— Дэвид так не поступил бы. Он не любит блондинок — говорит, что это тип сирены.
Люция от души рассмеялась.
— Ты неподражаема, дорогая! Нет ничего прекраснее любви, которая только начинается. Ты уже поела? Тогда пойдем отсюда.
Она взяла сумочку вместе с портсигаром и встала. Гейл с суровым видом пошла за ней.В это время Фарадей отодвинул стул, резко встал и, подняв руку, потребовал внимания.
— Прежде чем мы разойдемся, я хотел бы вам кое-что сказать. Боюсь, что для всех вас это был нелегкий день, поэтому с удовольствием сообщаю хорошую новость. Сегодня вечером мы устраиваем танцы. Будет играть местный оркестр маримба, напитки и закуски за счет отеля. Кажется, дождь перестал, поэтому предлагаю всем спуститься на пляж.
Все заговорили одновременно. Многие тут же направились к выходу. Холлерт, увидев приближавшуюся к нему мисс Уоррен, тоже встал.
— Добрый вечер,— обратился он к ней.— Могу ли я вас сопровождать?
Люция бросила взгляд на столик, где Лорел улыбалась пожирающему ее глазами лейтенанту Лоусону, и насмешливо посмотрела на Холлерта.
— Очень вам благодарна, но я должна ненадолго задержаться.
— Ах, мне не...
Но что-то в выражении лица мисс Уоррен заставило его оборвать фразу, и он только вежливо поклонился.
— В таком случае, увидимся внизу. Можно будет с вами потанцевать?
— С удовольствием,— весело ответила Люция.
Захватив плащи, тетка с племянницей встретились на веранде. Там было пусто и совсем темно. Неудивительно, что они не заметили неподвижный силуэт на стуле.
— Мисс Уоррен? — это был голос Минервы Урей. Они только теперь увидели белеющее в тгмноте лицо, обращенное к ним.
— Я ждала вас,— сказала она.— Нам нужно поговорить. Давайте выйдем на террасу.
На террасе было еще темнее. Ночь здесь казалась чем-то живым, осязаемым, касающимся лиц холодными, влажными пальцами. Гейл почувствовала, как рука Минервы осторожно тронула ее за плечо.
— Я надеюсь, что вы поймете меня правильно,— голос Минервы звучал осторожно.— Я не должна говорить вам об этом, и Сэм, узнай он, что я здесь, ужасно бы рассердился.
— О чем вы? — холодно спросила Люция.
— По-моему, вы должны знать об этом. И если я не скажу, никто другой этого не сделает. Вам никто не говорил, что вчера на аэродроме было совершено убийство?
Сердце Гейл забилось сильнее, и она почувствовала, что ее плечо, на котором все еще лежала рука Минервы, окаменело.
— Убийство? — пролепетала она.— Еще одно?
— Вы ничего об этом не знали? В нашем самолете летел молодой человек. Его, кажется, звали Ральф Герберт. Летел он из Нью-Йорка...
— Наверное, тот, который исчез! — воскликнула Гейл.
— Именно он. Вы его ожидали в автобусе. Его труп нашли в туалете. У него было перерезано горло. Ларри Нолан представил это дело полиции как самоубийство.
— А вы считаете, что это было убийство,— сказала Люция.
— И что это я его убила,— продолжила Гейл, горько улыбаясь.
— Ах нет! Никто вас в этом не подозревает. Санчес смерть Каспара считает не убийством, а несчастным случаем. А вот случай с Гербертом — это преднамеренное убийство. И Санчес хочет узнать от вас, о чем вы разговаривали с Гербертом.
— О чем мы разговаривали? — повторила Гейл.— А кто ему об этом сказал?
— Вы обязаны этим супругам Брукс. Я не понимаю, почему Бруксы решили стать вашими обвинителями. Это они сказали Санчесу о вашем разговоре с Гербертом на аэродроме в Мехико.
