Наш секретарь Сюе — человек очень хороший, только очень...
— Говори, говори!
— Плохо, конечно, говорить о человеке за глаза, но ведь ты руководитель — это для тебя вроде как бы доклад. Секретарь Сюе — очень хороший человек, только очень мягок и уступчив. Перед настойчи-
востыо других всегда пасует сам. Ты его начнешь критиковать, а он тебе в ответ: «Будем лучше воспитывать людей, и дело пойдет на лад!» Что, он и врагов собирается воспитывать?
— Кто у вас здесь коммунисты?
— Коммунисты, — Юй принялся считать на пальцах: — начальник района, секретарь Сюе, Чжао, Чэнь и я — всего пять человек.
В дверь постучали. Пришел Сюе с письмом в руках и положил письмо на стол.
— Прошу прощения, я понимаю, что вы только что приехали, но это сообщение из уездного центра: начальника района просят приехать на совещание. Как вы?..
Лян Юнь пробежал письмо.
— Хорошо. Я поеду. Но я еще ничего не знаю об обстановке в районе. Давайте так. Вы сначала расскажите, что тут у вас делается, а после этого я поеду. Мне тогда и легче будет отвечать, если что... А то в уезде скажут: «Чиновник приехал».
Сюе и Юй рассмеялись. Сюе принялся рассказывать.
Секретарь уездного комитета партии Ли Сюань был ганьбу — старым кадровым работником Восьмой армии.
На совещании начальников районов он выступил с сообщением о текущем моменте.
Заключая свое сообщение, Ли Сюань сказал:
— ...Враги непременно поведут на нас наступление. Мы должны быть к нему готовы. Сейчас враг концентрирует против нас огромные силы, у него более совершенное по сравнению с нами оружие. В этих условиях мы не сможем удержать наших позиций, особенно в городах, даже если будем стоять насмерть.
Противник может подвести военные корабли и высадить десант. Во имя конечной победы нам нужно использовать тактику маневренной войны, не вести тяжелых боев за какой-нибудь город или местность; нужно направить все наши усилия на уничтожение живой силы противника. По имеющимся у нас сведениям, противник готовится начать наступление на город во второй декаде этого месяца: двумя колоннами по суше и атакой с моря. Все наши учреждения в городе уже готовы к эвакуации. В прилегающих к городу уездах и районах эту подготовку тоже необходимо завершить как можно скорее. Местные правительства не покидают своих уездов и районов. Уездный комитет партии принял решение восстановить уездный партизанский отряд и отряды районов, возглавить которые должны начальники уездов и районов. Районные партизанские отряды должны быть небольшими, но хорошо подготовленными. Надеюсь, все уяснили себе задачу...
Лян Юнь был взволнован больше других. Он понимал, что на него сразу же возлагается огромная ответственность. У него еще было мало опыта, но в нем зрела решимость. Он коммунист и должен преодолеть трудности.
Вернувшись в район, он созвал собрание партгруппы, после которого коммунисты отобрали из состава народных ополченцев восемнадцать молодых парней и образовали из них районный партизанский отряд. Лян Юнь был назначен командиром этого отряда.
Последующие несколько дней Лян Юнь обучал новых партизан военному делу. Ему очень пригодились знания, полученные в военно-политической школе. Когда выдавалась свободная минута, он часто уходил к старому Яну, и они вместе со стариком лазили по близлежащим горам, досконально изучая район будущих военных действий.
Обстановка обострялась. В городе началась эвакуация. Дороги были запружены грузовиками и гружеными повозками. Лица людей были строги и суровы, но без следов растерянности.
В эти тяжелые и напряженные дни произошло еще одно невеселое событие. Интендант отряда Лю Фу присвоил казенные деньги. Обнаружил это Юй.
Лю Фу происходил из зажиточных середняков. Долго занимался в городе торговлей. Год назад лавка, в которой он служил, закрылась, и он вернулся в деревню. Сначала его назначили поваром, а потом ему, как человеку грамотному, поручили хозяйственные заботы об отряде.
Когда обстановка обострилась, некоторые из крестьян, выкармливавших свиней, закололи их, чтобы не достались гоминдановцам. Старик Ма из деревни тоже заколол свинью. Лю Фу, услышав об этом, пришел к нему и предложил купить десять цзиней мяса.
— Возьми так. — Старик, отрезав большой кусок, без взвешивания протянул его Лю Фу. — Не хочу оставлять этим гадам. Вы съедите — так покрепче станете, лучше будете воевать.
— Дедушка Ма, сколько тебе заплатить?
— Какие еще деньги! Такие времена, к чему теперь деньги!
В это время Юй как раз проходил мимо ворот его дома. Он своими глазами видел, что Лю Фу клал за пазуху деньги.
За обедом секретарь Сюе как бы между прочим спросил:
— Лю Фу, почем платил за цзинь этой свинины?
— Пятьдесят фыней, — ответил тот.
Юй смотрел на него с открытым ртом. Почему же он так говорит? За столом Юй ничего не сказал, после обеда пошел к Ма и спросил:
— Дедушка, сколько цзиней мяса ты сегодня утром нам продал?
