Профессор-ортопед, который когда-то учил его. Неплохо выглядит: гладко выбрит, лицо довольное, в волнистой шевелюре седина. Он посмотрел на Азиза в упор, кивнул ему с ободряющей улыбкой. Азиз ответил ему улыбкой, почувствовал, как сразу тепло стало на сердце. Здесь был его дом, здесь его знали. А некоторые отвели взгляд в сторону, сделали вид, что не узнали его или просто задумались.
Вот идет высокая стройная женщина в белом халате. Когда он познакомился с ней, она была еще совсем молоденькой девушкой. Теперь она старшая медсестра, делающая обходы палат. Они неожиданно оказались лицом к лицу, едва избежав столкновения. Выдохнула:
— Доктор Азиз...
— В сторонку, мадам, в сторонку, — сердито пробормотал полицейский.
Она отшатнулась. Когда Азиз бросил взгляд через плечо, она стояла посреди коридора, удивленно глядя им вслед. Кивнула ему и едва заметно помахала рукой.
Офицер внезапно остановился и, обернувшись, спросил:
— Дальше куда?
— В хирургический.
— Здесь их несколько.
— В ближайший кабинет.
— Тогда показывайте куда.
Они поднялись по лестнице на второй, потом на третий этаж, немного прошли по коридору, свернули вправо. Тяжелые башмаки громыхали по плитам пола. Ненавистный, кощунственный для больницы звук.
Большой зал был полон студентов. Они толпились возле черной доски, на которой мелом было начертано "Экзамены". Сердце слегка сжалось. Услышал голос офицера:
— Что здесь происходит? Почему вы привели нас в эту толпу?
— Я не знал, что идут экзамены.
— А нам-то что делать?
— Может, подождем начальника отделения на веранде? Мы оттуда увидим, когда он прибудет.
Они вышли из аудитории на балкон. Он облокотился на перила, вдыхая свежий утренний воздух. Прямо перед ним нес свои воды Нил — огромный водный поток, стиснутый зелеными берегами. Виднелись пальмы острова Гезира. Азиз сунул руку в карман и вытащил пачку сигарет. Полицейский медленно взял у него пачку из рук, сунул в зубы сигарету и вернул. Азиз закурил и выпустил струйку дыма, проводив ее взглядом. Хотелось улететь вместе с ней, раствориться в утреннем воздухе. Все молчали. Офицер искоса с любопытством наблюдал за ним, словно изучая перед тем, как начать разговор. Азиз смотрел на воду реки, на группу детей в ярких одеждах, играющих на берегу, вслушивался в их звонкие голоса.
Среди студентов началось какое-то движение. Они обернулись и увидели низенького человека, торопливо идущего через аудиторию. Азиз узнал высокий лоб, шевелюру коротких кудрявых волос, квадратную челюсть и хитрые смешливые глаза. Он пошел к нему навстречу, полицейские и офицер последовали за ним. Человек свернул направо — к раскрытой двери. Когда они вошли, он уже сидел за столом с сигаретой в зубах, собираясь ее прикурить от спички. Бросил взгляд на Азиза и его стражей. Ни малейшего удивления на лице — оно только чуточку посуровело. Он вдруг встал, обошел вокруг стола, подошел к Азизу и протянул ему руку. Рукопожатие было крепким. Человек засмеялся и сказал:
— Не одно, так другое! Вечно попадаете в неприятности, верно? Что вас привело сюда, Азиз?
— На обследование направили.
— С какой стати? Вы больны? Такого быть не может. — Он расхохотался, потом обернулся к офицеру. — Прошу вас, капитан! Присаживайтесь. Я его лично осмотрю. А знаете, он был моим любимчиком среди студентов. Умел мозгами шевелить, /мел. Только нельзя ли снять с него эти... кандалы?
Офицер заколебался, некоторое время стоял в нерешитель-юсти, не зная, как поступить. Лицо профессора снова посуровело, приняло упрямое выражение.