— Но ведь это смешно! — Гейл попыталась вспомнить все факты.— Мы ожидали прибытия самолета, и нас собрали за сеткой ограждения. Тогда все перебрасывались словами. Но не о чем-то важном — вы понимаете, что я имею в виду. Супруги Брукс говорили столько же, сколько и я...
— Я уверена, так оно и было. А вы помните, как он выглядел?
— Конечно. Он был худой, с продолговатым лицом и темными слегка волнистыми волосами.
— А о чем вы разговаривали?
— Какие-то банальности: рассуждения о погоде — что лучше всего для полета, расспросы — кто откуда и как долго пробудет в Веракруце. Да ни за что я не смогу вспомнить подробностей того, о чем мы тогда с ним говорили?
— А может, вы запомнили, о чем говорили Бруксы?
— К сожалению, нет.
— Сейчас я расскажу вам кое-что об этом Герберте.— Минерва на мгновение заколебалась, но продолжила.— Полиция телеграфировала в Штаты и просила прислать о нем информацию. Санчес недавно ее получил. Оказалось, что его настоящее имя Рауль Герберт. Он приехал в Штаты перед войной. А Каспар был немцем. И теперь все это очень подозрительно.
— Могло бы так показаться, если бы убит был только один из них,— предположила Люция.
— Но Лорел Ван Эттен приехала сюда из Парижа,— шепнула Гейл Люции,— так утверждает Перри Лоусон. Хотя Ван Эттен говорит, что она прибыла из Норвегии.
— Вы поняли, что я имею в виду? — продолжала Минерва.— Не знаю, в чем там дело, но, наверное, это связано с европейским хаосом. Сейчас же, я считаю, лучше всего пусть они грызутся между собой.
— Вы так милы! — импульсивно воскликнула Гейл.— После разговора с вами мне стало легче на душе.
— А сейчас нужно забрать мужчин и спуститься на пляж. Я очень люблю маримбу! — сказала Минерва, открывая дверь.
Через сводчатый переход был виден коктейль-бар. Там стояли мужчины с рюмками в руках.
— Уверена, что найду Сэма Урей в баре...
Внезапно Гейл на фоне слабо освещенного дверного проема увидела тонкий силуэт Люции, которая на ходу надевала плащ. Удивленная девушка посмотрела туда, где только что стояла ее тетка, и даже протянула руку, но никого, конечно, не нашла.
— Люция, подожди! — крикнула она, и какая-то тревога сжала ей горло.
Люция обернулась.
— Я думала... думала, что ты была возле меня,— запинаясь, сказала Гейл.
— Ты меня удивляешь! Взрослый уже человек, а считаешь, что тетка будет постоянно водить тебя за руку.
— Не в этом дело, Люция. Рядом со мной кто-то был... Я слышала его движения...
— У тебя нервы расшатаны, дорогая. И я совсем этому не удивляюсь. С того вечера и мои нервы шалят.— Люция вернулась, обняла девушку и слегка подтолкнула ее в сторону открытой двери.— Там стоит высокий интересный лейтенант, который, кажется, ждет тебя.
Глава тринадцатая
Темная лестница, ведущая на пляж, казалась бесконечной. Чтобы не споткнуться, Гейл держалась за руку Дэвида. Шел он уверенно, интуитивно чувствуя неровности почвы. А может быть, у него просто было лучше зрение? Дэвид рассмеялся, когда она его об этом спросила.
— Заслуга морковки, дорогая, но это военная тайна. Не говори никому, что я тебе рассказал об этом. Я съел очень много моркови, наверное, больше своего веса. Это дало мне кошачье зрение.
Он явно не хотел говорить ни о чем серьезном. Когда Гейл вспомнила о Фрэнке Холлерте и Лорел, Дэвид довольно бесцеремонно прервал ее.
— Забудем сейчас об убийстве. Даже во взглядах, которыми они обменялись, ты уже видишь что-то подозрительное. Это может стать навязчивой идеей.
— Но сегодня утром,— упорствовала Гейл,— ты сам считал их свидание необычным.
