Но еще больше меня интересовала та самая девушка, уход которой так болезненно переживала Роттвейлер.
Юшка являла собой тип избыточной красоты. Длинный прямой нос, большой рот, крупная фигура, высокий рост, ресницы слишком уж неестественно длинные, грудь слишком идеальной формы…
– Ее сиськи набиты имплантатами, – язвительно бурчала Сьюзан.
Она была одета в соболиное манто, но при каждом се движении бюст, колыхавшийся в вырезе платья, грозил разорвать хрупкую застежку. В ней было что-то притягательное и отталкивающее одновременно, точно так же как в ее взгляде сквозило и неуемное высокомерие и почти жалобная томная мольба.
Я все-таки умудрился заснуть и увидеть во сне себя играющим в гольф. Проснулся я, когда в салоне был еще полумрак, но самолет уже шел на снижение. Пассажиры мирно дремали в креслах, но места Сьюзан и Юшки были пусты. Казанова спал, широко раскрыв рот и уронив раскрытую книжку на колени. Даже в полутьме его загорелая кожа отливала медно-золотистым оттенком.
Мне не нравилось, что Сьюзан отсутствует. Когда объявили о посадке и всех попросили занять свои места, дверь туалета открылась, и из нее, хихикая, вышли Сью и Юшка.
– Что вы там делали? – поинтересовался я.
– Беседовали о моем муже, – ответила Сьюзан.
– И кто он?
– Данте. Он мой единственный супруг. Другого нет.
Сьюзан вышла замуж еще в девятнадцатилетнем возрасте. Сейчас она была ровесницей мне и уже успела развестись.
– Я предупредила Юш, что за ним нужен глаз да глаз.
– Правда?
– Ты знаешь, что его жена летит с нами и дети тоже?
– У тебя есть дети?
– Нет, дурачок! Его нынешняя жена, не я!
Я медленно окинул взглядом салон, но не заметил никого, кто годился бы на роль супруги Казановы. Сам Данте все еще спал, но рукой касался груди Юшки, которая не обращала на это внимания.
– И где же они?
– В эконом-классе, – прошептала Сью. – Можешь себе представить?
– И тебя это не задевает?
– Нет. Он меня обожал. Но он такой подлец!.. Неисправимый лгун и бабник.
– Но тебя, похоже, не слишком это тревожило, ведь у него завидное состояние, или ты наконец не выдержала?
– Черт, не говори ерунду, мне плевать и на деньги, и на его измены. Но меня не устраивали эти бесконечные вечеринки, которые он закатывал. Я не могу постоянно напиваться, это меня убивает, так что нам пришлось расстаться.
Она осторожно покосилась в сторону спящего бывшего супруга. Юшка теперь тоже дремала, уткнувшись головой ему в грудь и прикрыв лицо его рукой, в которой он держал раскрытую книгу. Странная картина, даже забавная.
Сьюзан опять наклонилась к моему уху и прошептала:
– Как-то утром я посмотрела на весь этот бардак и сказала себе: «Что ты творишь, Сьюзан? Как ты можешь здесь жить, и как можно ждать, что тут что-то изменится?» Я только что вернулась тогда из поездки, которая вымотала меня окончательно, и застала его в постели с шестнадцатилетней девчонкой. Так что мне нетрудно было послать его ко всем чертям.
– Ну а с девчонкой что случилось?
– Она летит теперь в этом самолете в эконом-классе, – прошептала Сью.
Роттвейлер «открыла» Юшку случайно, в то время, когда девушка работала стюардессой в российской компании «Аэрофлот», находившейся в кризисном экономическом состоянии. Какое-то время «Аэрофлот» возлагал надежды на сотрудничество с «Конкордом», но не получилось. Российские самолеты имели не слишком хорошую репутацию из-за того, что постоянно падали, даже во время авиашоу. Но руководство «Аэрофлота» не отказалось от планов развивать сеть международных авиаперелетов, и вскоре появился российский рейс из Нью-Йорка через Париж в Петербург.
Их сервис, как предполагалось изначально, должен был не уступать «Конкорду». Компания затратила немало средств на презентации, рекламу в журналах, туристических справочниках и путеводителях. К сожалению, эти амбиции не оправдали себя ни по части комфорта, ни уж тем более по скорости перелетов. Большинство лайнеров, приготовленных для международных рейсов, вынуждены были впоследствии обслуживать внутренние российские авиалинии, в частности Прибалтику. Пассажиров, поначалу с энтузиазмом отнесшихся к появлению новой международной авиакомпании, вскоре разочаровал интерьер салонов, далекий от требований суперкомфорта и напоминающий об ушедшей в прошлое эпохе советского Политбюро. Неизменным успехом пользовались только икра, водка и стюардессы.
Юшка была наиболее привлекательной и перспективной из всех, и Роттвейлер не замедлила «отбить» ее у авиакомпании, уговорив подписать сначала кратковременный, а затем долгосрочный контракт.