— Что такое! Опять пришел предлагать мне деньги! Разве я не говорил Лю Фу, что все равно мясо сам не съем, — не буду же я его гоминдановцам оставлять?
— Начальник района прислал меня спросить, сколько цзиней ты дал нам и сколько стоит один цзинь. Неужели ты не понимаешь: если ты не возьмешь денег — значит, мы нарушим дисциплину!
— Иди-ка ты лучше отсюда! — Старик легонько подталкивал Юя к дверям. — Что ты мне сказки рассказываешь! Ваш Лю Фу понятливее тебя.
Обо всем этом Юй и доложил Лян Юню. Молодой командир сидел нахмурившись. Молчал и сидевший рядом с ним секретарь Сюе. Вечер был душный. Теперь, в момент активной подготовки к отпору врагу, такое происшествие было совсем некстати. Лю Фу присвоил общественные деньги. Дело могло получить широкую огласку и вызвать превратное толкование в деревне. Он вызвал Лю Фу к себе.
. — Лю! — сказал он ему, не пригласив сесть, — сколько денег ты истратил сегодня на мясо?
Лю Фу встревоженно посмотрел на него, но спокойно проговорил, пошевелив пальцами, как будто подсчитывая:
— Мяса одиннадцать с половиной цзиней, по пятьдесят финей за цзинь, это будет...
— Хватит! — Лян Юнь стукнул ладонью по столу и встал. — Чего ты морочишь нам голову! Кому ты отдал деньги за мясо?
— Отдал... Отдал... — Лю Фу, поняв, что попался, заикался, не зная, что ответить.
Лян Юнь шагнул вперед. Гневно сдвинув брови, он смотрел Лю Фу прямо в лицо. Лю Фу опустил голову, у него нервно дергалась нога.
— Товарищ Лян Юнь! — тихо произнес Сюе, стоявший до этого молча сзади.
Лян Юнь подавил в себе гнев и коротко бросил Лю Фу:
— Можешь идти!
Тот вышел. Лян Юнь смотрел ему в спину, потом на пустой квадрат оставшейся открытой двери. Он никак не мог уяснить, как проверенный человек в такое тяжелое время может пойти на подлость. Он злился и даже был несколько подавлен.
— Лао Сюе, мы распустили наших кадровых работников!
— Он политически грамотен и поведение до сих пор было безупречное, только происходит из зажиточных. Мало, видно, проводили с ним воспитательной работы.
— Хорошо! Обсудим этот вопрос на собрании! Пока нужно как следует проверить все хозяйственные счета и потом наложить на него взыскание. Я поручаю это тебе, товарищ Сюе!
Пасмурным, дождливым утром Лян Юнь с группой кадровых работников и отрядом народных ополченцев отступил из Фанчэнпу.
Они остановились на склоне, и под прикрытием деревьев и кустарников обследовали шоссе. В направлении от города усиливалась ружейная стрельба. Издалека, с моря, доносились громовые раскаты артиллерийской канонады. Наступление началось! Но в Фанчэнпу пока было спокойно. Все сидели по домам, наглухо закрыв окна и двери. На дворах не слышно было даже кудахтанья кур.
Внезапно выстрелы зазвучали поблизости. На шоссе появились фигурки вражеских солдат. Низко пригнувшись, они перебегали, обстреливая склон горы вслепую из автоматов. На улицах Фанчэнпу тоже по явились одетые в штатское люди. Они стучались в ворота домов.
— Пошли! Они уже там! — сказал секретарь Сюе.
— Пошли! — Лян Юнь резко повернулся, и они продолжали путь.
На вторые сутки, когда стемнело, Лян Юнь с несколькими партизанами тайно пробрался к дому старика Яна, Расставили часовых. Лян Юнь тихонько постучал в ворота.
— Кто? — послышалось изнутри. Старик долго - не открывал.
— Я- Открой, отец!
Ворота отворились. Ян сразу же потянул Лян Юня во двор. Дал пройти в ворота партизанам. В доме он зажег масляную коптилку. Поставил на очаг воду — хотел приготовить партизанам что-нибудь поесть. Лян Юнь остановил его:
— Отец, мы не голодны. И пить не хотим. Расскажи, что у вас здесь делается.
— Ох, дорогой мой! — Едва старик произнес первые слова, как из глаз его неудержимо потекли слезы. Он заговорил, перемежая свой рассказ тяжелыми вздохами. — И рассказать страшно! За эти два дня убили пятнадцать человек...
— Что? — Партизаны не поверили ушам.
— Вернулся Цао, привел с собой банду хуаньсян-туаней. Тех, кто разделил его землю, кто брал его вещи, он сцапал в первую очередь. Велел вернуть ему все деньгами, да в десятикратном размере! Тех, кто не вернул, закопал живыми в песок на отмели.
Лян Юня как будто ударили обухом по голове. Он не мог перевести дыхание. Только скрипел зубами.
— Отец, — пришел он, наконец, в себя, — сколько в банде Цао человек?
