— Уважаемый господин мой, я хотел, чтобы письмо, мною привезенное, было незамедлительно передано японскому правительству, а о его содержании доложено Баичин-богду. Я должен вернуться в назначенный срок с ответом.
— Ваше желание будет достойнейшим образом выполнено. Можете положиться на меня. Благословенный лама Халхасии, вы сами в скором времени сможете предстать пред светлейшие очи Банчин-богда и лично обсудить с ним вопросы, касающиеся судьбы верующих монголов.
— Благодарю бурхана за ваши речи, — взволнованным голосом промолвил Дамдин-Очир, не смевший и мечтать об этом.
И в самом деле через несколько дней Инокузи послал своего представителя передать Дамдин-Очиру приглашение пожаловать на прием к Банчин-богду. Дамдин-Очир надел тканные золотом одежды, какие надевал в особо торжественных случаях, положил за пазуху длинный голубой хадаг и завернутый в него подарок, которому не было цены. В роскошном лимузине его доставили к зданию разведывательного управления, где в своем кабинете его ждал господин Инокузи.
— Сегодня счастливейший день в вашей жизни, добродетельный лама. И не только в вашей жизни, но и в жизни всех послушников бурхана. Святой Банчин-богд соизволил принять вас, выделив для этого драгоценный час. Не это ли есть высшее проявление светлейшего уважения, оказываемого святым богдом хал-хасским ламам? Но перед тем как предстать пред светлые очи великого святого, воспользуйтесь моим советом. Знаю, что вы не пожалуете к нему с пустыми руками, однако подумайте хорошенько о подношении, которое вы собираетесь сделать Отцу религии. Нужно, чтобы оно было достойно его святого лика.
— Господин, позвольте называть вас братом и вас премного прошу считать меня старшим братом, готовым исполнить все ваши желания. Ваш совет уместен. Я не замедлю воспользоваться им. До смерти не забуду вашей добродетели, денно и нощно буду молитвами испрашивать у бурхана ниспослать вам доброго здоровья, богатства и всяческого благополучия. Вы предоставили мне счастливую возможность поклониться живому Отцу религии.
Господи, да как же можно идти на поклон к нему с пустыми руками?! И в десятом колене рода не замолить будет сей грех тяжкий. Я положу к его стопам этот голубой хадаг — символ чистоты души моей и вот этот большой ембу из чистого золота, а затем, если буду удостоен его божеского благословения, поцелую следы его или хотя бы их тень.
При виде огромного золотого слитка в глазах Инокузи зарябило, а сердце запрыгало от радости.
— Правильно. Банчин-богд не нуждается в подношениях, его богатства неисчислимы. Но за благословение живого бурхана не жаль и такого подарка, — от сильного волнения почти прошентая японец.
«Каким же титулом наградить этого щедрого сановника? Ну, ладно, как решили, так и будет. Думаю, что не переборщим. Вообще, нам он как раз подходит: фанатично религиозен, щедр, доверчив, имеет отсталые взгляды и жажду власти — все, что нужно для хорошей марионетки. А бурят Дондог? Нет, это не то», — думал Инокузи в то время, как Дамдин-Очир томился предвкушением долгожданной встречи с живым богдом здесь, в Харбине.
Наконец торжественный час настал. Инокузи распорядился подать машину и, самолично отворив переднюю дверцу, усадил в мягкое сиденье Дамдин-Очира.
— Во дворец Банчин-богда, — отрывисто бросил японец, и машина понеслась.
_ Банчин-богд встретил монгольского ламу с величавым достоинством, оказав ему всяческие почести. Эта живая святыня в величественной позе восседала на высоком помосте под куполом желто-пурпурного полога.
— Добродетельный лама из Халха-Монголии! Не выпали ли вам на долю тяжелые испытания в пути и не иссякли ли ваши силы от дальней дороги? — завел Банчин-богд велеречивые речн.
Услышав голос живого бурхана, Дамдин-Очир упал на колени перед богдом, коснувшись щекой угла помоста. Банчин-богд положил свою руку ему на голову, благословляя.
— Всемогущий отче! Силою ваших молитв достиг я этих мест жив и невредим. Получив благословение вашей священной десницей, я чувствую себя очистившимся от всех грехов земных. Только теперь я почувствовал настоящее счастье переродиться по велению бурхана, вновь появившись на свет человеком, — молвил он.
Инокузи молча стоял в отдалении, вслушиваясь в каждое слово, и думал: «Странно устроена эта религия. По-настоящему верят в живых богов, Святых, пророков. Главное, верят, что, умирая, человек перерождается снова в младенцев и животных».
