Вспомните, это может оказаться важным моментом.
- Да что уж теперь важного-то? - вздохнула старуха и украдкой смахнула слезу. - Нина, умерла, а судьба этого подонка меня интересует меньше всего.
- Меня тоже, но вопрос стоит о другом. Как бы это вам половчее объяснить...
- Да уж говорите как оно есть.
- Дело в том, что в тот день, а именно на девятый день смерти Нины Петровны, мы с Максом устанавливали на ее могилке памятник...
- Да, я знаю, он мне об этом говорил.
- Но наверное, он не сказал вам про то, что в эту ночь неподалеку от ее могилы был застрелен неизвестный человек.
- Господи, да что же такое творится! - ужаснулась Наумова. - Когда только кончится это всеобщее сумасшествие? Или взаправду за грехи наши грядет апокалипсис? Господи!... А вы что же, подозреваете в этом Витьку?
- Нет, я пока никого не подозреваю, но хотел бы знать, чем он занимался и занимается в последнее время и каков круг его друзей.
- Круг его друзей давно известен - это Гришка Конев и какой-то Алик, такие же подонки, как он сам, и занимаются они тем же, чем Виктор. Тащат из дома вещи и тут же их пропивают, а если пропивать нечего, то и побираются, сшибают копейки.
- Когда вы его видели в последний раз?
- На поминках сразу после похорон. А вот слышать пару раз слышала через стену. Пьянки-гулянки да мат-перемат. Хорошо, хоть музыки у них нет, а то вобще бы рехнулась. Видите, я уж и шифоньером стенку заставила, и ковром завесила. Нет, надо его как-то отсюда убирать. Соседи снизу тоже жалуются.
- Странно, что его не было на поминках вчера. Ведь исполнилось девять дней, как умерла мать. Как он мог пропустить выпивку?
- Наверное, боится Макса. Поминки-то вчера справляли у Макса. А знаете, я не слышу шума уже несколько ночей. Точнее, последний раз они колобродили в ночь с двадцать второго на двадцать третье. Но сегодня мне показалось, что в его квартире кто-то есть. Не так чтобы явственно, но мне послышалось, как закрывается входная дверь, и после этого наступила полная тишина. Наверное, он уходил.
- Скорее всего, так. А может быть, это был Макс. Он приставлен сторожить квартиру и при первом появлении Виктора должен сообщить об этом в милицию.
- Ага, держи карман шире, станет он сообщать, он его своими руками замесит.
- Не исключено, у Макса наболело. И все же, Людмила Яковлевна, я опять возвращаюсь к своему вопросу: что вы можете сказать о его поведении за неделю до смерти матери и как он вел себя на поминках после похорон?
- Да ничего примечательного. Когда мы с соседскими бабками вновь стали ухаживать за Ниной, он при нашем появлении запирался в своей комнате и не казал оттуда носа. Все, что было можно пропить, он давным-давно пропил, вплоть до того бельишка, что Нина собирала себе на похороны. Оставалось только пустить в распыл квартиру, но ордер и все приватизационные бумаги мы с бабами надежно запрятали. Теперь-то можно ему их отдать, пусть пропивает, авось хоть соседи приличные въедут. А до смерти матери мы его почти и не видели. Прошмыгнет мимо нас на улицу, и до ночи его не жди. А нам оно и легче, хоть его рожа глаза не мозолит. Надо же быть таким бессердечным извергом, чтобы вытряхнуть мать из гроба, содрать с нее всю одежду и голую выкинуть на лестничную площадку!
- Макс мне говорил, будто бы ко времени вашего возвращения с кладбища Виктор уже был дома.
- Да, это так, когда мы накрыли немудрящий стол и помянули покойницу, он вылез из своей конуры и потребовал водки. Максу стоило большого труда, чтобы тотчас не выкинуть его в окно, и я вас уверяю, что в другой день, при других обстоятельствах он бы непременно это сделал. Думаю, что любой суд бы его оправдал.
Ну вот, выпили мы по две-три рюмочки, и все начали потихоньку разбредаться по своим домам. Украв со стола бутылку, Виктор уполз в свою берлогу. В конце концов в квартире остались я с Танюшкой и Клара, соседка с первого этажа. Мы с ней решили в последний раз прибраться и больше туда не заходить. Клара собрала мусор и понесла его на помойку, а я взялась мыть полы. Как только она закрыла дверь, так из своей комнаты вылез Виктор и начал требовать с меня ордер и все остальные документы. Я чуть было мокрой тряпкой по его паскудной роже не съездила. Говорю ему, подожди, поганец, мать еще в гроб как следует не улеглась, а ты, подонок, уже на хату нацелился! А это, говорит, не твое дело, старая шалава. Не твоя забота. Не знаю, чем бы все это кончилось, да вовремя возвратилась Клара. Она у нас баба боевая, сварщицей раньше работала. Она сразу смекнула, в чем дело, охреначила его железным помойным ведром и заявила, что, пока не пройдет сорок дней, ордера ему не видать как своих ушей. Он пробурчал что-то угрожающее и убрался к себе, а вскоре к нему пришли, и он, слава богу, оставил нас в покое.