— Это ты так считала,— поправил ее Дэвид,— а я не возражал. Странно было только то, что речь шла именно о Холлерте. Мы думали, что эта женщина не в его вкусе, но, очевидно, ошибались. Послушай, Гейл, нужно ли портить и этот вечер?
Гейл не могла больше говорить об убийстве, она хотела забыть обо всех, просто быть рядом с Дэвидом. Однако, она должна была спросить его об убийстве на аэродроме.
В ответ на ее вопрос Дэвид вдруг заглянул ей в лицо.
— Кто тебе об этом сказал?
Она вовремя вспомнила, что обещала Минерве не выдавать ее.
— Разве об этом никто, кроме меня не знает?
— Ответь мне, Гейл, кто тебе об этом сказал?
В его голосе звучала необычная для него суровость, но она не собиралась никого называть, потому постаралась отшутиться.
— Ты бы очень удивился, если бы я тебе сказала, что это была миссис Брукс?
— Миссис Брукс? Ну да, пожалуй...— Дэвид понизил голос, но внезапно его рука сжала ладонь Гейл.— Но это была не миссис Брукс?
— Я не скажу, кто это был,— ответила Гейл, освобождая свою ладонь.— Почему не ты мне об этом рассказал, Дэвид?
— Я не хотел говорить тебе этого. Для твоей же безопасности. Послушай, дорогая! Не говори никому, что ты слышала об этом убийстве. Никому, понимаешь?
Они остановились, и Дэвид оглянулся.
— Впрочем, нет,— сказал он.— Слушай, Гейл, ты мне веришь?
— Конечно.
— Тогда сделай так, как я тебе сейчас скажу. Ни с кем не говори о том убийстве, кроме Санчеса. Если он тебя спросит о нем, расскажи, кто тебе об этом сказал. Но только правду, понимаешь?
— Я не могу этого сделать. Я обещала,— тяжело вздохнула Гейл.
Дэвид покосился на нее.
— Тебе не приходило в голову, что когда речь идет об убийстве, нельзя давать такие обещания? Я не хочу тебя пугать, моя дорогая, но ты должна знать, что находишься в опасности...
— Ты думаешь о моем аресте?
— Нет. Речь идет совсем о другом, о чем я еще не знаю и поэтому не могу тебя защитить.
В голосе Дэвида звучала такая забота о ней, что сердце девушки забилось сильней от новой неясной тревоги,
— А если я все же не...
— Это не может быть случайностью. Кто-то старается впутать тебя в эту историю. Не знаю, может этот человек просто хочет отвлечь от себя подозрение. Но не исключено, что опасность нависает над тобой. Тот, кто тебе сказал об убийстве на аэродроме, может быть сам убийцей и проверяет тебя, чтобы узнать, не имеешь ли ты каких-либо подозрений.
Гейл решительно покачала головой.
— Не будь в этом так уверена,— взволновался Дэвид.— Нужно смотреть правде в глаза. Кто-то убил Каспара в твоей комнате или перенес туда труп. Кто-то заменил карниз. Кто-то усыпил Перри, когда он спал в твоей комнате. Вполне можно подумать, что это сделала именно ты. Лорел Ван Эттен нанесла тебе странный ночной визит. Миссис Брукс специально бросила на тебя подозрение. А теперь кто-то, кого ты не хочешь назвать, говорит тебе о том, чего ты не должна знать. Ты видишь, что во всем этом существует какая-то цель.
Гейл тяжело вздохнула. Дэвид обнял ее.
— Завтра утром пойдем с тобой к Санчесу. До сих пор ты отвечала на его вопросы. Теперь я хочу, чтобы ты сама обо всем ему рассказала, ничего не скрывая.
— Если я это сделаю, он посадит меня за решетку,— возразила Гейл.
— Это было бы не так плохо. Я по крайней мере знал бы, что ты в безопасности. А пока, дорогая,— добавил он тихо,— ты должна быть очень осторожна.
