Тем более что у подобравшегося ко мне совсем близко просителя на пути оказывалась еще одна преграда – большой кожаный диван, на котором я всем предлагал отдохнуть в ожидании, пока Мисс пригласит их в святую святых.
Хотя лжец имел вид непреклонного стража порядка, мимо которого никто не проскользнет незамеченным, вход в кабинет Роттвейлер был всегда закрыт серой бархатной портьерой. Внутри кабинета освещение было приглушенным – горел обычно только торшер и две гигантские напольные лампы: одна в форме изогнутой турецкой сабли, увенчанной тюрбаном, атрибутами евнухов, охраняющих вход в гарем (уверен, кое-кто в агентстве за моей спиной и меня называл евнухом), и вторая, напоминающая по виду индийский кальян. Роттвейлер не терпела ламп дневного света, будучи убеждена, что они стимулируют рост раковых клеток и способствуют развитию рассеянного склероза, однако держать их в офисе никому не запрещала.
В ящиках ее стола, отделанного в стиле ар деко, было несколько отделений, где хранились бутылка польской картофельной водки, плитка шоколада, куча салфеток, чтобы вытирать свои пальцы и слезы моделей, пистолет «беретта» с пулями девятого калибра, наподобие того, каким пользовался Джеймс Бонд, и прочая мелочь.
– Проекты необходимо выстраивать четко и грамотно, – повторяла она, – но мы должны быть готовы к любым неожиданностям.
Возможно, Ротти полагала, что цитадель красоты в любую минуту может быть атакована враждебными силами, а потому лучше находиться во всеоружии и днем и ночью. Но, по-моему, эти предосторожности были излишними. У всякого нападающего имелся шанс ослепнуть от блеска и великолепия, сосредоточенных в «Мейджор моделз», раньше, чем понадобилось бы сделать выстрел из пистолета.
Портрет Мисс, в ярко-желтых и розовых тонах, написанный Энди Уорхолом в семидесятых, обрамляла специальная защитная рама, подключенная к сигнализации. Все драгоценности, которые Роттвейлер никогда не надевала и даже не вынимала из сейфов, также находились под надежной охраной. Но что интересно, у нее имелся еще один пистолет – позолоченный, работы Бижана, подарок на Рождество от когорты благодарных супермоделей.
У Мисс Роттвейлер было несколько телефонов, и часто она вела переговоры сразу по двум или трем аппаратам. В такие минуты Ротти была наиболее уязвима для настойчивых посетителей. Но добраться до нее им не светило, поскольку никто из них не мог миновать мой пост. К тому же она даже не носила с собой мобильный. Вверила его мне, что давало ей возможность подумать, перед тем как отвечать клиенту. Если случалось, что меня рядом не было, Роттвейлер сопровождал Бен, ее старый приятель и тоже профессиональный помощник. Бен, невысокий хрупкий китаец неопределенного возраста, приобрел известность в мире фэшн-бизнеса под именем Хэнни Беньяна в качестве ведущего скандальных шоу. По слухам, он был внебрачным сыном какого-то тайваньского генерала. Я не сомневался, что с его прошлым связана какая-то тайна, и даже готов был допустить, что она еще более невероятна, чем та, что ему приписывалась.
Бена все считали ближайшим другом Роттвейлер, весьма влиятельным и внушающим легкий трепет, несмотря на его идеально вежливую манеру общения. Все знали, что он глаза и уши Мисс. Все также знали, что его голос имеет решающее значение во многих спорных вопросах. Как консультант он пользовался непререкаемым уважением, но касались его советы не столько проблем моды, сколько взаимоотношений с дизайнерами и издателями журналов.
Роттвейлер никогда не выходила из дома без сопровождения. Она вообще побаивалась оставаться в одиночестве, но ее компаньоны и спутники всегда должны были находиться под ее контролем. Ротти любила повторять, что чувствует себя со мной в безопасности, потому что я громила.
– А с Беном? – спрашивал я ее.
– У него смертоносное оружие – язык, танг фу, так сказать! – острила она.
Бен к тому же знал всех, с кем Хелен когда-либо имела дело, и мог сразу напомнить всю полезную информацию, а осведомленность такого рода представляла для Роттвейлер, постоянно забывающей имена клиентов, огромную ценность. Странно, что Ротти прекрасно помнила, чем они занимались, но только не как их зовут.
Я слышал, как она отзывалась о Донне Каран как, о «той женщине из Нью-Йорка» и об Исааке Мизрахи как о «самом конфетном художнике».
С рутиной – кто есть кто, кто с кем враждует и кто кому чем обязан – я освоился довольно скоро. Например, тех, ради кого Мисс способна была прервать переговоры, или отключить телефон, или чьей просьбе могла пойти навстречу и проявить милосердие к рекомендованному ей лицу, мы именовали собирательным именем Калвин Клайн. Случилось это вот как. Кто-то позвонил и спросил Мисс Роттвейлер. Это был второй день с момента моего поступления на работу в офис. Я по традиции ответил, что хозяйка занята. Тогда абонент вежливо попросил меня:
– Скажите, что звонит Калвин.