— Капитан! Снимите эти браслеты. Я не могу обследовать то в таком положении. Не волнуйтесь, он не сбежит. Дверь акрыта. — Он подошел к двери и повернул ключ. — Заперта! С тому же вас трое, и с оружием.
Офицер явно смутился. Его гладко выбритое лицо слегка юкраснело. Он сделал жест полицейскому:
— Сними наручники.
Полицейский прислонил карабин к стене, подошел к Азизу, зял его за руку и повернул ключик в маленькой скважине.
Азиз ощутил чудесную легкость в руках и потер запястья, чтобы согнать ноющую боль.
Профессор взял его за руку и подвел к кушетке, покрытой белой простыней. Азиз уловил запах одеколона и хорошего табака. Окинул взглядом комнату. На стене картина — целители древнего Вавилона потчуют микстурой пациента. Знакомая ему картина. Как часто заходил он в этот кабинет в свои студенческие годы и потом, уже работая здесь. На сердце стало легко и хорошо.
Профессор вытащил из кармана английские сигареты, предложил одну офицеру, потом Азизу:
— Закуривайте.
— Спасибо. После того как вы меня осмотрите, я выкурю одну вашу сигаретку.
Азиз снял жакет и повесил его в углу кабинета. Расстегнул брюки, снял туфли и лег на кушетку. Профессор подошел к нему. Двое полицейских стояли у двери, как черные изваяния, опираясь на стволы карабинов.
Он рассмотрел лицо профессора, когда оно приблизилось к нему, лукавый блеск в глазах, намек на ироническую улыбку в уголках рта. Он спросил:
— На что жалуетесь?
— У меня по утрам головокружение, которое сопровождается тошнотой. Иногда спазматические боли в правом боку.
— И давно это у вас?
— Да уж месяцев шесть.
— А до этого?
— Все было в порядке.
— Так. Покажите место, где болит.
— Вот здесь. — Азиз поднес руку к правому боку под ребрами.
— Так, так... А не заметили ли вы пожелтения кожи и белков глаз?
— Я не видел своего лица и глаз. Зеркала нет. Профессор озадаченно нахмурился. Потом возобновил
вопросы.
— Хм... а как насчет цвета мочи?
— Вроде бы нормальный.
— А не заметили ли вы, от какой пищи у вас бывают неприятные ощущения?
— Нет.
— Может быть, от жирной еды? Молока, яиц?
— Наше питание состоит из бобов, чечевицы и патоки. Профессор засмеялся и сказал:
— Получается, что вы на диете? Спустите-ка немного брюки. Толстые короткие пальцы осторожно ощупали живот. Он
наблюдал за сосредоточенным лицом профессора. Тот незаметно подмигнул Азизу и надавил на то место, где кончались ребра.
- Чувствуете что-нибудь здесь, когда я нажимаю?
- Да. Больновато...
— Опишите.
— Словно там острое воспаление.
— Так... Можете одеваться.
Он вернулся к столу и уселся. Закурил новую сигарету и выпустил колечко голубого дыма. Подвинул пачку сигарет Азизу.
— Берите вашу сигарету.
Профессор дал ему прикурить от маленькой серебряной зажигалки и указал на стул рядом с офицером. Нажал кнопку звонка, и вскоре дверь приоткрылась, заставив полицейских отойти в сторону. Вошла медсестра. Невысокая и хрупкая, она выглядела совсем маленькой рядом с рослыми охранниками. Чуть слышно прошептала:
— Да, доктор...
— Попросите доктора Алаа зайти ко мне. И скажите сестре-хозяйке, чтобы принесла бланк медицинской карточки.
Сестра торопливо вышла, захлопнув за собой дверь. Вид арестанта с вооруженными полицейскими явно смутил ее. Профессор откинулся в кресле и сделал несколько коротких затяжек. Лицо его окуталось дымом.
Вскоре появился моложавый доктор в коротком халате. Густые пряди черных волос падали на лоб.
— Доброе утро, доктор Алаа.