Беседа Дамдин-Очира с богдом продолжалась уже около получаса. Банчин-богд поднялся с помоста, сделал несколько шагов до приготовленного на круглом столике угощения и по дамскому обычаю поднес монгольскому ламе питье и еду. Пока Дамдин-Очир жевал, запивая из кубка, Банчин-богд на все лады расхваливал господина Инокузи, представляя его чуть ли не единственным человеком, способным спасти ламаистскую буддийскую религию в Монголии и восстановить там прежние порядки. Ознакомившись с содержанием письма от монгольских лам, привезенного Дамдин-Очиром с просьбой помочь свергнуть новую власть и возвести на престол богда, Банчин-эрдэнэ, прошептав заклинания, сообщил, что священное дело монгольских послушников бур-хана увенчается успехом, ибо так угодно бурхану.
— Жалую вас титулом халхасского богд-хана и званием каноника. Повелеваю обосноваться в Баргутской кумирне и препоручаю вам главенствовать над ламами Халха-Монголин. Срок жизни народной власти будет зависеть от ваших благодеяний, — изрек Банчин-богд — Отец желтой религии.
Услышав о такой высокой миссии, выпавшей на его долю по высочайшему велению живого бурхана, Дамдин-Очир на мгновение лишился сознания от неописуемой радости. Придя в себя, он поклялся исполнить повеление Банчин-богда и положить все силы на то, чтобы срок новой власти стал как можно короче. После этого, сложив ладони, начал усердно молиться перед ликом святого Банчина.
Дамдин-Очир, которому еще до рождения была предсказана судьба стать ламой, всю свою жизнь провел в монастыре, изучая буддийские каноны, молитвы и заклинания на тибетском языке, строго блюдя обряды, глубоко почитая многочисленных богов буддийской религии, истинно веруя в живых хубилганов-перерож-денцев, богдов-святых, бурханов-богов и мечтая, умерев, переродиться, снова став человеком.
До фанатизма набожный, Дамдин-Очир и не подозревал, что господин Инокузи прекрасно разыграл спектакль, посадив на пьедестал подставного «живого богдай, что вся программа этого спектакля от начала и до конца была продумана и разработана им с единственной целью завладеть вторым золотым слитком, имевшим баснословную стоимость, а на роль живого бурхана был куплен за деньги бежавший от народной власти из Монголии и осевший в Харбине проходимец-лама, продавшийся японцам. Спектакль удался как нельзя лучше. А окрыленный безумной радостью от полученного высочайшего титула, Дамдин-Очир даже не задумался над тем, каким образом и почему святой оказался в Харбине, а не в святая святых — Лхассе?
Поздним вечером, когда в юртах потухли последние огни, тихо скрипнула дверь деревянной пристройки, и Балдан вышел во двор. Тьма была непроглядная, и через несколько шагов очертания монастыря растаяли в ней.
С трудом отыскивая дорогу, Балдан добрался до хашана Бу-янта. Взойдя на невысокий пригорок, он услышал негромкий свист, который повторился через несколько секунд. Балдан ответил точно таким же чуть слышным свистом, и Гомпил тотчас вышел к нему.
— Только что в окне Буянта был свет. Не иначе, как манат-ки собирает, негодяй.
— Ничего, все будет в порядке. Мы пришли вовремя.
— А чего беспокоиться? Раньше утра он все равно не тронется с места. Может, и вовсе днем поедет. Все давно привыкли
к тому, что этот китаец разъезжает по сомонам, поэтому он наверняка свой отъезд скрывать не станет.
— Нет, Гомпил, ошибаешься, друг. Одно дело — по сомонам таскаться, а за кордон махнуть с ценным грузом — это совсем другое дело. На это'т раз он уедет скрытно. Брать будем сейчас.
— Тогда лучше через погреб проникнуть, я знаю, где лаз находится. Воду возил сюда, приметил. Тут рядом, идемте.
Осторожно ступая, стараясь не задевать ногами камни, чтобы не вызвать лишнего шума, они вплотную подошли к хаша-ну с другой стороны.
— Видите кучу жердей у забора? Здесь. Балдан снял наган с предохранителя и пересчитал патроны.
— Гомпил, стань у дверей ханшана. Если я через час не вернусь, ты знаешь, что делать, а если все будет нормально, я подам тебе сигнал огоньком. Смотри, Гомпил, нельзя этого мерзавца упускать. Очень опасный враг.
— Давайте вместе полезем. Я много раз бывал в этом доме, хорошо знаю, где что лежит. Вдвоем нам легче будет справиться с этим гадом, а?
— Нельзя, Гомпил. Он может ускользнуть. А ты хорошо знаешь окрестности и степь, понял?
— Понял.
— Ну, начали!
Они бесшумно разобрали сухие жерди, сваленные кучей, и год ними обнаружили старую, грубо выделанную и задубев-пую лошадиную шкуру, лежавшую прямо на земле. Гомпил руками разгреб песок и ухватился за ржавую ручку деревянной крышки лаза.
— Спускайтесь, здесь лестница должна быть. Шагов через девять, если прямо идти, — дверца будет низенькая, она без замка. Вот, фонарик возьмите на всякий случай. Эта дверь ведет в по-реб. Погреб просторный, в рост человека, слева в потолке тоже
лаз. Выходит в сени. Будьте осторожны, — еле слышно шептал Гомпил.
