К нашей скамейке подходил, излучая бодрость н жизнерадостность, доктор Эйве. Его сияющая улыбка и яркая экипировка — спортивные куртка и брюки, клетчатая кепка, а также блестящая палка в правой руке — выдавали прекрасное настроение и готовность к новым подвигам с приходом нового дня.
— Здравствуйте, коллеги! — воскликнул он и, похлопав меня по плечу, сел па скамейку, хотя никто его не приглашал. — Ну как? Что будем сегодня — сражаться или сдаваться без боя? Предлагаю хорошую прогулку по гребню, а с десяти — сражение за шахматной доской.
Приглашение было общим, но доктор Эйве явно ожидал ответа от Андонова.
— Кгк вы на это смотрите, товарищ Марчев? Погода сегодня обещает быть солнечной, так сказали и по радио, негоже упускать такой хороший день!
Андонов деликатно отклонил приглашение:
— Сегодня я собираюсь в город. Очень сожалею, что лишу вас удовольствия выиграть. Но я уверен, что наш молодой коллега не откажется составить вам компанию.
— Я в эшм не уверен, товарищ Марчев . . . Может быть, его уже пригласила куда-нибудь милая девушка, о которой сейчас мне рассказали странные вещи.
— Вы только сейчас узнали?
Я был бесконечно удивлен, по, похоже, он говорил правду, так. как я и в самом деле не видел его среди толпы, осадившей ночью лелину дверь.
— К счастью, — промолвил доктор Эйве, — бог одарил меня здоровым и крепким сном. А кроме того, вчера вечером я немножко перебрал ... Когда же я выпью, меня пушкой не разбудишь! Только бы я ие храпел громче обычного!
— Нет, коллега! — успокоил я его, — Я вернулся поздно., у вас было тихо. Но если даже вы храпели, я этого не заметил. Знаете, я уже привык к вашему храпу, он для меня как приятная музыка. Боюсь, когда через неделю мы расстанемся, его мне страшно будет не хватать!
— Да, да, - засмеялся он, - Я меню ваше чувство юмора. Ну как? Идете на прогулку?
- Возможно... Но сперва я хочу выяснить, что собирается делать моя приятельница.. Андонов двусмысленно произнес:
— Я думаю, что девушка еще спит а ей снятся райские еды.
Я понял, что он не хочет, чтобы Леля шла на эту прогулку, поэтому добавил:
— Вы правы. Фармацевт дал ей таблетку, и она заснула сном младенца. Я, пожалуй, пойду с вами.
— Всего хорошего! — жахнул нам Андонов, не вставая, Мне показалось, что ему хотелось именно этого — отправить меня гулять с доктором Эйве, во почему - мне не было ясно. Мы двинулись по аллее, которая должна была вывести нас на плато над домов? отдыха. Оттуда мы могли пойти на запад, где кончались поляны и начинался старый буковый лес.
Неожиданно наша компания: увеличилась, как мне показалось, — к большому удовольствию доктора Эйве. Мы еще были в районе дома отдыха, когда пае догнала Вэ Петрова:
- Думаю, господа кавалеры не откажутся принять в свою компанию пожилую даму? Куда вы направляетесь, если не секрет?
Доктор Эйве галантно поклонился:
— Без вас никуда, товарищ Петрова!
Мне было безразлично, пойдет она с нами или нет. Что касается меня самого, то почему бы мне не прогуляться, освежать голову? Я ведь почти не спал, но если бы сейчас и прилег, все равно не смог бы заснуть. Лучше уж пройтись, подышать кислородом.. За какие-нибудь сутки столько всего, произошло. Неплохо было бы все хорошенько обдумать во время неспешной прогулки. Андонов прав: сейчас Леле необходим покой.
Пока мы шли вверх, все подпали, но стоило нам ступить на плато и успокоить дыхание, как Виолетта Петрова принялась трещать, как трещотка. Мне пришлось подробно рассказать ей псе, что вам уже известно. Чем я занимался до трех часов, что сперва услышал, что потом, как вскочил с постели и помчался по коридору и — самое важное! — что я увидел, когда вбежал в комнату Лели. Виолетта Петрова поминутно меня перебивала вопроса ми и восклицаниями,- заставляя рассказывать дальше.
Наконец, она заключила:
— Странная история. Лично я считаю, что девушка не говорит всей правды. Ее дверь не была заперта, так ведь? Я в это не верю.
— Почему? А вы запираете вашу?
Петрова бросила на меня испепеляющий взгляд:
— Вы на что намекаете?
— Я, например, свою не запираю, доктор Эйве, предполагаю, тоже.
— Меня б очень удивило, если бы было наоборот, — сказала сердито она. — Не забывайте, мы — дамы, и в любом случае правила приличия требуют, чтобы мы заботились о своей репутации. Девушка все это придумала, чтобы казаться интереснее, стать центром внимания, Кому это потребовалось душить именно ее?
— Я тоже так считаю, — согласился я сразу.