— Доброе утро, профессор. — Быстрый взгляд окинул присутствующих.
— Вы знаете доктора Азиза?
— Нет, еще не имел чести...
Азиз поднялся, и они обменялись рукопожатием. Профессор сказал:
— Это доктор Алаа, живущий при нашей больнице.
В дверь постучали, и вошла сестра-хозяйка, полноватая женщина среднего роста. Глаза умные, сообразительные.
— Доброе утро, — сказала она.
— Доброе утро, сестра Зейнаб. Карточку принесли?
— Да, пожалуйста.
— Доктор Алаа, будьте добры, заполните карточку на доктора Азиза. Предварительный диагноз — хроническое воспаление почечных лоханок. Необходимо провести полное обследование. Зейнаб, передайте мне карточку, я подпишу. — Он вытащил ручку из кармана и поставил округлую размашистую подпись, которая выглядела несколько вызывающе, мол, вот я подписал, а что вы теперь предпримете?
— Так что вот, доктор Азиз, — сказал он, весело глянув ему в глаза. —Сапожник без сапог! Доктор с запущенным здоровьем. Попытаемся починить вас.
Азиз поднялся. Их взгляды снова встретились. Азиз сказал тихо:
— Спасибо вам. — Он подошел и пожал руку профессору, потом доктору Алаа.
Полицейские посторонились, пропуская его.
— Желаю удачи! — услышал он за спиной голос офицера. Выйдя из кабинета, Азиз остановился, поджидая охранников. От этого внезапного скачка из тюремной атмосферы, когда его везли в наручниках на грузовике, как скот на базар, в новую ситуацию, когда они услышали весь разговор и увидели, что с Азизом обращаются как с коллегой и равным, они начисто забыли свою роль.
Каким далеким теперь кажется тот день, когда он под стражей отправился в больницу. Где теперь все эти люди — профессор, доктор Алаа, сестра-хозяйка Зейнаб?
Он сидел на стуле, ожидая, когда откроется дверь. В то утро он договорился с Мухаммедом устроить встречу с остальными. Нужно было срочно посоветоваться. Назревали какие-то перемены, а любые перемены нужно изучать, чтобы загодя подготовиться к ним.
Лязгнул болт. Он обернулся к двери и зажмурился от яркого света. Услышал голос Мухаммеда:
— Доброе утро.
— Доброе утро, Мухаммед.
— Соберите что нужно и пойдемте со мной.
Он взял полотенце, мыло, белье. Вдвоем они быстро пересекли двор. Азизу не терпелось поскорее увидеться со своими товарищами. Они наверняка ждали его.
Вошли в помещение душевой. Мухаммед просунул голову в дверь и, улыбаясь, сказал:
— Ну вот, все в сборе. Хильми подмигнул:
— Все в порядке, но все-таки будьте на стреме.
— Не волнуйтесь. Мы там втроем наблюдаем за входом.
— А те двое — ничего? Доверять можно?
— Вполне. Мои друзья. Ну ладно, оставляю вас. — Он скрылся за деревянной перегородкой.
Эмад стоял, прислонившись к деревянной стойке. Он заметно похудел: широкие кости выпирали, глаза провалились и что-то во взгляде их стало неуловимым, словно они смотрели внутрь себя.
— Ну как ты, Эмад? — поинтересовался Азиз.
— Вроде лучше. Но одна вещь меня тревожит.
— Какая?
— Меня электрошоками потчуют.
— Ничего страшного. Для твоего случая это классическое лечение.
— Какого моего случая?
— Сильного нервного истощения. Со мной однажды почти то же самое было.
— Понимаешь, временами я чувствую раздвоение личности.
— Ну, мы все в какой-то мере это чувствуем. Одно наше "я" действует, а другое как бы наблюдает. Верно я говорю, Хильми?
— Точно. Странное такое ощущение... Эмад продолжал:
— Но я еще слышу голоса, которые говорят со мной. Причем это птицы, стены, вещи, которые не могут говорить...