- Вы сказали - пришли? Кто пришел? Видели ли вы того человека раньше?
- Нет, тот парень с такими, как Виктор, не водится. Как это я раньше об этом не подумала. Нет, приятель был хорошо одет и весь какой-то холеный, ухоженный. Я ж сама открывала ему дверь и хорошо его запомнила. Высокий такой, лет тридцати отроду. Глаза синие, нос прямой, подбородок мягкий, упитан в меру. Одет он был в черную меховую куртку и дорогую шапку.
- Простите, это, случайно, не он? - протягивая ей фотографию неопознанного трупа, спросил я. - Посмотрите внимательней.
- Батюшки, да он же мертвый! - всплеснула она руками. - И пятнышко на лбу. Наверное, в пятнышко и выстрелили. Нет, это не он, здесь мужчина вашего возраста и к тому же брюнет, а тому блондину было лет тридцать. Когда я открыла, он вежливо у меня спросил, здесь ли проживает семья Скороходовых. Я ему отвечаю, здесь, но только хозяйку, Нину Петровну, мы сегодня похоронили. Он говорит, какая жалость, а вы кто будете? Я отвечаю, как оно есть: мол, соседка я, осталась прибраться после похорон, а если вам нужен Скороходов Виктор, то я могу вам его позвать. "Окажите такую любезность", - просит он. Ну, я кликнула Виктора, а сама пошла домывать полы. Потом гляжу, а уже никого нет - ни Виктора, ни того странного гостя. Вот и все.
- Спасибо, Людмила Яковлевна, вы здорово мне помогли, - поблагодарил я, толком не зная, в чем заключается эта помощь. - А как вам кажется, откуда в доме Скороходовых появились старинные серебряные приборы и прочие антикварные вещи?
- Вопрос довольно сложный, - подумав, ответила она. - Нина отвечала на него невразумительно. Вроде того, будто осталось оно от бабушки, и тут же невпопад ляпала о том, что ее бабушка всю жизнь батрачила на богатеев. Полная чепуха. Мне кажется, что появление в доме всего этого антиквариата объясняется гораздо проще. Во-первых, его мог натащить Николай Иванович еще со времен войны, а во-вторых, он мог обзавестись этим позже, когда у него появились большие деньги.
- Он был участником войны?
- Нина говорила именно так, но я в этом сильно сомневаюсь.
- Почему же?
- Даже не знаю, как вам и объяснить. Понимаете, он был из тех людей, которые в очереди за белым билетом стоят одними из первых. Нет, День Победы он отмечал широко и с размахом, тут ничего не скажешь, цеплял на грудь кучу медалей и орденов.
- Тогда в чем же дело?
- Не знаю, это невозможно объяснить словами, его надо было просто знать.
- Понятно. А не приходилось ли вам видеть в их доме оружие, например пистолет?
- Нет, упаси бог, ничего похожего на глаза не попадалось.
- Ну что же, мне остается только еще раз вас поблагодарить и извиниться.
- Перестаньте, о чем вы говорите...
* * *
Простившись с любезной Людмилой Яковлевной, я отправился по адресу, данному мне Шавриной, матерью неожиданно исчезнувшего сына Сашеньки, "вальтер" которого был передан мне на хранение. Подойдя к четырнадцатиэтажной свечке, я осмотрелся и задрал голову вверх. Где-то там на уровне десятого или одиннадцатого этажа должна была находиться квартира Шавриных. Но только подниматься туда мне было незачем, потому что с противоположной стороны к дому подходила сама Любовь Иннокентьевна. Подумав, что разговаривать с матерью исчезнувшего Сани прилюдно не совсем с руки, я проскользнул в подъезд и там встретил учительницу.
- Господи, как вы меня напугали! - вскрикнула и отшатнулась она, когда я, выйдя из-под лестницы, преградил ей путь.
- Простите и поверьте, такой задачи я перед собой не ставил.
- Это вы меня простите, - приходя в себя, с потугой на кокетство улыбнулась она. - Завизжала, как девчонка. Пойдемте, я напою вас чаем.
- Спасибо за приглашение, но я стеснен во времени, поэтому сразу бы хотел перейти к делу, - отверг я ее предложение и тоном, не допускающим возражения, заявил: - Мне нужно осмотреть гараж вашего сына. Где он находится?
- Тут недалеко, я могу вас проводить, но только сначала мне нужно взять ключи.
- А вы давно там были? - уже в машине спросил я. - Его автомобиль на месте?
- Не думаю, чтобы кто-то позарился на его потрепанную "копейку". В последний раз я там была неделю тому назад, а до этого заглядывала каждый день, а то и на день по два раза.
Гараж русского набоба Александра Шаврина находился в полукилометре от дома и в длинной череде разноцветных ворот значился под номером восемнадцать. Проникнув вовнутрь через дверцу, Любовь Иннокентьевна очень скоро распахнула передо мной ворота. Типовой бокс три на шесть на первый взгляд не представлял ничего примечательного, впрочем, как и стоящая там бежевая "копейка".
