Едва мы вышли из машины, как приглушенное собачье рычание предупредило нас, что пес добросовестно выполняет свои прямые обязанности. Был он самой простой деревенско-дворовой породы, но внешность имел грозную, а морду серьезную и решительную. Просто так он не брехал, но во вкрадчивом его рычании слышалось что-то очень неприятное. Впрочем, продолжалось оно недолго. Приличная порция газа надолго отбила у него всякое желание вступать с нами в конфронтацию. Конфликт был улажен в считаные секунды. Его лапы расползлись в стороны, а сам он завалился на бок, сохраняя зловещую улыбку.
Хуже обстояло с бабой Раей. Травить ее газом было как-то неудобно, хоть и ненормальный, но все же человек. Правда, этот человек вполне мог вколотить в наши животы по увесистой порции дроби, а этого бы нам не хотелось.
В окне, как мне показалось, мелькнуло что-то белое, а посему действовать нужно было скоро и решительно. Отбросив сорванную с петель калитку, мы в два прыжка оказались во дворе и тут же разделились. Я подскочил к окну и выблызнул его заранее приготовленной лопаткой, а Макс в это время высаживал входную дверь. Я ожидал, что вот-вот начнется пальба либо сумасшедшая старуха с дробовиком наперевес выпрыгнет в окно, но ничего такого не произошло, просто в доме зажегся свет и испуганный старушечий голос закричал:
- Ренатка, зачем такой делают? Твои друзья хулиганят. Я милицию звать буду. Ты уходи отсюда домой. Мне покой нужен, спать надо. Окно бьют. Дверь стучат. Уходи.
В окошко я заглянул как раз в тот момент, когда Ухов вышиб дверь и недоуменно остановился у порога. Я его понимал, было чему удивляться. Вместо сумасшедшей бабки с винтарем на изготовку посреди комнаты стояла маленькая толстая старушка в ночной рубашке и наброшенной впопыхах кофте. Она испуганно смотрела то на Макса, то на мою рожу, торчащую из окна, а то на лежащего на диване парня.
- Извините, баба Рая. Мы из милиции, - первым приходя в себя, виновато заговорил Макс. - Нам сказали, что вы вооружены и стреляете из ружья в каждого, кто проходит мимо. Поэтому мы и ворвались к вам таким макаром.
- Кто стреляй? Я стреляй? Я соседа попрошу голову курице рубить, а ты говоришь - я стреляй! - возмутилась бабка до глубины души. - Какой ружье? Нет у меня такой! Ренатка вам нужен? Забирай Ренатка и уходи. Сашка тоже забирайте. Кормить его надо. Совсем плохой стал. Помрет скоро. Что делать буду?
- Слышишь, что бабушка сказала? - Макс содрал с брехливого внука одеяло. - Вставай и одевайся, поедешь с нами. Где Александр Шаврин?
- А кто ты такой? Братан, ты со мной так не базарь, - приподнимаясь с дивана, приблатненно протянул Ренат. - Ты, братан, со мной не борзей, рога поотшибаю, понял?
- Понял. Я хорошо тебя понял, - улыбнувшись, ответил Ухов, и после такой улыбки я бы на месте Рената тихонько засунул язык себе в задницу, но он этого не знал и дорого за свои слова поплатился. Не успел он в очередной раз открыть рот, как тут же, выброшенный Максом, очутился в снегу под крыльцом.
- Ну что, гнида поганая, ты все еще будешь настаивать на том, что ты воевал в Чечне? - свесившись с крыльца, насмешливо спросил его Ухов. Разведчик загаженный. Раздавить бы тебя, как гнилого таракана, да боюсь рвоты. Где Александр Шаврин? Ну?
- Не надо, баба Рая, помоги. Он же меня убьет!
- Не волнуйся, бабушка, я и пальцем его больше не трону, - успокоил он выскочившую следом бабку. - Нам его надо доставить в целости и сохранности. Где Шаврин?