Азиз перебил:
— Со мною то же самое бывает. Я как-то с мухами разговаривал.
— Да? А я что-то обеспокоен этим.
— Почему? — спросил Сайед.
— Боюсь проболтаться под электрошоком.
Хильми ободряюще стиснул ему руку и, обернувшись к Азизу, подмигнул:
— Возможно такое?
— Нет. Такого случиться не может, потому что он все полностью осознает.
Эмад подумал немного над его словами и медленно, словно размышляя вслух, сказал:
— Дело в том, что я иногда не чувствую себя в здравом рассудке.
Азиз быстро перебил:
— Это вопрос силы воли. А мы знаем, что ты сильный человек. — Он посмотрел на остальных, словно ища поддержки. Сайед и Хильми дружно закивали.
— Ладно, хватит об этом. Мы тебе верим, Эмад, и относительно тебя никаких опасений не испытываем. Товарищи, времени мало, и давайте быстренько о деле. Что вы думаете о сложившейся ситуации?
— Сдается мне, что ситуация меняется к лучшему. — Сайед в раздумье потер лоб.
— Почему ты так думаешь? — спросил Азиз.
— Суд опять откладывается.
— А что это может значить?
— Значит, не так-то все просто с нами.
— А в чем новизна ситуации?
— Давление на них растет. Им теперь приходится задумываться над тем, какие политические заявления мы можем сделать на суде.
— Вообще-то, я к тому же выводу пришел.
Хильми сидел, опустив голову в раздумье. Сказал медленно:
— Если это так, то мы спасены.
— Только на время, — вставил Эмад.
Послышались приближающиеся шаги. Они притихли и затаили дыхание. Хильми снова заговорил, но уже шепотом:
— Давайте быстро закругляться. Возможно, мы избежим быстрого процесса и чрезвычайных мер, которые хотели к нам применить. Но вряд ли нас выпустят.
Азиз сказал:
— По крайней мере мы избежали виселицы, в частности ты, Хильми.
— Почему именно я? Сайед засмеялся:
— Что случилось с твоим классовым сознанием, Хильми? Хильми сосредоточенно нахмурился, и вдруг слабая улыбка
появилась на его лице, словно до него только что дошел смысл сказанного:
— Понятно. Я ведь рабочий класс.
Все вдруг умолкли, словно опасность еще не миновала. Сайед машинально пощупал пальцами горло. Эмад сказал:
— А что дальше? Надо подумать над тем, что может произойти.
— Что толку думать об этом? — ответил Азиз. — Мы не знаем, что готовится. Остается только ждать.
— А другие ждут от нас действий, — возразил Эмад. — Они волнуются не меньше нашего.
— Нам нужно со всеми связаться и успокоить людей. Я сделаю это через Мухаммеда.
Снова послышались шаги, и они притихли. Показалась голова Мухаммеда, в глазах смешливые искорки.
— Совещание закончилось? Если нет, то я вынужден объявить перерыв. Выходите по одному. Сначала Хильми, потом Эмад, Сайед. Азиз - последний.
Азиз понял, что к нему отношение особое. Мухаммед хотел дать ему побыть подольше за пределами камеры. В конце концов даже душевая была гораздо просторнее камеры. И вообще хоть какая-то перемена обстановки. Вышел Хильми, за ним последовал Эмад. Сайед задержался с Азизом.
— Как ты себя чувствуешь, Азиз?
— Слава аллаху, ничего.
— Нормально переносишь одиночку? Не устал?
— Сначала тяжело было, конечно. А сейчас вроде бы и привык.
— Есть новость для тебя. — Он пристально посмотрел на Азиза. — Надию освободили.
Азиз судорожно вдохнул.
— Откуда ты знаешь?
— От супруги своей. Нация к ней приходила.
— Ты что, с женой встречался?
— Сообщила, что приходила она с твоим ребенком.
Азиз улыбнулся. Крошечные пальчики зашевелились в его ладони.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52