- Ладно уж, мы это сегодня заслужили, - доставая бутылку, согласился он. - Такой пласт навоза подняли, что месяц пересеивать будем. С чего ты решил, что мы отдалились?
- Все очень просто. Пока ты тут раскручивал этого щенка, я плотно сидел на шее криминалистов, и вот что выяснилось. Как ты уже знаешь, ночью на Седове были ботинки, которые днем он поменял на сапоги. Так вот, на его ботинках нет ни песчинки кладбищенского грунта. На сапогах их море, а на ботинках нет. О чем это говорит? - прихлебывая божественный напиток, огорченно спросил Потехин.
- Ты это серьезно? - удивленно поднял брови полковник.
- Абсолютно. Как говорится, серьезней не бывает.
- Но... но тогда я не понимаю, почему он врет и изворачивается. Такое бывает лишь в том случае, если на нем висит более серьезное преступление.
- Вот именно, Васильич, - протягивая пустую чашку, ублаготворенно кивнул Потехин. - Пардон, репете силь ву пле.
- Да погоди ты, успеешь повторить, - остановил его Требунских. Напрашивается вывод: он хочет скрыть какое-то более тяжкое преступление, но ведь убийство на кладбище тоже не карманная кража. Значит, есть еще что-то более серьезное. Что именно? По нашим сводкам никаких сообщений особенных не поступало. Или я чего-то недопонимаю?
- Нет, с этим у тебя все в порядке, просто ты не владеешь той информацией, которая известна мне. Я бы мог ею с тобой поделиться, но это дорого стоит, - подмигнул Потехин.
- Вымогатель, - вновь наполняя чашку, заметил начальник. - Плати.
- А это уж как положено, - ухмыльнулся Потехин, устраиваясь поудобней. - Сегодня рано утром в травматологический пункт больницы Центрального района обратился некто Сударкин Владимир Михайлович. Он работает охранником частного зубоврачебного кабинета "БАМ", владелец которого Борис Абрамович Мейер окрестил его так, сложив свои священные инициалы.
Так вот, рано утром, весь перемотанный бинтами, приходит этот самый Сударкин и жалуется на легкую головную боль. Хирург Петрушев, дежуривший в тот момент, тут же размотал его тряпки и увидел у него на затылке здоровенную рваную рану. Сразу же отправив его на рентген, он вскоре получил результаты, и его подозрения на трещину черепа подтвердились. Оказав первую помощь, Петрушев хотел его госпитализировать, но, пока он бегал и дозванивался до стационара, пострадавший испарился. Хирург же, согласно инструкции, позвонил нам и сообщил о своем странном клиенте. Наш дежурный для очистки совести и во имя долга позвонил на место его работы, но там ответили, что все нормально, нет никаких проблем, а охранник Сударкин просто-напросто поскользнулся, но сейчас его самочувствие улучшилось и никаких поводов для беспокойства нет.
Сначала я не придал этому факту никакого значения, но ближе к обеду меня начали тревожить какие-то смутные сомнения, и еще до нашего вояжа на кладбище я велел Лихачеву все как следует проверить. Час тому назад он поведал мне о весьма любопытных, на мой взгляд, обстоятельствах. Если у тебя появилось желание с ними ознакомиться, то я его позову.
- Ты не мог бы излагать покороче? - недовольно заметил шеф. - Давай его сюда.
* * *
- Вадим, расскажи Петру Васильевичу все то, о чем недавно доложил мне. - Вернувшись в сопровождении чернявого капитана, Потехин уселся на свое прежнее место, а Лихачев расположился напротив.
- В "БАМ" я приехал в двенадцать тридцать, - собравшись с мыслями, начал оперативник. - Это не кабинет, а небольшая зубоврачебная больница. Работает там больше десятка врачей и четыре зубных техника, а кроме того, в штат входят три медицинских сестры да две уборщицы. Сам Борис Абрамович не врачует, а занимается исключительно административной работой. У него роскошный кабинет с приемной и секретаршей. В другом кабинете, что от него напротив, располагаются бухгалтер и старшая сестра, она же, по совместительству, кассир. Днем у них в вестибюле дежурит один охранник, а ночью двое. Сударкин Владимир Михайлович, который утром обратился за помощью в травматологический пункт, и есть один из этих ночных охранников. Но с ним мне поговорить не довелось, по словам его товарища Углова Олега Дмитриевича, его еще в девять утра увезла машина с красным крестом, которую вызвал сам Мейер. И еще он мне рассказал, что ранним утром Сударкин вышел на улицу покурить. Там поскользнулся на обледеневших ступеньках, упал и до крови разбил голову. Видя такое дело, Углов запер двери и отвез его в травмопункт, где ему оказали первую помощь, после чего они вернулись на место дежурства и дождались смены. Примерно в это же время приехал их главврач и хозяин. Он тщательно осмотрел пострадавшего и решил, что у него сотрясение мозга. Тут же вызвал машину и отправил его к знакомому специалисту.
