- Сегодня суббота, а домовые книги в жэках, - возразил Непейвода.
- Сегодня и завтра отдыхать.
- А вы?
- А я что?
- В чужом городе? - засомневался Горлов. - Пообедали бы у меня?
- Почему у тебя? - не согласился Непейвода. - Ко мне ближе - два
квартала, и Катря знаешь какие борщи варит!
Мне не хотелось обременять их: жены и так соскучились, а тут приведут
незнакомого капитана...
Решительно отказался:
- У меня свои планы, ребята, увидимся в понедельник. В управлении.
Планов, собственно, не было, но я все же поехал в управление.
Позвонил домой. Марина сразу, после первого сигнала, схватила трубку, я
молча подышал на мембрану, Марина тут же поняла, кто это дышит, потому что
тихо засмеялась и спросила:
- Ну, что там у тебя? Скоро домой?
Я подумал: были бы у меня лишние деньги, слетал бы в Киев и вернулся
утренним рейсом в понедельник, но денег было в обрез, и никто бы не
утвердил такие расходы.
Ответил честно:
- Не знаю.
- А я соскучилась по тебе.
Если бы она знала, как соскучился я! Однако мужчины почему-то не
любят распространяться о своих чувствах. Ответил:
- Потерпи немного.
- Любимая.... - добавила она.
- Конечно, любимая.
- А ты все в бегах?
У нас не принято разговаривать о служебных делах, тем более по
телефону.
- В бегах, - подтверждаю я, и это равнозначно признанию, что топчусь
на месте, и неизвестно, когда наступит прояснение.
- Звонил Сашко, завтра в театр пойдем, - сообщает Марина.
Я полюбопытствовал, на какой спектакль. Мы немного поговорили о
театре, о Сашке Левчуке с Соней, я мог еще говорить и говорить, только бы
слышать Маринин голос, но разговаривал за счет управления, и надо совесть
иметь, с сожалением положил трубку, не зная, что делать дальше.
Сидел, вспоминая Маринин голос, пока не зазвонил телефон. Трубку
брать не хотелось, конечно же вызывают не меня, но телефон упрямо не
сдавался, звонил и звонил, и я наконец отозвался. Услышал голос
Крушельницкого и обрадовался: скучно одному в чужом городе.
- Непейвода звонил, - пояснил Толя, - говорит: пустой номер...
- Да, фортуна отвернулась.
- Фортуна - женщина хорошая, еще смилостивится.
- Хорошие женщины требуют внимания.
- Это верно, и в связи с этим я веду Веру в цирк. Кстати, есть лишний
билет.
- Сто лет не был в цирке, - признался я.
- Выступают воздушные акробатки. Говорят, невероятные красавицы.
- Для меня сейчас лучшая красавица - дрессированная обезьяна, -
решительно положил я конец его легкомыслию.
- А завтра поедем в Карпаты, - сказал Крушельницкий так, словно это
уже было давно решено. - Шашлыки маринуются, и компания собирается
веселая. Изысканное общество, даже один заслуженный артист.
- Певец?
- Драматический, но кто же не поет на лоне природы? У него репертуар
- заслушаешься. Возьмем гитару... Я за тобой через час заеду.
Это меня устраивало, мы условились встретиться в гостинице: у меня
было время принять душ и выстирать носки. Жара, и носков не наберешься...
Я вообще привык в командировках сам стирать сорочки и носки; утюг в
гостинице всегда найдется, а что может быть приятнее чистой и выглаженной
сорочки? Идешь в рубашке с грязноватым воротничком, и кажется, все смотрят
на тебя иронически и осуждающе...
В цирке, кроме воздушных акробаток, выступала группа дрессированных
медведей, и одна из медведиц называлась Машкой...
Мне только в цирке не хватало Марий, к тому же еще звериной ипостаси,
и это стало предметом Толиных шуточек. У другого могло бы испортиться
настроение, однако я стоически выдержал все его насмешки, мы запили их в
буфете шампанским, и вечер получился легким и приятным.
Потом мы пешком добрались до гостиницы и расстались в том счастливом
настроении, когда все кажется лучшим, чем на самом деле, даже пасмурная
погода не пугала нас, - Толя сказал, что утром в связи с запланированными
шашлыками обязательно распогодится.
Он оказался провидцем, этот майор Крушельницкий. Уже в семь утра на
небе не было ни тучки, а в восемь, когда мы тронулись в дорогу, на
городском асфальте лишь кое-где остались лужи, шоссе же было совсем сухое,
и двое наших "Жигулей" легко набрали дозволенные девяносто километров.
Добрались в горы за два часа. Тут у знакомого лесника были
заготовлены березовые дрова. Пока Толя с товарищами жгли костер, я обежал
окрестный лес, и не безрезультатно: принес полкорзины сыроежек - внес свой
скромный вклад в шашлычное пиршество, и, как оказалось, неплохой вклад,
потому что грибы исчезли со сковородки через несколько минут, а шашлыки на
шампурах, казалось, вечно будут шипеть над углями.
