Таксистам же, увы, нечасто представляется случай проявить свое геройство и таким образом избавиться от полученных взысканий: ведь за три установленных нарушения, за три взыскания их отлучают от ордена, который, как это явствует из их собственных признаний, и без того обрекает их на сплошное самопожертвование, ничем за это не 'вознаграждая.
С мрачным видом ехала Ирена на суд. Возле крематория на мостовую перед ней выскочил, махая рукой, молодой человек, которого она уже где-то видела. Ирена остановилась.
.— Боже, как и рад,— выпалил он вне себя от радости.— Лечу на работу. Опаздываю, как международный экспресс. Трамвай бьется, что карп на суше, сошел с рельсов, вот сапожники! Как поживаете?
— А вы? — осадила его Ирена.
— Вы меня не узнали? Ну и ну, вот так раз! Я же из нашей ремонтной мастерской! Гуго!
— А, верно,— согласилась Ирена.— Я вас без спецовки не узнала. И без берета.
Гуго, позвольте вам заметить, обыкновенный замарашка, и в жилах у него течет бензин пополам с антифризом. Тормозная жидкость. По шуму мотора Гуго безошибочно распознает неполадки, конечно, не те, которые очевидны любого водителя, а прежде всего те, которые еще толь-(мечаютси. Гели ваша машина и пройдет техконтроль на транспортном предприятии и даже в транспортной инспекции, это еще ни о чем не говорит. У вас нет уверенности, что при первом же торможении не отвалится баранка, не лопнет тормозной трос. Поэтому самое разумное —^ пройдя диагностическую линию, завернуть прямым сообщением к Гуго, который всегда возится с чем-то в углу возле тисков или фрезы. За полсотни он осмотрит все ваше хозяйство и либо кивнет головой, либо скажет, что надо заменить. Механики, скупящиеся на запасные части так, словно дело касается их собственного имущества, признающие ваше право получить новый карбюратор лишь в том случае, если вы принесете им в носовом платке весь рассыпавшийся старый, после заключения Гуго, как правило, хмуро кивают головой и беспрекословно выписывают наряд. Жмоты, которым жаль полсотни, рискуют жизнью. Себя они по справедливости расценивают низко.
Гуго, позвольте вам заметить, богатей, который занимается махинациями на пару с кладовщиком. Он скупает у предприятия машины, которые уже наездили положенные километры, свои сто двадцать или триста тысяч. Одни он ждет прямо-таки с горящими глазами, при виде других машет рукой. Те, что покупает, приводит в порядок, И будьте уверены, они прослужат еще добрых пять лет без единого сбоя и поломки. Обычно он прибыльно продает их и подкарауливает следующие.
Дома у Гуго, позвольте вам заметить, целая коллекция запасных частей, здесь вы найдете необходимые детали даже для машин-ветеранов. Пока диагностические приборы не станут настолько точными, чтобы заменить его глаза и уши, Гуго недосягаем. Он обслуживает машины всего начальства своего предприятия, и, как я слышал, личные доходы Гуго превышают зарплату самого директора.
— Сигаретку? — предлагает он Ирене.
— Нет, благодарю! — вертит Ирена головой, поскольку Гуго, хотите — верьте, хотите — нет, при всем том, что катается как сыр в масле, курит исключительно «Старт»—< самые дешевые сигареты.
Он раскрывает серебряный портсигар, какими пользовались еще до космической эры, сигареты аккуратно заложены одна к одной под желтую резинку. Он прикуривает от австрийской бензиновой зажигалки, так как газовые не признает.
— Не хмурьтесь,— подбадривает он Ирену.— Все кончится, как всегда. Ничьей. Ноль — ноль.
Ирена пожала плечами. Как и все другие на предприятии, она знает, что Гуго информирован обо всем.
— Вот если бы вас поймали с алкоголем в крови или если бы из-за вас произошла авария, тогда бы вам не отвертеться.
— А что мне пришили?
— Превышение платы за проезд,— отвечает Гуго, сосредоточенно стряхивая пепел в пепельницу.— Умора. Он вам скажет свое, вы скажете: «Не помню». И делу конец. Э, вот когда к нам поступят австрийские электронные счетчики, тогда будет совсем другой коленкор! У них, у собак, даже память есть. Вот тогда столковаться будет труднее. Сейчас отрываете квитанцию — и мое почтение! Никаких препирательств. А эти стервы через месяц начинают вякать. Не дрейфьте! Если шеф будет на вас орать или паять вам что-нибудь этакое, не стесняйтесь, приходите ко мне, я подложу ему в тачку бомбу.
— Что?
— Что-нибудь с часовым устройством. Скажем, он едет сегодня на дачу. Ну так я придумаю для него что-нибудь экстра, чтобы его колымага заглохла эдак на шестидесятом — семидесятом километре. Пусть себе припухает посреди поля, коль не может отличить коробку скоростей от кофейной мельницы. Это сейчас во всем мире такая мода. Невзлюбил кого-нибудь — бомбу в автомобиль, и вся недолга! Какие там к черту суды или арбитражные комиссии! Запросто спровадить его на тот свет — и баста, все равно в мире полно людей.