Рассказ самого Мейера это полностью подтвердил. Мне не оставалось ничего другого, как извиниться и спросить адрес больницы, где находится Сударкин.
Теперь, товарищ полковник, разрешите, я опишу фасад этого зубоврачебного кабинета и его расположение. Это старое двухэтажное здание, огороженное высокими бетонными плитами. На ночь двор наглухо закрывается массивными металлическими воротами с внушительными запорами. Что там за ними творится по ночам, никто ничего не знает, а если и знают, то только жильцы трехэтажного дома, стоящего к забору торцом. Причем не все, а только те, что живут на втором и третьем этажах.
Примерно год назад в "БАМе" произвели капитальный ремонт и евроотделку. Это касается не только его внутренней части, но и наружной, по фасаду. Весь первый этаж занимает Мейер, а на втором все еще трудятся мастера. Рассказываю я вам обо всем этом не просто так. Вход в царство зубной боли предваряет небольшой, но симпатичный портал, стилизованный под теремок. А прямо над ним расположено окно второго этажа. Не знаю, какой черт меня дернул, но, выйдя на крыльцо, я закурил и задрал голову наверх. То, что я увидел, меня здорово озадачило. Скат портала-теремка не очень крут, не больше тридцати градусов, и на нем по идее должен бы быть ровный слой десятисантиметрового снега, примерно такой, как лежит на всех других крышах. Но там я увидел картинку совершенно иного характера. Нет, снег лежал, но был он весь перебуравлен, перепахан, а по самому коньку основательно примят так, словно по нему кто-то недавно передвигался.
Почуяв неладное и подозревая, что меня водят за нос, я обогнул здание и через тыловой вход поднялся на второй этаж. Там вовсю кипела работа, а в комнате с окном, выходящим на крышу портала, женщины клеили обои. Пол они затоптали до такой степени, что обнаружить там какие-то следы было мечтой неосуществимой. Расспрашивать их тоже было бесполезно. Они только недоуменно пожимали плечами и смотрели на меня как на идиотика, сбежавшего из психушки. Прицыкнув на девочек, я открыл окно и перевесился вниз. Теперь уж сомнений не оставалось: этой ночью кто-то передвигался по коньку терема на пятой точке. Однако легче мне от этого не стало. Мало ли кто мог там развлекаться? Заявлений-то ведь никаких не поступало. Наоборот, Мейер заверил меня, что все нормально, все прекрасно.
Я уже собрался уходить, когда вдруг заметил, что из дома напротив, со второго этажа, мне подает из окна знаки пожилая женщина. Примерно определив квартиру, через минуту я стучался к ней в дверь. Старуха катается по квартире в инвалидной коляске, зовут ее Зоя Филипповна Шутова. Подписывать протокол она наотрез отказалась, но вот что она мне рассказала.
Вытащив диктофон, Лихачев нашел нужное место и включил воспроизведение.
" - Знаете ли, товарищ капитан, в мои года старики сплошь да рядом страдают от бессонницы, и в этом плане я не исключение, - послышался в динамике ее надтреснутый, скрипучий голос. - Только не надо бумаг, не надо писанины, я в таком случае ничего вам не скажу! Вот так-то лучше. И сегодняшнюю ночь я тоже практически провела без сна. Именно по этой причине я и стала свидетельницей того, что произошло в зубоврачебном кабинете.
Проворочавшись в кровати до половины двенадцатого, я включила телевизор, досмотрела всю программу до конца и подъехала к открытой форточке подышать свежим воздухом, а заодно и покурить. Сначала-то я ничего не заметила, а чуть позже увидела, как по коньку крыши скользит какая-то фигура. Добравшись до самого конца, силуэт застыл, словно чего-то ожидая. Вы не поверите, но тогда у меня и мысли дурной не возникло. Мимолетно я подумала, что просто играют и бесятся охранники, у них это часто бывает. То девок приведут целую армию, напьются и в снегу кувыркаются, то донага разденутся и под музыку пляшут. То еще чего...
Так что значения той фигуре я никакого не придала. А дальше - больше. Невесть откуда у них во дворе появилась старуха. Это уже меня заинтересовало. Чего бы старухе делать с молодыми парнями?
А между тем бабка повела себя странно. Выглянув из-за угла дома, она вдруг встала на четвереньки и под окнами шустро пробежала до крыльца, но не к ступенькам, а к стене. Там она на некоторое время притаилась, а потом неожиданно резво вспрыгнула на крыльцо и растянулась во весь рост. Тут уж я не выдержала и взяла театральный бинокль, но рассмотреть ее я не смогла, потому что она лежала лицом вниз, а та фигура, что сидела наверху, находилась в полной темноте.