- А в погребе сидит. Там холодно. Надо скорей достать.
- Достанем, ты принеси своему внуку штаны, не повезем же мы его голым. Иваныч, присмотри за ним, я покуда вытащу алмазного короля, если он еще живой.
Вскоре он вернулся с изможденным, едва стоящим на ногах Шавриным. Он провел его к машине и усадил на переднее сиденье. За это время Ренат успел одеться и теперь молча стоял в ожидании своей участи. Следов былого геройства в нем как и не бывало. Понуро уставившись в снег, он только ежился от холода.
В два часа ночи мы привезли наших пленников в загородный дом мадам Костромской и, к вящему удовольствию Александра Шаврина, сбросили его друзей в подвал кухни, увеличив таким образом количество заключенных до пяти человек. Потом через открытый люк немного поболтали с Екатериной Георгиевной о жизни и, пожелав ей доброй ночи, вновь запечатали темницу.
Макс скушал палку колбасы, запил ее двумястами граммами водки и, удобно устроившись тут же на диване, вскоре захрапел. Шаврину я открыл банку сгущенки и выдал ломоть хлеба с горячим чаем, заранее предупредив, что больше он ничего не получит в ближайшие два часа. Потом я принес из комнаты радиотелефон и, набрав номер, приготовился к ответственному разговору.
Любовь Иннокентьевна ответила сразу, видимо, спать ей не давала печаль о безвременно покинувшем ее сыне и тяжкий груз свалившегося на нее с неба богатства.
- Я вас слушаю, - настороженно отозвалась она. - Говорите.
- Как самочувствие, Любовь Иннокентьевна? - бодренько спросил я.
- Ах, это вы, - с подъемом ответила она. - О чем вы говорите, какое может быть у меня самочувствие. Ночи не сплю. Все Сашка перед глазами. За автомобиль спасибо, вы все сделали как нельзя лучше. Но ничем другим, как видно, вы меня не порадуете.
- Ну почему же так сразу и не порадую? - огорченно спросил я. Обижаете. Может быть, вы хотите поговорить со своим сыном?
- Что? - коротко пискнула она, после чего наступила продолжительная пауза. - Вам не стыдно шутить со мной подобным образом?
- А я и не шучу. Ваш сынок сейчас сидит в двух метрах от меня и прямо из банки глотает сгущенку. Если вы хотите, то я могу передать ему трубку.
- Хочу ли я? Да вы просто изверг! - зашлась она то ли гневом, то ли восторгом. - Дайте, дайте мне его к телефону, или нет, я лучше приеду к вам сама. Скажите куда?
- Приезжать не надо, это очень далеко, потерпите до завтра, а трубку я передаю.
Вручив блудному сыну телефон, я, чтобы не смущать любящие сердца, вместе с начатой бутылкой водки вышел в холл, и как раз вовремя, потому что по нему, с дубинкой в руке, крался неугомонный Валерий Михайлович Сотников. Такого непорядка в танковых войсках я потерпеть не мог. Окликнув Макса, я, жертвуя водкой, разбил бутылку и с этим смертоносным оружием бросился к двери, таким образом отрезая ему малейший шанс к отступлению. Но я немного просчитался, отступать он и не думал. Весело помахивая длинной дубинкой, он как трактор попер на меня, а Ухов, похоже, смотрел третий сон, так что рассчитывать я мог только на себя. Уворачиваясь от ударов и делая ложные выпады, я постепенно сдавал свои позиции. Неизвестно, чем бы все это кончилось, не приди ко мне на помощь мой врожденный ум и смекалка. Увернувшись от очередного удара, я выскочил за дверь и подпер ее снаружи. Через стекло я сделал ему неприличный жест, от которого он прямо-таки осатанел. Вне себя от ярости, он набросился на стекло и начал бешено молотить по нему своим оружием и вскоре своего добился. Толстое стекло рассыпалось вдребезги, а его дубина вместе с кистью оказалась на моей стороне. Одно мгновение - и я вытащил к себе всю его руку по самое плечо и, подтащив локоть на излом, резко дернул вниз. Мне показалось, что сейчас лопнут мои перепонки. На его крик тут же выбежал Макс, и вскоре Валерий Михайлович был бесславно опущен в подвал к своей ненаглядной начальнице.