Они останавливаются. Гуго вытаскивает изрядно засаленный бумажник.
— Да ну что вы, будете мне еще платить! Все равно я сюда должна была ехать!
— Как изволите, модница, как изволите. Что ж, за мной один осмотр, я такие вещи не забываю.
— Ид
— Тем более что нам давно уже надо бы покалякать, О нас книжка написана, читали?
Ирена качает головой. Вот уж ей бы и в голову никогда не пришло, что Гуго, при всех его разнообразных интересах, еще и читает, даже книги.
— Да, да. Какой-то русский ездил по Ленинграду на таксомоторе. Вообще-то я туда не рвусь, их пиво просто в рот невозможно взять. Но одно у них все-таки лучше, чем у пас. Машину они ставят в нормальный гараж прямо в парке. На каждой всегда по два сменщика. Так что, по крайней мере, видятся друг с другом. «Привет, как де-и все такое. Л здесь? Всяк паркуется на улице возле своего дома, И ездит сам по себе. Некоторых я даже не знаю, ХОТЯ* может, и живу с ними в одном доме. Смехота, да? Если так пойдет дальше, то и гозорить-то разучишься. Я человек компанейский. Люблю поболтать.
— Я тоже,— кивает Ирена.
— Правда? Так отчего же никогда не заглянете? Мы чуть не каждый вечер ходим в «Хмелевый тычок». А по пятницам так обязательно, компания что надо. Гитары и возембоух 1, мы поем старые трампские песенки2 образца
1 Средневековый однострунный музыкальный инструмент,
2 От (англ.) — бродяга. Трампское движение, представлявшее собой пеший любительский туризм, приобрело широкий размах в Чехословакии двадцатых — тридцатых годов, бог знает какого года, так что, если когда-нибудь захотите...
— Буду иметь в виду,— пообещала Ирена, заперла машину и зашагала к приемной начальника эксплуатационного отдела.
Она села в массивное кресло возле двери. Секретарша даже не взглянула на нее, барабаня по бумаге молоточками пишущей машинки.
«Слов нет, лет двадцать тому назад люди лучше относились друг к другу,— размышляет Ирена.— Раньше секретарша хотя бы спросила, как я поживаю и где я достала такое платье. Пятьдесят лет назад деловые бумаги по большей части писались еще от руки, и потому даже от извещения об увольнении не веяло таким холодом. «С уважением...» Сто лет назад пожатие руки означало то же, что сейчас договор, и даже больше. А что, если я возьму и встану у нее за спиной? — думает Ирена.— «Что это вы все время печатаете? Отдохните! А знаете, фикус у окна здорово разросся с той поры, как я поступила сюда на работу!» Наверно, она огрызнется: мол, не мешайте работать. Как будто в противном случае она сделает больше. Сильно сомневаюсь, и чем дальше, тем сильнее».
Начальник отдела эксплуатации открыл дверь своего кабинета. Жестом пригласил Ирену войти.
— Входите,— сказал он.— Присаживайтесь.
Из кабинета как раз выходил кудрявый блондин в кожаной куртке — он подмигнул Ирене. Вряд ли он был здесь из-за того, что проштрафился. Вид у него абсолютно невинный. Нет, сегодня это совершенно не похоже на трибунал. Иначе здесь сидел бы начальник соответствующей колонны. Представитель профсоюза. А то так и специалист по технике безопасности. Видимо, сегодня разбираются со всякими мелочами. Ирена с облегчением вздохнула и успокоилась.
Начальник прошелся по кабинету. Взглянул в окно и пожал плечами, словно бы не увидев того, что ожидал увидеть. Затем вернулся к столу, уперся в него ладонями. Он наблюдал за Иреной.
Она раскрыла сумочку, достала носовой платок и высморкалась.
Начальник службы эксплуатации облизал пересохшие губы.
«ТЕПЕРЬ БЫ ТОЛЬКО НЕ НАПОРТАЧИТЬ,—
твердил он себе мысленно.— Только бы не напортачить.
Будешь моей, краля разведенная, будешь моей как миленькая. Ты и не подозреваешь, как долго я ждал этой минуты. Когда ты к нам поступила, я ничего тебе не сказал. Ты была тогда пани докторшей, женщиной, которой было скучно дома одной, и потому приходилось соблюдать осторожность — кто знает, когда и какой доктор нам понадобится. Перед Спартакиадой понадобился я тебе, и я пошел тебе навстречу, тогда работы было выше головы, и ни о чем постороннем я и думать не мог. Но теперь! Теперь! Нравишься ты мне, девка. И так просто я тебя не выпущу».
— Тэк,— глухо пробурчал он.—- О том, что у меня будут неприятности из-за таких вот отпетых голов, как этот, я мог предполагать. Я знал это наперед и удивился бы, если бы этого не произошло. Но чтобы из-за вас... Никогда в жизни мне это даже в голову не пришло бы, никогда!
Он огорченно покачал головой. («Какое будет приятное воспоминание, когда выйду на пенсию».) Ирена сидела словно набрав в рот воды.
