улыбнулся, но улыбка получилась неискренней,
вымученной. - Входите, пожалуйста, но не знаю: уголовный розыск - и ко
мне...
Рядом с бетонированной дорожкой к веранде пролегала еще одна,
значительно шире, к большому кирпичному гаражу, построенному не один год
назад: масляная краска на железных воротах кое-где облупилась и выгорела
на солнце.
- По поводу покупки вами машины у гражданина Бабаевского, - объяснил
я.
- Прошу, - указал он на веранду, - прошу, но не понимаю, почему это
вас заинтересовало. Покупка оформлена через комиссионный магазин, все
законно, какие могут быть ко мне претензии?
Не отвечая, я направился к дому. Хотел остановиться на веранде, но
хозяин открыл дверь в комнату.
- В зале прохладнее, - пояснил он, - и больше тянет на беседу.
Моя версия с профессором сразу отпала: какой же профессор назовет
гостиную залом и скажет "тянет на беседу"? И все же "зал" был обставлен
действительно с профессорским шиком. Толстый китайский ковер чуть не на
весь пол, модная импортная "стенка" с хрустальными вазами и фужерами,
удобные кресла и диван. У окна фикус. Этот фикус совсем не гармонировал с
хрусталем и ковром, однако свидетельствовал об устоявшихся вкусах Микиты
Власовича Горобца или его супруги. В конце концов, какое мне дело до их
вкусов - в комнате и правда было прохладно; я опустился в кресло и с
удовольствием вытер платком пот со лба.
Хозяин не сел рядом, он отодвинул стул от стола и примостился на
самый его краешек, как бы подчеркивая, что у него нет времени
рассиживаться и он не рекомендует этого незваному гостю.
- Покажите, пожалуйста, документы на машину, - попросил я.
Горобец встал, вышел в соседнюю комнату и сразу же вернулся с
техническим паспортом, аккуратно обернутым целлофаном.
Я развернул документ. На первой странице все, как полагается: фамилия
Бабаевского, номера двигателя и шасси, номерной знак, на другой тоже все в
ажуре: печать автоинспекции, соответствующие подписи.
- Целлофаном обернули вы? - спросил я.
- Да.
Что ж, подумал я, это хорошо: возможно, на техпаспорте сохранились
отпечатки пальцев человека, выдававшего себя за Бабаевского. Шансов,
правда, не много, хотя все может быть.
Горобец протянул руку за паспортом, но я сделал вид, что не заметил
этого. Спросил:
- Где вы работаете, Микита Власович?
- Вахтером автопредприятия, - ответил он с вызовом, - но какое это
имеет значение и какие у вас претензии ко мне?
Я ждал всего, только не этого. У вахтера зарплата не больше ста
рублей, на какие же шиши построен двухэтажный дом и приобретена "Волга"?
Не торопясь я вынул из кармана кусок бумаги, аккуратно завернул в
него технический паспорт, спрятал. Краешком глаза не без удовольствия
следил за выражением лица Микиты Власовича. Деланно вздохнул и только
после этого счел возможным объяснить:
- Дело в том, что вы приобрели краденую машину, и мы сейчас
производим расследование.
Микита Власович побледнел. Побледнел, потому что, наверное, был
стреляный воробей и сразу сообразил, чем это может обернуться для него.
Однако все же еще не до конца поверил мне.
- У меня подлинные документы! - воскликнул он. - Заверенные
государственными учреждениями. Я заплатил за машину, и у вас нет никакого
права!..
- Но "Волга" краденая, - ответил я твердо, - и вы, уважаемый, на сей
раз лопухнулись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17