— А кроме того, она, наверное, была выпивши, раз вернулась так поздно. Нынешняя молодежь пьет без всякой меры! Мужчины еще ладно, но и женщины тоже, особенно девушки . . . Дают лп они себе отчет в том, что творят? Какой матерью будет эта ваша Леля, если она пьет и курит, как старая цыганка? Но, конечно, молоденькая, вот вы рты и разинули ...
Доктор Эйве попытался смягчить ее тираду:
— В принципе вы правы, дорогая, по наша Лоллобрид-жида отнюдь не плохая девушка. Может быть, ей снились кошмары под влиянием вчерашнего происшествия возле березовой рощи. Представляете себе, какой это шок для девушки ее возраста! Если бы я был на ее месте, мне бы эта повешенная снилась целый год! Будем снисходительнее! Сожалею, что я так крепко спал.
Петрова умолкла, и полчаса мы шли молча. Небо очистилось, выглянуло солнце, от мокрой земли потянулись струйки пара. Петрова и доктор Эйве шли впереди. Он старался быть кавалером и время от времени подавал ей руку, чтобы помочь перепрыгнуть какую-нибудь канавку. Ясно, что они не впервые гуляли вместе. Вообще в доме отдыха, как всегда бывает в подобных случаях, оформилось несколько пар, чья привязанность становилась все прочнее и одновременно все неспокойнее по мере приближения конца смены. Я и Леля, Бармен и Фифи, доктор Эйве и Вэ Петрова. Маринковы, как семья, тоже были парой. В одиночестве оставался маленький невзрачный Выргов, но, по-моему, это его устраивало. Будь в доме отдыха еще десять дам, он все равно сидел бы себе в кресле и улыбался своей неприятной улыбкой. Думая обо всем этом, я понимал, что с моей стороны было сверхнаивностью считать, что в доме отдыха я смогу готовиться к экзаменам. Но у меня еще не было опыта, я впервые отдыхал по
профсоюзной линии; со временем я бы понял, что в дома отдыха приезжают, главным образом, чтобы в новой обстановке вовсю побеситься прежде чем вновь вернуться к установленному стереотипу семейной, служебной.' или рабочей жизни. Как говорила одна моя знакомая, отдыхающие словно переносятся во времена танго и валь* са-бостона и ведут себя так, будто с цепи сорвались. Людей невозможно узнать, они теряют всякий контроль над собой. Одну из причин увеличения числа разводов она видела именно в этих домах отдыха, которые, по ее мнению, следовало бы закрыть, чтобы укрепить нашу социалистическую семью. Наоборот, — утверждала ее оппонентка, дама несколько моложе, — на меня такой отдых действует как допинг: я потом и работаю лучше, и о членах семьи забочусь еще усерднее.
По-видимому, у каждого явления имеется несколько сторон, и надо чрезвычайно внимательно подходить к делу.
Мы шли около часа пока достигли конца плато. Перед нами вырос стеной вековой буковый лес. Листья с деревьев опали, прямые серебристо-серые стволы уходи-. ли высоко в небо, застыв в мудром молчании.
Доктор Эйве смотрел па них, как зачарованный:
-Это настоящее чудо, я впервые вижу...
— И вряд ли еще когда-нибудь увидите. В наших горах такие леса можно пересчитать по пальцам. Мы их все повырубили, а на их месте посадили сосну.
Петрова глупо спросила:
— А зачем вы их вырубили?
Неделю назад я прочел Леле целую лекцию о лесозаготовках и проблемах лесонасаждения, сейчас я повторил ее в сокращенном виде. Доктор Эйве подозрительно посмотрел на меня:
— Ты, что, изучаешь лесоводство?
— Нет, просто я вырос в горном селе.
И пока мы шли среди деревьев по толстому слою опавшей листвы и я вдыхал знакомый терпкий, влажный аромат, меня грызла тоска по бабулиному селу. Я жалел, что не сел в свой „москвич" и не поехал туда. Нигде нет такого райского уголка, как ущелье Веселимы! Широченные луга, буковые леса Валога, дикая герань на Чумерне. . . Интересно, там ли еще геологи или отправились в другие края? Сейчас хорошо ловится клепь. Есть ли что приятнее, чем сидеть на берегу, глядеть на под-
рагивающий поплавок и слушать напевное журчание воды в горной реке? Желание оказаться там было настолько сильным, я так ясно слышал песню воды, что от волнения меня прошиб пот. Но я прекрасно знал, что до конца смены не уеду из дома отдыха. И не из-за Лели: в конце-то концов, если мне захочется ее увидеть, сяду на самолет — и за час я в Бургасе, из Софии каждый день туда несколько рейсов. Я не могу уехать, пока не очистится горизонт и я не увижу звезд на темном небосводе этой детективной истории. Андонов пусть думает что хочет, ну его к лешему, но я точно знаю: Леля не симулировала, этой ночью к ней в комнату действительно кто-то явился. Когда все ушли, и я остался с ней наедине, читая, я чувствовал его невидимое присутствие. Да, у меня было такое ощущение, и я удивлялся, откуда оно. Теперь я вдруг сообразил. В комнате едва уловимо чем-то пахло. Этого запаха раньше не было. Мет, это не был аромат духов — в этом я был уверен, скорее напоминало ацетон. В запахе было что-то от села, от моего детства, что-то мучительно знакомое.