- Сволочь, наверное, ворота в гараже сломал, - укладываясь на прежнее место, недовольно проворчал Ухов. - А ты, Иваныч, кажись, руку-то ему того, фундаментально поправил. Так ему и надо, нечего чужие ворота ломать. Не ты строил, не тебе ломать.
- Кто из вас Константин Иванович? - прерывая его бухтение, спросил Сашка. - С вами хочет поговорить моя мама. Что ей сказать?
- Ничего, я сам ей все скажу, - отбирая у него трубку, ответил я. Гончаров уже на проводе, слушаю вас, Любовь Иннокентьевна.
- Константин Иванович, большое вам спасибо за все то, что вы для нас сделали, - начала рассыпаться она в благодарностях. - Когда я смогу забрать Сашу домой?
- Как только с ним переговорит один товарищ из милиции. Думаю, что завтра вечером. И еще, пока не забыл. Шкатулку, вероятно, придется отдать, но никто конкретно не знает, сколько и чего там находилось. Вы понимаете этот маленький нюанс?
- Не совсем, вы скажите поконкретней.
- Никто не знает, что там лежало - один рубль или одна копейка. Теперь понятно?
- Кажется, я начинаю понимать, спасибо вам за консультацию. И еще один вопрос. Могу я теперь выходить на улицу или еще нет?
- Можете хоть сейчас выйти и прогуляться. До скорого свидания. Закончив разговор, я отодвинул Ухова к стене и вытянулся рядом. - А ты сторожи! - уже засыпая, наказал я Шаврину. - Если что, то буди, не стесняйся.
Глава 14
- Времени у нас мало, - начал оперативку Требунских. - Нужно сегодня, в крайнем случае завтра в этом деле поставить точку. Поэтому буду говорить кратко.
Сначала о том, что мне удалось узнать в Ярославле. Эта самая таинственная Алена есть не кто иная, как родная сестра Виктора Скороходова. Правда, матушки у них разные. Она родилась от первого брака Николая Ивановича и Ольги Федоровны Устиновой. От этого же брака, только семью годами раньше, родился Вячеслав Николаевич, труп которого мы с вами имели счастье найти на кладбище. Тело, найденное на набережной, принадлежит его сыну, Глебу Вячеславовичу Скороходову. Здесь все понятно?
Тогда идем дальше. Николай Иванович Скороходов нигде не воевал, но, занимая должность заведующего складами, за время войны сколотил себе огромное состояние путем спекуляции и распродажи государственных товаров. Где оно находится сейчас, нам предстоит выяснить, если его не разбазарили за эти двадцать лет после его смерти. Дальше, в период, начиная с шестидесятого года и кончая восьмидесятым, его дочь Елена жила вместе с ним в нашем городе. За это время она успела закончить школу, отучиться в педагогическом техникуме и какое-то время проработать учителем начальных классов. Она могла преподавать русский язык или физкультуру. Вопросы? Нет, тогда пойдем дальше. Здесь у нее был товарищ, надо думать любовник. И опять все тот же Рихард Наумов. Ничего не поделаешь, придется нам его искать. Теперь о конкретном. Три недели тому назад она получила телеграмму из нашего города, после чего тут же собралась и приехала к нам. Телеграмма была отправлена из шестьдесят третьего отделения связи нашего города. Последний раз она разговаривала со своей матерью пять дней назад.