Я никогда не думал, что компания из девяти человек может съесть
столько мяса, но осилили - к вечеру подмели все и ехали назад разморенные
воздухом и сытой едой: я даже на минутку задремал, приткнувшись щекой к
спинке заднего сиденья; по-моему, Толя, рассказывавший какую-то длинную
уголовную историю, не заметил этой моей невоспитанности или сделал вид,
что не заметил, - не обиделся, и мы еще засветло в чудесном настроении
вернулись в город.
Мы с Толей договорились встретиться в понедельник в девять, но в
назначенное время я не застал Крушельницкого в кабинете. Ждать пришлось с
полчаса. Толя был аккуратным человеком, и я понял, что случилось какое-то
происшествие.
Действительно, Крушельницкий пришел взволнованный, даже не просто
взволнованный, а возбужденный, похлопал меня по плечу вместо приветствия и
сказал:
- Кажется, капитан Хаблак, наши пути пересеклись, и нам вместе
придется ловить Пашкевича.
Я пожал плечами: будто задержание бандита и убийцы не наше общее, а
мое личное дело...
- Этот негодяй объявился у нас, - объяснил Крушельницкий, - по-моему,
объявился и успел уже напакостить. Сейчас придут потерпевшие, мы покажем
им фотографию нахала - так ты окрестил его?
- Можешь объяснить, наконец, что случилось?
- Могу.
Толя сел прямо на стол и рассказал, что случилось вчера в городе,
когда мы мчались в Карпаты.
Возле центрального универмага еще задолго до открытия собралась
толпа. У каждого свои планы, и каждому хочется попасть в магазин как можно
раньше, чтобы не прозевать какой-нибудь дефицитный товар. Люди с
нетерпением ждали десяти часов, и ходили разные слухи о том, что
"выбросят" и что "будут давать".
Примерно за час до открытия, возле универмага остановился
темно-зеленый "рафик", из которого выгрузили столик, стул и кассу.
Шофер, лысый мужчина лет тридцати пяти - сорока, поставил кассу на
стол и развесил на машине два ковра. Красивая женщина в белой кофточке
села за кассу, и мужчина объявил, что желающие приобрести ковры, образцы
которых вывешены, могут сейчас выбить чеки и получить товар в десять,
после открытия магазина. Мол, администрация универмага внедряет новые
методы торговли, и чеки будут выбиваться заблаговременно, чтобы не
устраивать в магазине давку и ажиотаж.
Ковры - вещь дефицитная. У кассы сразу образовалась очередь, хотя и
стоили они недешево: триста пять и триста пятьдесят шесть рублей.
Кассирша быстро выбивала чеки, считать деньги ей помогал лысый
мужчина; она бросала купюры в брезентовый мешок, напоминавший
инкассаторский, а очередь становилась все больше; люди начали волноваться,
лысый успокаивал, мол, пока ковры еще есть, возможно, всем не достанутся,
но будут продавать еще и после обеденного перерыва. Призывал
придерживаться очереди. Кто-то лез вперед, возникали ссоры, споры,
толкотня, но кассирша работала быстро, молниеносно считая деньги.
Незадолго до открытия универмага лысый объявил, что ковры кончились.
Счастливые обладатели чеков столпились у входных дверей, лысый
погрузил кассу и стол, внес в машину ковры. В это время универмаг открыли,
покупатели побежали на четвертый этаж, пытаясь быть первыми в очереди,
лысый с кассиршей сели в машину, и она исчезла в направлении Городецкой
улицы.
А "счастливчики" оказались отнюдь не любимчиками судьбы, потому что
уже через несколько минут выяснилось, что никаких ковров в магазине нет и
они стали жертвой ловких жуликов.
Толя достал из шкафа фотографии, разложил на столе. Среди них был и
снимок Пашкевича,
- Вчера наши ребята начали расследование, - объяснил он. - У одной
тетеньки оказалась хорошая зрительная память: описала лысого, как
нарисовала. И у меня большое подозрение, что это Пашкевич.
Теперь наступила моя очередь волноваться. Значит, лысый бандит ходит
тут, рядом, по львовским улицам, вчера, во всяком случае, еще точно ходил,
а я в это время лакомился шашлыками.
- И сколько же ковров они продали? - полюбопытствовал я.
- Тридцать два. Одиннадцать тысяч без малого. Представляешь, за час.
- Представляю, - мрачно ответил я, - еще как представляю! Странно
только: вроде должен бы был затаиться, убийство - не шутка, знает, что
Коцко из Кривого Рога осталась жива и мы охотимся за ним.
- Э-э... - засмеялся Крушельницкий. - Знаешь, как говорят, сначала
хочется конфетку с ликером, а потом уж и ликер с конфеткой. А тут касса
подвернулась. Понимаешь, кассу они где-то достали. Такого шанса может
больше не быть.