Но что? Что именно?
Мы шли по лесу по заброшенной, едва заметной гужевой дороге, покрытой прелой листвой. Вэ Петрова кокетливо возмущалась:
— Не стыдно вам, доктор Эйзе, водить нас по таким местам? Если бы я вам не верила, я бы уже давно умерла со страху! Тут наверняка есть дикие звери. Или разбойники. Посмотрите, что это там такое?
Предмет, на который она указывала, был обыкновенным камнем, почерневшим от мха и лишайника. Дорога вывела нас на поляну, поросшую пожелтевшей травой. В глубине ее под ветвями старого бука виднелся грубо вытесанный каменный крест, серый и одинокий. Доктор Эйве указал на него:
— Вот сюда я и хотел вас привести. Дорога, по которой мы шли, — продолжал он, — это фактически старый путь к перевалу. Сейчас шоссе проходи г внизу, вдоль реки, я раньше путники боялись темных ущелий и предпочитали передвигаться по более высоким и безопасным местам. Этот путь остался с римских времен, мы все читали, какие замечательные дороги строили римляне. А новую дорогу через перевал построили молодежные строй-
отряды в сорок шестом году. Этот путь теперь заброшен, по нему ходят только туристы да такие, как мы с вами. Хотя, как вы видите, его тоже нельзя назвать абсолютно безопасным. И тут водились разбойники, в ход пускались ножи. Идемте посмотрим.
Мы подошли к каменному кресту, и доктор Эйве указал нам на надпись, которую, несмотря на время, еще можно было разобрать.
„Здесь покоится Кольо Сирков родом из Асеновгра-да, убитый злодейской рукой в 1939 году. Мир его праху!'"
— Но это ведь не так уж давно! — изумленно воскликнула Вэ Петрова. — Я думала, что крест еще со времен османского ига. И за что же его убили?
— Почему убивают торговца? Чтобы его ограбить, — произнес доктор Эйве и предложил нам присесть на сухой пень. Явно, на него садились многие. На траве валялись окурки, смятые салфетки, консервная банка. Доктор Эйве вынул из кармана куртки плоскую бутылку и миниатюрный стаканчик, ловко налил янтарную жидкость.
— Будем пить по-туристски, Первой пусть выпьет дама. - В такое время? — подняла свои выщипанные бровки Вэ Петрова.
— Это коньяк, дорогая, а хороший коньяк пьют в любое время! — сказал доктор Зйзе, подбадривая нас. Втянув в себя аромат коньяка, Петрова одним движением опрокинула его в горло.
— Молодец! — похвалил ее доктор Эйве, и стаканчик перешел ко мне в руки. — Правда, коньяк не рекомендуется пить залпом. В коньяке важен аромат илюе, разумеется, и остальные тринадцать компонентов. К коньяку следует подходить как к красивой женщине. Иными словами приведя в действие все органы чувств, постепенно, не спеша... Должен вам сказать, дорогая товарищ Петрова, что когда-то я служил дегустатором в преслав-ских винных погребах.
И он обстоятельственно ознакомил нас с тонкостями этой редкой профессии. Слушая его, я вдруг понял, о чем мне напоминал заиах в .комнате Лели. Эфир! Да, эфир с растворенной сосновой смолой, или, как ее называли в бзбулином селе, живицей. Перед моим внутренним взором возник сельский клуб, маленькая сцена, гример-
ная, где участники художественной самодеятельности лихорадочно готовились к представлению. Дядя Никола гримировался стариком, приклеивая к лицу целую кудель шерсти в форме усов и бороды. Я, маленький мальчонка, стоя рядом, держал пузырек, в который он макал кисточку. Острый страшили аромат как бы заряжал воздух напряжением. Я спросил дядю — что в пузырьке, и он объяснил — клей для бороды и усов, его делают из живицы и эфира, если хочешь, я тебе тоже приклею усы, и в самом деле приклеил мне длинные белые усы к ужасу бабули, которая гонялась за мной по всему селу пока не поймала и не сорвала их. Наверное, сейчас актеры не употребляют этот примитивный клей, надо будет спросить Фифи, но я был почти уверен, что именно его запах почувствовал в комнате Лели. Леля не могла не заметить, были ли у ночного гостя борода и усы, если да, то это уже нечто, за что можно ухватиться, — нить, которая приведет к клубку. Женщина говорила, что к ней в окно влез Царский, значит, ночной посетитель хотел походить па Царского, а для этого потребовались грим и другие средства, что в свою очередь означало, что он знал лично Царского, а Царского знали односельчане. Хорошо, если все обстоит именно так, зачем было этому человеку гримироваться? Чтобы его не узнали. Кто? Сама Леля. Значит, это какой-то лелин знакомый, то есть кто-то из нашего круга. Но, с другой стороны, если он собирался ее убить, зачем ему было менять свою внешность? Если решишься на такое, нечего бояться мертвых: мертвые молчат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20