Что я и сделал.
Мисс Роттвейлер пришла в ярость.
– Даже если я беседую по телефону с папой римским или нахожусь в сортире, запомни: я всегда должна ответить на звонок Калвина, а Калвин – на мой звонок! Ясно?
Я непроизвольно поморщился при слове «сортир» – возможно, для меня просто была непереносима мысль о Роттвейлер, занятой отправлением естественных нужд. Она это заметила и усмехнулась. Ей нравилось меня шокировать. Ротти не так уж часто использовала ненормативную лексику, но если делала это, то всегда очень демонстративно и открыто. Она любила слово «дерьмо» и, разумеется, гомосексуалистов-мужчин время от времени называла «говномесами».
Мне не случалось наблюдать ее разговор с папой римским, но я знал, что она связана и с теми агентствами, что обслуживали фэшн-индустрию католической церкви.
С тех пор я стал называть «мистер Клайн» всех, кто пользовался исключительным вниманием Роттвейлер, – в число этих счастливчиков входила шестерка самых известных дизайнеров, фотографов и директоров агентств.
Еще одно телефонное правило я освоил только через несколько месяцев. Я должен был осознать его гораздо раньше, в тот самый день, когда впервые увидел смертельную схватку Мисс Роттвейлер с Данте Казановой в «Стране грез». Правило заключалось в том, что Роттвейлер не только никогда не отвечала на звонки мистера Казановы, но и запрещала упоминать при ней о его существовании. Он значился не просто персоной нон грата, он был персоной нон экзиста.
Если бы я попытался рассказать кому-нибудь об этом противостоянии, мне не поверили бы. Вот почему время от времени, снимая трубку, повторяя заученную фразу: «Офис мисс Роттвейлер» и слыша в ответ бодрый голос с итальянским акцентом: «Чао. Это Данте из Милана, могу я поговорить с Хелен?», – я вынужден был мобилизовать все свои способности к вежливой лжи, не потревожив Мисс, чтобы успешно разрешить щекотливую ситуацию.
Данте Казанова был тем, кого Роттвейлер каждое мгновение своей жизни жаждала отправить на тот свет. Мне не часто случалось видеть столь глубокую неприязнь одного человека к другому, настолько мощную, что она не угасала даже во сне. Я испытывал беспокойство в отношении этой ситуации. Но о самом Казанове знал слишком мало. Его агентство было вторым в мире по значимости после агентства Роттвейлер, офисы находились в Лондоне, Нью-Йорке, Париже, Милане и Майами. И он являлся единственным реально опасным конкурентом «Мейджор моделз», позволяющим себе «браконьерствовать» в наших угодьях и переманивать наших моделей.
Казанова выглядел почти как Ален Делон. Ему недоставало только привычки французской звезды напиваться до полусмерти и садиться за руль «феррари». Он постоянно поддерживал идеально ровный загар, носил рубашку, три верхние пуговицы которой всегда расстегнуты, чтобы виднелась толстая золотая цепь на шее.
Казанова любил прихвастнуть: мол, переспал со всеми своими моделями, что было не так уж далеко от истины. Гораздо хуже то, что несколько девушек Мисс Роттвейлер, заведя роман с ним, впоследствии покинули свою хозяйку и перешли в его агентство. Впрочем, случалось и обратное, когда в результате скандалов, имевших место в заведении Казановы, его модели переходили к Мисс. Несмотря на непрекращающееся соперничество, Мисс Роттвейлер никогда не упоминала его имени. Однажды мне поведали об одном весьма важном звонке, на который не ответили вовремя, в результате чего человек, допустивший такую оплошность, тут же лишился своего места. Так что, когда я впервые услышал в трубке голос Казановы, меня охватило смятение: не следовало ли быть поосмотрительнее и обратиться к Мисс с просьбой ответить во избежание дальнейших неприятностей? Набравшись смелости, я заставил себя подняться и пройти в ее кабинет. Она сидела за столом, глядя на огромную пачку счетов.
– Мисс Роттвейлер, – начал я, испытывая неловкость из-за необходимости произнести вслух проклятое имя, – мистер Казанова просит вас…
Выражение ее лица не изменилось. Но, повернувшись в мою сторону, она с минуту внимательно рассматривала меня и затем едва заметно улыбнулась, такой странной коварной улыбкой, какую мне еще не приходилось видеть. Взяв вазу, стоящую на столе, она спокойно спросила:
– И долго здесь тухнет этот букет?
Я смутился еще сильнее, но не успел и рта раскрыть.
– Выброси его.
– Как мне быть с мистером Казановой?