Редактор одного журнала, в то время летевший вместе с Роттвейлер, рассказывал мне, как Мисс «совращала» Юшку обычными многообещающими посулами: «О нет, не пугайтесь, я вовсе не лесбиянка, дорогая, я слишком занята для этого. Я всего лишь занимаюсь наймом молодых девушек для работы в модных журналах «Вог» и «Базар». Вот туда-то я и предлагаю вам со мной отправиться…»
Юшка согласилась. Возможно, Ротти и не имела лесбийских наклонностей, но Юшку она любила. Относилась к ней с поистине материнской заботой и тратила немало сил на то, чтобы устроить ее будущее. Я думаю, она видела в Юшке по-настоящему невинное создание, эдакий неприкаянный свободный дух, почти по-дикарски непосредственный и открытый. Несмотря на свои пасхальные и рождественские визиты в церковь и симпатию к иудаизму, Роттвейлер все же была язычницей в глубине души. Она не верила в Бога, но верила в богов. Произнося свое обычное невинное восклицание «О Боже!», подозреваю, она обращалась не к Единому, а к Зевсу. Хелен не сомневалась, что «Мейджор моделз» находится под покровительством Афродиты и девяти муз, и я не удивился бы, узнав, что она верит в привидения, эльфов и прочую нечисть.
За три недели усердной работы после знакомства с Роттвейлер Юшка получила огромное количество предложений от французского «Эль» и американских «Вога», «Космоса» и «Аллюра». Она поселилась в роскошных апартаментах в дорогом предместье, где уже купили себе дома и квартиры многие преуспевающие модели. Роттвейлер тоже приобрела собственность неподалеку от ее жилья. Однако такое соседство имело и плюсы, и минусы. В частности, все эти молодые девушки, будучи соперницами, нередко шпионили друг за другом. Они разглашали подробности частной жизни тех, к кому относились недоброжелательно, что служило постоянным источником конфликтов в агентстве, которые приходилось улаживать Роттвейлер.
Однажды Роттвейлер позвонил Майк Маккии, приятный молодой фотограф-англичанин. Он попросил поскорее приехать в его студию – с Юшкой что-то не так. Роттвейлер прибыла немедленно и обнаружила Юшку в слезах из-за того, что Дирк Уэстон, лучший из визажистов, не может подкрасить ее темные глаза как надо.
Не имеет значения, каким образом Роттвейлер удалось заставить ее послушаться, но Юшка уступила уговорам и согласилась на такой макияж, который ей могли тогда предложить. Роттвейлер нередко брала с собой Юшку не только в модельные студии, но и когда посещала своих знакомых на телестудиях, где не без гордости демонстрировала свою подопечную. Роттвейлер готова была простить ей очень многое и, как правило, выгораживала даже в тех случаях, когда та была объективно виновата. Однажды Рашель, которая с самого начала стала соперничать с Юшкой и нередко жаловалась на нее, рассказала, что Юшка пригласила пожить у себя одного русского парня, диджея по имени Влад, обретавшегося на Брайтон-Бич, и даже терпит от него регулярные побои, поскольку побаивается его связей с бандитами. Кое– кто, впрочем, поговаривал, что сама Роттвейлер питала странную слабость к русскому диско и слушала его в машине. Но с этой историей она решила разобраться по– свойски – в один прекрасный день приехала к Юшке и, переступив порог, громко крикнула:
– Я пришла повидаться с Владом!
– Вы кто? – уставился на нее молодой человек.
– Издатель журнала «Вэнити фэйр».
– О, это потрясающе! Просто легенда!
Ротти принялась охать и ахать, притворно восторгаясь обстановкой и отделкой квартиры.
– Русские любят шик и очень хорошо в нем разбираются! Мне просто необходимо принять к сведению ваше мнение по многим вопросам, тем более что русские входят в моду. Ваша икра, шампанское, блины, водка – это все сводит с ума Нью-Йорк.
Она моментально заметила, что достигла цели и сумела расположить к себе парня.
– Да, вы знаете, туту вас многие не прочь побывать, даже Шарон Стоун собирается приехать в гости…
Шарон Стоун действительно впоследствии приезжала к Юшке в сопровождении высокого статного мужчины.
Влад оказался симпатичным светловолосым молодым человеком в джинсах от Версаче, совсем не таким, как ожидала Ротти, которая рассчитывала встретить громилу со сломанным носом.
– Одна дама из журнала «Фэнтези», – сообщила Роттвейлер, – хочет устроить вечеринку для Шарон Стоун…
– Садитесь, пожалуйста, – галантно предложил русский.
Роттвейлер уселась на столик напротив Владимира.
– На самом деле вечеринку организовывает «Вэнити фэйр».
– Хотите выпить? – спросил Влад.
– Водку? – уточнила Роттвейлер. – Да! Да! – добавила она по-русски.
Она посмотрела на бокал водки, стоящий на комоде, и глаза у нее заблестели.
– Владимир, – пропела она так сладко, как только умела, когда ей необходимо было чего-нибудь добиться, – могу ли я поговорить с вами с глазу на глаз?
– О да, конечно. – Он улыбнулся и повернулся к приятелю вполне бандитского вида: – Борис, не проверишь, все ли там, в порядке с лампой в коридоре?