Один любопытный факт. Через две недели после отъезда Елены Николаевны к Ольге Федоровне приехал ее сын Вячеслав вместе с внуком Глебом. Они долго выспрашивали мать о сестре, а потом попросились переночевать. После их отъезда обе записные книжки Елены Николаевны исчезли, провалились как сквозь землю. Вопросы? Тогда сделаем так. Валентин Баринов и Борис Казаков занимаются школами Комсомольского района. А Алишер Вахидов берет на себя школы Центрального.
- Петр Васильевич! Почему так? - возмутился Вахидов. - Комсомольский меньше, а там двое, Центральный больше, а я один, несправедливо.
- Потому что они переехали сюда в шестидесятом и, скорее всего, поселились именно в Комсомольском районе, - терпеливо объяснил ему полковник. - Вадим Лихачев массированно атакует педтехникум - это самая реальная возможность выйти на Елену Николаевну. Вадим, узнай круг ее общения и имена тех, с кем она особенно была дружна. Наверняка в этот приезд она кого-то навещала. Нам нужно знать их имена. Это же самое касается Казакова, Баринова и Вахидова. Аксенов Владимир занимается шестьдесят третьим отделением связи. И все вы ни на минуту не забываете о Рихарде Наумове. Если возникнет такая необходимость, подключайте коллег из районов. Вопросы?
Таковых нет, тогда за дело. Я и Геннадий Васильевич будем ждать на телефонах. Сбор в девятнадцать ноль-ноль. Сегодня к этому времени у нас должны быть осязаемые результаты. Фотографии Елены Николаевны Скороходовой можете забрать из лаборатории. Думаю, что они уже готовы. Я вас больше не задерживаю.
Проводив озабоченных сослуживцев до приемной, Потехин с удивлением сообщил:
- Васильич, там у тебя прямо-таки поломничество. Ухов нагнал около десятка каких-то людей и горит желанием с тобой пообщаться. Между прочим, в их числе известная нам Екатерина Георгиевна Костромская. Как прикажешь с ними распорядиться?
- Кто его пропустил? Сейчас нам только его не хватает. Не вовремя, поморщился полковник. - Ладно, пусть зайдет, но только один.
- С приездом вас, Петр Васильевич, - входя, поздоровался Макс и нерешительно остановился посреди кабинета, то ли не зная, что сказать, то ли ожидая вопросов.
- Здорово, Макс, - в свою очередь ожидая объяснений, выжидающе посмотрел на него Требунских. - Что за комиссию ты там привел? Говорят, целую толпу насобирал. Когда успел? Кто они такие?
- Преступники, Петр Васильевич. Целую ночь мы с Гончаровым их отлавливали, - не спеша, с расстановкой доложил Ухов. - Они колонулись, и нам стало понятно, что так или иначе они связаны с кладбищенским делом. Особенно это касается молодежи. Они еще этим летом нашли клад, спрятанный в стенах дома, приготовленного под слом. Серебряную шкатулку с драгоценностями нашли. Половину промотали. А дом находится в Комсомольском районе. Вот я и подумал, что вам это будет любопытно, потому что там фигурирует Алексей Петров. Ну тот самый, который с угонами и зубным кабинетом... Если они вам без надобности, то мы можем их отпустить.
- Все играешь, Макс, - усмехнулся полковник. - Когда повзрослеешь? Давай их сюда.
- Молодежь или банду Костромской?
- А это не одно и то же?
- Нет, на Костромскую мы случайно вышли, когда искали шкатулку с драгоценностями, она у нее в гараже была припрятана, но сама Костромская была не в курсе этого дела, шкатулку там ловко укрыл новый владелец гаража, а она всего лишь соседа замочила.
- С тобой не соскучишься. С тобой скорее с ума сойдешь. Давай свою молодежь, а Костромскую мы пока закроем, Геннадий Васильевич, распорядись. Ну, Ухов, если у тебя неверная информация, то головы не сносить мне, а значит, и тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33