Так прошло минут десять, и я уже подумала, что кина больше не будет, но ошиблась. На крыльцо неожиданно выскочил один из охранников и начал трясти старуху, пытаясь привести ее в чувство. Дальше все произошло настолько быстро, что я и ахнуть не успела. Старуха вдруг резко дрыгнула ногой, да так, что охранник подлетел на полметра и упал, трахнувшись головой о ступеньку. Кровь брызнула из него фонтаном и за считаные секунды залила крыльцо. А бабуля тем временем проворно ускакала за угол дома. Озабоченный отсутствием своего товарища, к стеклянной двери подошел второй охранник. Увидев, что произошло, он опасливо, с пистолетом наготове, вышел на крыльцо и осмотрелся. Не заметив ничего подозрительного, он наклонился над телом товарища, и тут ему на спину прыгнула фигура с крыши. Теперь я его рассмотрела. Невысокого роста, но плотный такой, коренастый, и в руках у него был пистолет, которым он и ударил охранника по затылку. Момент, и второй охранник упал рядом со своим товарищем.
Призрак, что сиганул с крыши, негромко свистнул, и из-за угла тотчас показалась старуха. На бегу она сдернула старенькое пальтишко с платком и из старухи превратилась в долговязого курчавого парня. Вдвоем они затащили охранников вовнутрь, а через некоторое время курчавый снова вышел, открыл ворота, и вскоре во двор заехала голубая машина.
- Какая машина? - прервал ее Лихачев. - Опишите, пожалуйста, подробней.
- Ну как вам сказать... Я в них плохо разбираюсь... Ну такая, знаете... Лет двадцать назад на таких машинах ездила "Скорая помощь". Как бы фургончик. Так вот, эта была такая же, но только без окошек. Вы понимаете меня.
- Кажется, понимаю. Вы, случаем, ее номеров не разглядели?
- Я старалась, но ничего рассмотреть не смогла. Они были какие-то размытые.
- Ясно, продолжайте дальше.
- Так вот, машина эта подъехала задом к крыльцу, но опять-таки не к ступеням, а с другой стороны. Из нее тотчас выпрыгнул водитель и, открыв заднюю дверцу, выкатил оттуда тележку. Потом вместе с тележкой и курчавым парнем они скрылись в дверях стоматологии. Если бы у меня был телефон, то я обязательно бы вам позвонила. Вы уж извините, но просто так кричать во все горло я побоялась. Они же нынче вон какие! Им человека убить - что рюмку водки выпить.
- Я вас понимаю и нисколько не осуждаю, продолжайте.
- Ну а тут и продолжать-то нечего. Минут через пять они на своей тележке вывезли сейф, погрузили его в машину и уехали.
Потом, уже под утро, на крыльцо, пошатываясь, вышел охранник, тот, на которого прыгали сверху. Он постоял несколько минут, огляделся и вернулся в помещение. Сколько он там пробыл, сказать затрудняюсь, но только вышел он, когда было еще темно. Вышел не один, а с товарищем, голова которого была перебинтована. Он усадил раненого на ступеньки, сам же побежал за дом, откуда вскоре выехал на машине. Погрузив бедолагу, он тут же газанул, а вернулись они только через час. Что там было потом, я не знаю, потому что приняла снотворное и уснула прямо в своей коляске. Это все, что я могу вам рассказать. Товарищ капитан, я очень вас прошу - пусть все это останется между нами. Я действительно их панически боюсь".
- Вот такие сведения мне удалось добыть, - выключая диктофон, подытожил Лихачев. - Второй раз идти и опрашивать Мейера без вашего указания я не решился.
- Ладно тебе извиняться, - отмахнулся Требунских. - И без того ты проделал колоссальную работу. Что же получается? А получается то, что нашим мальчишечкам, если это они побывали в стоматологии, есть что скрывать. Скорее всего, они до сих пор пребывают в полной уверенности, что охранники мертвы. Как ты думаешь, Геннадий?
- Логично! Иначе они бы их пристрелили, - согласился Потехин. - Им есть что скрывать. Равно как и доктору Мейеру. Нет у него никакого настроения сообщать нам правду. Подумать только, у него уперли сейф, чуть не убили охранников, а он веселится и напевает: "А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо!"
- Ну, тут-то несложно, тут и безголовому барану понятно. Хранил зубник в своем сейфе теневые документы и деньги.
- Да уж, деньги - это непременно. Документами никого, кроме налоговиков, не соблазнишь. Налетчики твердо знали, что в сейфе сегодня ночью их поджидает хороший куш.
- Вот и я о том же, - откинувшись в кресле, задумчиво проговорил Требунских. - А помимо денег, там могло и золотишко заваляться. У него ведь работают техники, а техник без золота - все равно что гаишник без жезла. Но кто им мог слить нужную информацию? А кто им предоставлял все данные по машинам? А, Гена? Может быть, это одно и то же лицо?
- Вполне возможно. Чего ради им менять осведомителя.
- Ну и отлично. Давайте-ка мы с вами пока послушаем Петрова. Капитан, не в службу, а в дружбу - приведи к нам этого мерзавецуса грандиозуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33