Борис молча исчез за дверью.
– Так вы говорите, «Вэнити фэйр», – улыбаясь, уточнил Владимир. – Я всю жизнь мечтаю встретиться с Шарон Стоун…
– Держу пари, вам это удастся, – заверила Роттвейлер. Порывшись в глубине сумочки от «Биркин», она вытащила оттуда пистолет и направила его прямо на Владимира. – Заткнись и слушай меня, чертова задница, – процедила Ротти сквозь зубы.
Русский, опешив от неожиданности, тем не менее улыбнулся, уставившись надуло пистолета.
– Это не шутка. Если ты еще не понял, обещаю тебе пышные похороны.
Тут уже Влад перестал улыбаться.
– Если ты еще хоть раз хоть пальцем посмеешь прикоснуться к какой-нибудь из моих девушек, я тебя пристрелю. Если ты еще хоть раз посмеешь заговорить хоть с кем-нибудь из них, ты покойник. И даже если осмелишься взглянуть на кого-нибудь из них в журнале, я отправлю тебя на тот свет без разговоров. Мне говорили, что ты бил ее. Так вот, ты жалкий трус. Еще раз услышу твое имя – и ты костей не соберешь.
– Яне бил…
– Заткнись – или я выстрелю. И можешь быть уверен, полиция не станет выяснять, кто тебя пришил. У меня много друзей среди копов и в спецслужбах, да и в правительстве тоже, это дело быстро замнут. Твоя смерть будет признана несчастным случаем. Если ты до сих пор жив, так только потому, что я очень занята. Но не сомневайся, я найду время. Есть еще вопросы?
– Нет, – пробормотал Влад.
Роттвейлер спрятала пистолет и, повернувшись, направилась к двери.
– Подождите…
Она остановилась и оглянулась.
– Вы что, ее «мамка»?
– Какой догадливый! – ехидно заметила Роттвейлер и подошла к двери.
В это время вернулся Борис, но Ротти не растерялась.
– Спасибо, Борис! – бросила она небрежно. – Я уже ухожу.
Забавная история, и я готов поверить, что она абсолютно правдива. Возможно, вы сочтете меня слишком доверчивым, но ведь и христиане охотно верят в то, что Иисус ходил по воде.
Казанова поступает со своими любовницами не слишком благородно, но по крайней мере не бьет их, подумал я, взглянув на красивое лицо Юшки, прильнувшей к груди Данте. Я даже представить себе боялся, что бы Роттвейлер могла с ним сделать, если бы он поднял руку на Юшку. Мне снова вспомнился пистолет, который она хранила в сейфе, и я вообразил, как Хелен целится в загорелый лоб Казановы.
Но постепенно с наступлением утра все мои смутные страхи и фобии рассеялись. По прибытии в Париж Казанова вел себя как истинный джентльмен. Он всячески заботился о Юшке, смотрел на нее с обожанием, носил ее багаж, разве что пылинки с нее не сдувал.
Возможно, он не такой уж подлец, как его пытаются выставить, подумалось мне невзначай. Но почти в тот же момент я увидел подошедшую к окошку паспортного контроля очень красивую молодую женщину с тремя маленькими детьми. Я узнал ее. Много лет назад она была начинающей топ-моделью. Выглядела женщина немного грустной и усталой. Это и есть миссис Казанова. Она летела с нами в одном самолете в эконом-классе.
КВАНТОВАЯ ТЕОРИЯ МОДЕЛЬНОГО БИЗНЕСА
На своем столе Роттвейлер держала фотографии любимых моделей в серебряных рамках, но как только кто-либо из них покидал агентство, фото тут же отправлялось в мусорную корзину. Только фотография Юшки до сих пор оставалась на месте, и Мисс смотрела на нее каждый день с нескрываемым сожалением.
Однажды я спросил Сьюзан:
– Не потому ли, что Юшка ушла, пресса называет состав топ-моделей агентства «Мейджор трио», а не «Мейджор квартет»?
– Конечно, нет, – отозвалась она, не поднимая взгляда от страниц журнала, где должны были вскоре появиться и ее фотографии.
– Почему нет?
– По трем причинам. Во-первых, речь идет не о том времени, когда нас было четверо, а о настоящем, когда нас трое в «Мейджор».
– А еще две?
– Вторая причина, – Сью прикурила самокрутку с травкой, – цена. Чем меньше, тем дороже. – Она улыбнулась, посмотрев на меня. – Третья, – добавила она, протягивая мне курево, – лицо.
– Понятно. Трое – дорогое лицо агентства.
Она согласно кивнула.
– Идем обедать!
Было что-то особенное в ее манере произносить эту фразу. Ротти ненавидела бизнес-ленчи.
– Ленч – бесполезная трата денег. Его любят бездельники, нормальные люди в это время работают: во– первых, в этот час мне никто не звонит, и я могу спокойно заниматься делами, во-вторых, если звонят, могу не брать трубку, сделав вид, будто меня нет.
Ротти надевала накидку из меха какого-то малоизвестного и, похоже, доисторического зверя, черную шляпу и темные очки и говорила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53