— Точно трудно сказать, человек пятьдесят. Вчера еще были здесь гоминдановцы. Сегодня рано утром все ушли.
Решено было нанести по банде удар, чтобы бандиты перестали чувствовать себя безнаказанными, и казнить ее главаря.
Лян Юнь разделил партизан на три группы. Первую возглавлял Сюе — она должна была оставаться в горах в качестве резерва; второй группой командовал Чэнь — ей предназначалось прикрывать партизан за окраиной деревни. Лян Юнь с восемью другими партизанами должен был проникнуть в деревню и уничтожить помещика Цао.
- Это наше первое дело, :— когда Лян Юнь говорил это, у него сверкали глаза, — мы должны быть очень осторожны. Драться только на «отлично»!
Настало время начинать. Партизаны сидели на капе и на земле. Была маленькая передышка перед боем. Лян Юнь стоял у окна и смотрел вниз, туда, где виднелись городские огни. А в море светились огни вражеских военных кораблей. По небу перемещались столбы прожекторных лучей. Впереди, у дзота, было темно.
Лян Юнь вспомнил, как больше года назад он сам уходил из города. Кровавая тень Цао снова встала перед ним. После победы в антияпонской войне Цао бежал с японцами. Теперь он вернулся, чтобы снова сесть на шею народу, снова приобрести себе власть и состояние. Два дня — пятнадцать человеческих жизней... Сможет ли жить дальше народ, если теперь не карать таких злодеев?
Партизаны выступили. Группа Лян Юня бесшумно проникла ь деревню. Было темно и тихо, только трещали цикады. Партизаны продвигались вперед под прикрытием деревьев и в тени стен. Постепенно они приблизились к большому высокому дому, в котором недавно помещалось районное правительство.
Здесь они ненадолго остановились. Группы прикрытия рассредоточились. Лян Юнь с Юем обогнули дом. У задней стены оказалась куча мешков с песком. За ними во мраке угадывались контуры чьей-то головы. Они снова вернулись на тропинку. В стенах с другой стороны было пробито несколько узких амбразур. Положение осложнялось: враги успели укрепиться.
Из-за ограды глухо доносились стоны.
Лян Юня будто полоснуло ножом по сердцу. Он с силой прикусил нижнюю губу. Перед ними возвышалась высокая стена. Ему хотелось позвать за собой партизан,, взмахнуть маузером, броситься на штурм... Ворвавшись внутрь, уничтожить Цао и его банду, освободить томящихся в застенке крестьян. Но он сдержал свой порыв и приказал партизанам отходить.
Он был очень недоволен собой. В доме Яна он рассказал бойцам об укреплении противника и закончил так:
— Во всем виноват я. Мы не предприняли разведки, положились только на свое знание местности. После операции на собрании специально обсудим мою ошибку. А сейчас время не терпит. Пусть теперь все выскажутся, что нам делать дальше.
— Добыть бы «языка»! — сказал Чэнь.
— Командир! — вставил слово Ян. — Можно мне сказать пару слов?
— Конечно, отец! Говори.
— Мой двоюродный брат — это Юань с задней улицы — теперь работает у них поваром. Я сумею у пего кое-что узнать. Подождать только надо немного.
— Отлично! — Лян Юнь крепко потряс, руку старика. — Просто превосходно, отец!
Партизаны удалились в горы. Когда стемнело, они снова пришли в Фанчэнпу. У выхода из ущелья их уже поджидал Ян. При виде Лян Юня он бросился к нему навстречу.
— Командир, едва тебя дождался! Идите скорее! Юань только что прислал весточку: как стемнеет, Цао отправится на отмель закапывать людей живьем в землю. Хочет закопать восемнадцать человек! Командир, ты должен их спасти!
Времени раздумывать не было. Юй отправился в разведку. Отряд выступил следом, держа путь к отмели. Издали обошли деревню. Вот и море. Здесь год назад Лян Юнь впервые вылез на берег после взрыва японского склада. Сейчас отмель была так же просторна и пустынна, как и тогда. Прибежал Юй и доложил, что ямы уже выкопаны. Бандиты
еще не появлялись. Лян Юнь расположил партизан за песчаными дюнами и в зарослях. Наступила тишина.
Медленно тянулось время. От деревни донеслись крики и брань. К морю приближалась темная масса. Когда она приблизилась, при неясном свете звезд можно было различить связанных людей, медленно продвигавшихся вперед и осыпаемых ударами прикладов и плетей. Они ступили на отмель. Толстый человек с сигаретой в зубах махнул рукой. Все остановились.
— Бедняки! — Толстяк взял сигарету в правую руку. — Не вините меня за жестокость. Во всем виноваты только вы сами и ваши коммунисты. Кто велел вам идти за коммунистами? Даже после смерти будете помнить — у Цао и черепицы нельзя тронуть, а если уж тронули — расплачиваться будете целым домом. Не можете расплатиться — на свою судьбу не сетуйте...
По толпе связанных прошло волнение. Кто пытался освободиться, кто причитал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27