Балдан переложил наган в правую руку и потянул на себя ржавую ручку. Крышка поддалась с трудом.
— Подержи-ка немного, Гомпил, а то хлопнет. Ну я пошел. Балдан посветил фонариком, отыскивая глазами лестницу, быстро спустился, осмотрелся. Подземное помещение, выложенное толстыми жердями, когда-то, видимо, служило складом или хранилищем. Впереди чернела низкая дверь, о которой упоминал Гомпил. Прислушался. За дверью явно кто-то храпел. Сжав наган в руке, Балдан рванул дверь на себя. Луч фонаря выхватил из темноты железную кровать с одеялом и китайца, спящего на ней в старом ватнике. Буянт резко вскочил и одним прыжком очутился в противоположном углу. Правая рука метнулась к карману.
— Руки! Стреляю без предупреждения, — закричал Балдан. — Бросьте оружие. Поднять руки!
Лицо Буянта посерело, трясущиеся руки медленно поползли вверх. Только теперь он разглядел, что это Балдан, и, притворно кривя губы в улыбке, прогнусавил:
— Аа-а, это ты! Понимаю, зачем выследил меня. Говори сразу,. чего от меня надо? Желаешь кое-что присвоить себе?
— Немедленно выкладывайте все материалы, подготовленные вами для передачи японцам! Быстро! А сначала зажгите лампу. Да не вздумайте шутки шутить!
Буянт чиркнул спичкой, зажигая керосиновую лампу, подвешенную к потолку погреба, медленно повернулся всем корпусом и внезапно одним прыжком бросился на Балдана, с силой ударив ногой по руке, в которой был зажат наган. Наган отлетел в . сторону, а Балдан, потеряв равновесие, упал, увлекая за собой вцепившегося в его горло китайца. Задыхаясь и напрягая последние силы, Балдан лихорадочно шарил руками но земляному полу, не в силах сбросить с себя тяжелую тушу. Рука нащупала небольшой булыжник. Из последних сил, теряя сознание, Балдан ударил китайца по голове и сразу почувствовал, как ослабел железный обруч, сжимавший горло. Китаец обмяк. Балдан сел, прислонясь к стене, с шумом втягивая воздух. «И как это я оплошал? Не подвернись камня, была бы мне верная крышка. Силен, зверюга, даже не предполагал... Не руки, а клещи...» — думал Балдан, поднимая наган. Посидев еще несколько минут, склонился над Буянтом. Крови видно не было. «Значит, жив», — отлегло у него от сердца. Балдан подправил лампу, прибавив света, и сел поодаль на лавку, не выпуская из руки нагана.
Через некоторое время китаец зашевелился и сел, опершись на руки, вперив в Балдана ненавидящий взгляд. «Идиот, он еще надеется так просто завладеть моими материалами, которые я десять лет без сна и отдыха собирал для японцев. Японские хозяева отвалят за. них солидный куш. Не-ет, каналья, не получишь,
пришью как собаку...» — думал Буянт, прикидывая, как лучше расправиться с Балданом.
— Я не один, Буянт. Если вы попытаетесь меня убить и даже убьете, то уж из рук товарища, который караулит наверху, вам ли за что не уйти. Это я вам гарантирую. Так что бесполезную игру советую бросить.
— Негодяй, я не желаю разговаривать с тобой. Наглый грабитель! Если хочешь остаться живым, убирайся отсюда немедленно! Обещаю перед бурханом никому об этом не докладывать.
— Перестаньте молоть вздор. Я не шпион, подобный вам, готовый за деньги на любую подлость. Я патриот, защищающий свою землю от таких паразитов, как ты. Сдавайся по-хороше-
му, — потребовал Балдан.
Словно в ответ над ухом у него просвистел. топор, и Буянт сделал бросок вперед. Но на этот раз Балдан успел предупредить нападение китайца мощным ударом в челюсть и в скулу. Китаец упал навзничь и лежал неподвижно. Балдан быстро связал его но рукам и по ногам, обыскал. Потом поднялся по лестнице в дом китайца и из окна посветил фонарем Гомпилу.
— А я уже совсем забеспокоился. Что-то очень долго...
— Китаец этот — зверь матерый. Страшной силы человек. У него не руки, а клещи. Чуть не задушил меня.
— Смотрите, скоро рассвет. Летом ночи короткие. Что теперь делать будем?
— Идите за мной.
— Этот тип-то где?
— Где ж ему быть? Здесь.
Балдан с Гомпилом спустились в погреб.
— Смотрите, вот так погреб! Прямо жилая комната! Опытный волк. Ишь где себе логово устроил, всего сюда натаскал. Видать, в тревожное время здесь отсиживался, — не переставал удивляться Гомпил, — Разжирел на нашем мясе, карманы деньгами набил, у-у-у, поганый, сколько лет нашу землю топтал...
В углу на земляном полу возился и дергался Буянт, пытаясь освободиться от пут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19