– Выброси это сейчас же! – закричала она. – Выброси немедленно! – Она махнула рукой, прогоняя меня прочь. – Я хочу тюльпаны! Много белых тюльпанов!
Я выскочил за дверь, держа в руках вазу, полную самых свежих маков.
– Простите, мистер Казанова, – заговорил я, взяв трубку, – но Мисс Роттвейлер сейчас нет на месте. Могу я передать ей ваше сообщение?
– Да, скажите, что я хочу поговорить с ней о Сьюзан.
Сьюзан Тоссейн – супермодель нашего агентства и одна из самых лучших моделей в мире. Я знал еще только одну девушку, пользующуюся не меньшим успехом, как Сьюзан, – это Кара Мерксон. Кара являла собой воплощение аполлонического совершенства в современном понимании красоты – безупречное тело, безупречная кожа, остававшаяся идеальной даже без макияжа. Девушка с прекрасными манерами, йог и медиум, некурящая. Сьюзан была ее дионисийской противоположностью – вытравленные краской волосы, сплошной грим на лице, неумеренное пристрастие к спиртному и ночным клубам. В свете недавних событий этот звонок Казановы не сулил ничего хорошего. Как минимум он был предвестником неприятностей, а возможно, и очень серьезных проблем.
Я уже был достаточно наслышан о скандальном переходе Юшки, одной из топ-моделей «Мейджор моделз», в агентство Казановы, так сильно подействовавшем на Роттвейлер. Мисс разгневалась настолько, что готова была уничтожить изменницу. Возможно, во сне она с не меньшим азартом жаждала прикончить Юшку, чем самого виновника происшествия Казанову. Я не спешил передать Роттвейлер сообщение о Сьюзан, подождав, пока у Мисс улучшится настроение. Мне не хотелось снова соваться к ней с такой болезненной темой в неподходящий момент.
Хотя я слишком мало еще был знаком с моей хозяйкой, но заметил, что стал чувствителен к ее настроениям, и знал интуитивно, когда и с чем к ней следует обращаться. Чутье подсказывало мне, от чего надо воздержаться, чтобы не спровоцировать очередную вспышку ее недовольства.
Дело в том, что Роттвейлер не страдала ни противоречиями, ни раздвоением личности, просто в ее теле обитало несколько личностей, вполне согласованно действующих и взаимосвязанных. Можно сказать, целый хорпичностей – бас, тенор, альт, контральто, сопрано и меццо-сопрано, но все они работали в унисон. Ее способность очаровывать пугала. Она могла соблазнить кого угодно, не брезгуя даже вульгарной откровенной лестью.
Особое значение для Роттвейлер имел зрительный контакт с жертвой. Принцип ее действий заключался в том, чтобы подобраться поближе. Так близко, чтобы схватить жертву за запястье, а еще лучше за оба запястья, чувствовать ее пульс и, заглянув ей в глаза, говорить вещи, перед которыми мало кто способен устоять. Например, убеждать в том, что она самая красивая, самая блистательная, самая умная, самая сексуально привлекательная для представителей обоих полов и вообще для всех людей, которые когда-либо жили на Земле. Но это лишь техническая сторона обольщения. Нередко, чтобы усилить воздействие, Роттвейлер заговаривала о таланте жертвы, о ее выдающихся способностях и экстраординарности личности. Как бы глупо это ни выглядело со стороны, такое поведение всегда оказывалось беспроигрышным. Гениальность! Ну, кто устоит перед человеком, который убеждает вас в вашей гениальности? Божественная красота! Потрясающий стиль! Неудивительно, что она не смущалась даже самой чудовищной лести, если ставила целью завлечь кого-либо в свои сети.
Я пытался научиться у нее этим трюкам, но, увы… Способности Ротти – дар Божий, сверхъестественный и недоступный больше никому. Уж мне точно. Стыд, или скромность, или и то и другое всегда мешали мне вести себя подобным образом. Вообще-то ничего постыдного в ее действиях не было, но для меня бессовестная лесть– табу, которое я нарушить не смог. Роттвейлер же являлась своего рода гуру в области обольщения. Она владела йогой соблазнения, умела заставить чужое эго испытывать оргазм и полностью терять бдительность.
Я становился свидетелем этого ритуала по нескольку раз на дню во время ее общения с моделями. Девушка приходила к ней, терзаемая ревностью и завистью к подруге, получившей больший гонорар или более выгодный контракт, и собиралась предъявить претензии, но через полчаса уходила сияющей от удовольствия, загипнотизированной Роттвейлер и готовой работать сколько угодно.
– Милая, не бери в голову, тебе совершенно не подходит эта работа, она тебя недостойна. Тебе нужно нечто более оригинальное и дорогое, а не эта чепуха. Ты слишком хороша для нее, ты самая красивая девушка из всех, каких я встречала… – Роттвейлер заглядывала ей в глаза и больше не отворачивалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53