- Входите, смотрите, - почему-то смущенно развела руками Шаврина.
- Благодарю, это займет у меня около часа, если у вас есть какие-то дела, то я не смею вас задерживать, но и не прогоняю. Думайте сами.
- Думайте сами, решайте сами, - вымученно улыбнулась она. - Пожалуй, я схожу пока в магазин. Вам купить чего-нибудь съестного?
- Да, если вас это не затруднит, - прислушавшись к желудку, ответил я.
Осмотр я начал с того, что выгнал машину и при дневном свете тщательно ее обследовал, но ничего интересного не обнаружил. Этот самый Санька Шаврин отличался завидной аккуратностью. Все, начиная от двигателя и заканчивая багажником, блестело чистотой. Моя телега, которая была значительно моложе, здорово проигрывала перед этой любовно ухоженной "копейкой". Особенно по части салона и багажника. Ничего лишнего, ничего ненужного. Ни тебе окурка на полике, ни клочка рванья в багажнике. С сожалением закрыв машину, я занялся непосредственно гаражом, но и здесь меня ждало разочарование. Стеллажи и верстак были недавно вычищены, убраны, а немногие находившиеся там предметы расставлены в строгом порядке согласно ранжиру. Открыв банки со всякими тосолами, автолами и солидолами, я для порядка потыкал в них отверткой и, не обнаружив там даже дохлой мухи, с некоторым раздражением зашвырнул на место. Исследование свободной полости между стенами и крышей тоже дало отрицательный результат. С досадой плюнув на чистый бетонный пол, я как за последнюю соломинку уцепился за стоящее запасное колесо. Неблагодарное это дело - разбортовывать скат, не имея на то специального станка. Прошло никак не меньше десяти минут, прежде чем мне удалось его разобрать. Это стоило мне двух ссадин и одного пореза, а итог оказался нулевым. Яростно пнув ни в чем не повинное колесо, я ушиб себе ногу и по этой причине громко и виртуозно выматерился. Откуда мне было знать, что госпожа Шаврина уже вернулась из магазина и теперь стоит возле своей "копейки", наблюдая за мной с испуганным удивлением.
- Простите меня, ради бога, - конфузливо извинился я, словно школьник, уличенный в непотребном деле. - Чистота тут у вас как в операционной, ничего не могу найти.
- А что вы ищете, может быть, я могу помочь? - с готовностью откликнулась она.
- Если б я знал, то искал бы более направленно, - буркнул я и спрыгнул в пустую смотровую яму исключительно потому, что мне было неудобно смотреть ей в глаза. Присев на корточки, я сделал вид, что тщательно исследую дно, борта и три ступени, ведущие наверх. Совершенно неожиданно взгляд мой наткнулся на то, что не могло меня не заинтересовать. Это была не лестница, а именно ступени, монолитом зацементированные в одно целое. Под каждой поверхностью ступеньки имелось незначительное углубление. Два таких углубления сверху никакого интереса не представляли, зато третье у самого дна сразу же приковало мое внимание. И даже не оно само, а металлическая пластина с отверстиями, аккуратно в него вмонтированная.
- Вы что-то нашли? - заинтересованная моим сосредоточенным молчанием, склонилась над ямой Шаврина. - Что там такое?
- Пока не знаю, дайте-ка мне отвертку, пассатижи и самый толстый электрод, они лежат в пачке на второй полке слева.
- Пожалуйста, - брезгливо протянула она инструмент, весь перемазанный маслами.
Соорудив из электрода что-то наподобие двойного крючка, я продел один его конец в отверстие пластины, а другой зацепил отверткой. Далее действуя ею как рычагом, я приналег, и пластина со звоном отлетела в сторону, а передо мной образовалась черная квадратная пустота шириною в двадцать сантиметров, а глубиной неизвестно сколько. Бесстрашно засунув туда руку до предплечья, я наткнулся на что-то мягкое и шершавое. Предупреждая крысиный укус, рука непроизвольно дернулась назад.
- Что там? - переживая за благополучный исход, нетерпеливо спросила Шаврина.
- Крыса дохлая, - успокоил я ее и, натянув перчатку, вновь полез в дырку.
На этот раз моя охота была более успешной, я мужественно извлек на свет божий довольно тяжелый предмет, обернутый мешковиной. После чего в третий раз просунул руку в тайник, но теперь уже безуспешно, мои пальцы наткнулись на холодный бетон. Пошарив вокруг я с удивлением обнаружил некое колено, уходящее направо. Все это напоминало вентиляционную систему, почему-то, вопреки всем правилам, расположенную в самой нижней точке. Весьма озадаченный этим странным обстоятельством, я попросил сгорающую от нетерпения хозяйку подать мне висящий на стене полутораметровый кусок шланга.
Направив его в загадочный штрек, я начал, покручивая, проталкивать его вглубь, надеясь в самом скором времени натолкнуться на новый сюрприз. Тщетно, шланг полностью вошел в пустоту, не обнаружив даже намека на ее окончание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33