- Вот-вот, - подхватил я. - Этот Пашкевич - голова. Все рассчитал.
Пройдет афера - хорошо, еще десяток тысяч, не пройдет - тоже рыдать не
надо. Сколько там лет за это полагается? Ну, упекут его в тюрьму, ведь ему
не привыкать, а следы удастся замести: кто его в тюрьме искать будет?
- А он не без фантазии.
- "Рафик"!.. Где он мог достать машину? И неужели никто не запомнил
номера?
- Запомнили. Но...
- Фальшивый?
- Снят с частных "Жигулей". Машина разбита и стояла во дворе. Точный
расчет: никто на ней не поедет, значит, не поднимет шума по поводу
исчезновения номеров.
- Где же они взяли кассу?
- Слишком многого хочешь от меня!
Наш разговор прервал парень в светлом кримпленовом костюме.
Крушельницкий познакомил нас. Обладателем умопомрачительного костюма
оказался лейтенант Игорь Проц - вчера он начал расследование аферы с
коврами и успел опросить всех потерпевших.
- Начнем? - лаконично спросил он.
Крушельницкий только кивнул.
Проц впустил в комнату понятых и высокую сухощавую женщину в очках на
длинном, совсем не женском носу. Такие красные носы бывают, главным
образом, у мужчин, любящих прикладываться к определенного вида посуде, но
у этой категории человеческого рода глаза, как правило, мутные и
невыразительные, а у женщины, которую Проц подвел к столу, они блестели за
стеклышками очков остро и пронизывающе, и я подумал, что действительно от
этих глаз ничто не укроется.
Женщина, не раздумывая, ткнула пальцем с обломанным ногтем в
фотографию Пашкевича и почти торжественно воскликнула:
- Он! Вот это он, ей-богу, он, и я утверждаю это вполне
категорически!
Занеся в протокол ее показания, Крушельницкий отпустил понятых и
попросил женщину присесть. Она по-хозяйски расположилась у стола, положила
на колени большую сумку и сразу же перешла в наступление:
- Куда вы смотрите! Простой народ обманывают, последние деньги
отбирают, а милиция где? Где, я вас спрашиваю, и можно ли такое допускать?
- Удивляюсь я вам, Галина Григорьевна, - засмеялся Крушельницкий, -
такая умная женщина, а обвели вас вокруг пальца, как ребенка.
У него был незаурядный опыт, у этого Толи, и ему сразу удалось сбить
наступательный пафос женщины. Галина Григорьевна как-то жалобно посмотрела
на него и объяснила:
- Но ведь такие красивые ковры! И я давно хотела именно красный с
цветами.
- За триста пятьдесят шесть?
- Узор... - вздохнула она. - И цвет... Как раз к нашей мебели.
- Ковры продают в магазине, а не на улице. Это вам не пирожки.
- Не пирожки, - согласилась она. - Черт попутал.
- Вот мы и выяснили, что и без вашей вины не обошлось.
- Очередь же была, и вроде все официально.
- "Вроде"! - ухватился за слово Толя. - Только вроде... И никто не
догадался попросить у них документы, администратора позвать из магазина.
- Думали, что этот лысый...
- Ну, хорошо... А кассирша?.. Опишите ее внешность. - Достал из папки
лист бумаги. - Вот тут записано: брюнетка, брови густые, высокая
прическа... Все говорят: красивая. А точнее? Красивые, они тоже разные.
- Конечно, - согласилась Галина Григорьевна. - А эта как кукла.
Знаете, магазинная кукла. Ресницы длинные, наклеенные, и губки бантиком.
По Академической такие по вечерам ходят.
- Лицо удлиненное или круглое?
- Скорее круглое. Нос вздернутый, и почему это таких красивыми
называют?
Очевидно, Галина Григорьевна измеряла женскую красоту длиной
собственного носа, и тут с ней трудно было согласиться. Но ведь и
возражение могло вызвать ее негативную реакцию - вероятно, поэтому Толя и
не ответил на ее вопрос. Вместо этого уточнил:
- Глаза черные?
- Не до глаз было: очередь и толкотня.
- Может, какие-нибудь особые приметы: родинка, бородавка, шрамик?
- Есть маленькая родинка. - Она коснулась левой щеки. - Вот тут. И
губки бантиком. А больше вроде бы и ничего. Девка как девка.
- Вы говорите - брюнетка. Но ведь в комиссионных знаете сколько
париков! У вас глаз женский, зоркий, случайно не обратили внимание?
Галина Григорьевна немного подумала.
- Сомнительно. Вы спросили, и теперь кажется, что была в парике,
однако тогда я не подумала, смотрела и не подумала. Может, и не в парике.
- Благодарю! - Толя встал из-за стола, давая понять, что разговор
окончен. Но Галина Григорьевна придерживалась другого мнения.
- А деньги?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17