Гейл стояла неподвижно с закрытыми глазами. Существующая опасность стала для нее чем-то нереальным. Дэвид вздохнул и отступил на шаг.
— Когда-нибудь мы об этом поговорим подробнее,— сказал он и повел ее вниз по ступенькам.
Такой домик мог находиться на любом отдаленном тропическом острове. Верхушки пальм над ним издавали металлический шелест. Дул ветер, и все еще неспокойные волны моря разбивались о близкий берег. Гейл раньше не слышала настоящей маримбы. Здесь ее играли на двух инструментах. Музыканты были одеты в живописные черные костюмы. Мелодия изумляла всех упоительным ритмом. Одну из песенок они исполняли чаще других. Гейл заинтересовали ее слова.
— Я плохо знаю испанский. Переведи мне, что это значит?
— Я ищу красивую девушку... Я хотел бы, чтобы она умела готовить и шить, но если она будет красива, это не так важно,— нараспев сказал Дэвид, и его глаза заблестели.
Казалось, что убийство, подозрения, опасности — все было забыто. Гости отеля, за исключением синьора Фонсека, собрались в касите. Даже его санитарка, Мари Ломбард, пришла сюда, наверное, по приглашению Ларри Нолана. В светлом платье она выглядела более женственно. Ломбард хорошо танцевала и у нее не было недостатка в партнерах. Супруги Брукс исполняли величественный вальс, не обращая внимания на современные латиноамериканские ритмы, и на то, как танцуют остальные гости.
Люция танцевала с Фрэнком Холлертом. Они выглядели элегантной парой. Седовласый Фрэнк склонялся над головкой, в которой уже искрилась проседь, Люции. Но вот Холлерт проводил партнершу к столику, где сидели Фарадей и супруги Урей, а сам прошел в угол зала, где царила Ван Эттен в окружении Лоусона, Лафона и Холмса. Оставался он там довольно долго.
— Не думаешь ли ты, что в его возрасте...— шепнула она на ухо Дэвиду.
— Какое значение имеет возраст? — улыбнулся Дэвид.— Я уже тебе говорил, что эта девушка — сущий палач для мужчин.
Гейл закинула голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Дэвид мгновенно сориентировался.
— Это просто метафора. Согласен, что несколько неудачная. У тебя ведь нет амбиций свахи? Твоя тетя произвела на меня впечатление женщины, которая сама в состоянии позаботиться о своих делах.
— Моя тетя с этим кавалером не имеет ничего общего! — с возмущением воскликнула Гейл.
Вечер, который начался так приятно, мог испортиться. В половине одиннадцатого кельнер тронул Дэвида за плечо.
— Вас к телефону, синьор...
— Пойдем со мной,— сказал он, не выпуская руки Гейл.
Они прошли мимо квадратных столиков в угол каситы, где на стене висел телефонный аппарат. Дэвид взял трубку.
— Слушаю! Да, это Януарий.
С минуту он слушал молча, а затем сказал:
— Порядок. Я сейчас приеду,— положил трубку и повернулся к Гейл.
— Я должен ехать на аэродром. По прогнозу погода улучшается. Наверное, завтра утром мы отсюда улетим.
Гейл почувствовала, как улетучивается ее прекрасное настроение, уступая место скверным предчувствиям.
— Ах, нет, Дэвид! Ты не можешь... Он обнял ее за плечи.
— Ну что ты! Ведь мы еще встретимся.
— Не оставляй меня здесь одну. Я так боюсь, Дэвид. Дэвид покачал головой.
— Идет война, и многие люди сейчас делают то, чего им не хочется или даже хуже — что они боятся делать.— Он наклонился и поцеловал ее в губы.— Я выйду отсюда через боковую дверь и вернусь примерно через час. Жди меня.
Гейл осталась одна. Она чувствовала, что Дэвид находится уже в том мире, в котором он был до встречи с ней. И там не было для нее места. Она обернулась и только тогда заметила возле себя Ларри Нолана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18