— Тут вот поступила жалоба на превышение платы за проезд.— Шеф по-отечески вздохнул. Забарабанил пальцами по столу.
Ирена ЛИШЬ пожала плечами.
— В последнее время все на нас набросились, точно шершни. Не прощают ни малейшей оплошности, ни вот столечко!—сказал он.— Так что вот — такое обвинение... нынешним временам проступок серьезный. Весьма серьезный! Мы обязаны с этим разобраться. Согласно последней инструкции генерального директора одного такого нарушения достаточно для того, чтобы человека уволить.
Он вынул из ящика заранее заготовленную папку и раскрыл ее. Ткнул пальцем в отпечатанную на ротаторе
— Может, вы объясните мне, в чем дело? — предложила Ирена.— Тогда, думаю, мне будет проще ответить.
— Не слишком ли мною вы о себе понимаете? — сказал начальник эксплуатационного отдела. Он снова наклонился и достал из ящика листы бумаги, соединенные канцелярской скрепкой.— Так, посмотрим, что тут! Двадцать восьмого июня, это была пятница. Вы ехали с улицы Клобоучницкой в Нуслях на Ладову. Шестьдесят крон! Мы сделали контрольную поездку, о чем вам, возможно, известно. У нас за это расстояние набежало тридцать пять.
Ирена заерзала на стуле.
— Вероятно, вы ничего не помните,— сказал начальник с удовлетворением.— Никто из вас никогда не помнит о таких вещах. Я часто поражаюсь, насколько коротка человеческая память, когда...
— Наоборот, эту поездку я как раз помню очень хорошо,— сказала Ирена.— По не могли бы вы, по крайней мере, сказать, кто эту жалобу подал?
— Нет. Не могу. Это было бы нарушением инструкции.
— Что ж, я вам помогу,— сказала Ирена и, порывшись в сумочке, положила на стол начальника твердый бумажный прямоугольник.—- Случайно это не он? Франтишек Горкий, сиречь архитектор, как он сам представляется?
Начальник закивал головой.
— Ну и что? — сказал он строго.
— Этого я действительно обобрала. Каюсь и больше не буду! — улыбнулась Ирена.-—Я стояла на круглой площади в Дейвицах, вы, наверное, знаете, где это, когда со мной связалась диспетчер. Он хотел ехать только со мной и пригласил меня на ужин. Я отвезла его туда, куда он хотел, а потом улизнула. Возможно, в диспетчерской осталась запись об этом.
— Ах вот оно что,— произнес начальник печально.— Вот, значит, как было дело!
— Именно так,— кивнула Ирена.
— У него всюду знакомства, у этого типа! — сказал шеф.— Он звонил заместителю нашего директора. Но своими похождениями он, конечно, не похвастал. Эти проклятые знакомства! Вы слышали анекдот? Преступникам теперь предлагают на выбор — либо двадцать лет тюрьмы, либо год жизни без знакомств в Праге. И еще не нашлось никого, кто выбрал бы второе.
Он убрал со стола бумаги.
— Мы ответили стандартным письмом. Коль скоро не назван свидетель, не взыщите» одна версия противоречит другой, а мы своим работникам доверяем, иначе не взяли бы их к себе. Так что с этим покончено. Вы на меня сердитесь?
— На вас нет,— сказала Ирена.— А вообще-то я крайне возмущена. Я знаю, что берут лишку. Что у каждого свои хитрости. Но этот явно хотел мне отомстить. За то, что я не упала перед ним на колени.
— Вижу,— сказал начальник отдела эксплуатации и улыбнулся.
Ну, так мы разобрались,—сказала Ирена и защелкнула замок на сумочке,
— Не торопитесь!
Он снова прошелся от стола к окну и обратно.
— Вам никогда не приходило в голову, что вы уже, собственно, опытный работник?—медлительно, с расстановкой произнес он.— Что вы могли бы заняться чем-то более стоящим, чем ездить на таксомоторе? Это бесконечное шныряние по улицам...
Ирена подняла голову. Она абсолютно безошибочно распознала этот тон. Мужчина говорит с тобой высокомерно, это так, но в действительности он клянчит. Мужчина, которому осточертели одни и те же нескончаемые препирательства, у которого двадцатилетнее супружество сидит уже в печенках. Песик, прибежавший, чтобы его погладили. И где в такие минуты равноправие полов? «Будь я мужчиной, я бы двинула ему по роже».
— Что вы имеете в виду? — осторожно спросила она.
— Ну... вариантов много, знаете ли. Ездить по заявкам различных организаций. Это в основном первая половина дня и масса километров. Обычно разрешают и приписать километр-другой, раз это оплачивается не из собственного кармана. Я мог бы вас прикрепить к хорошей гостинице. Поручить поездки на аэродром.
— Что ДЛЯ /юн) нужно? Что нужно сделать, чтобы получить нот такую работу получше? — спросила Ирена.
— Это... это решаю я,— сказал он.— Разумеется, я учитываю опыт водителя, количество допущенных им нарушении на его счету, умение ориентироваться в той или иной ситуации, ну а также знание языков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37