И чем дальше в воспоминания, тем больше прав на существование отвоевывала та мысль, что главным раздражающим фактором для Иноходца был он сам.
Иноходец Джерард-1
Закройте лишние окна…
Сообщение «Windows»

То был дом, наполненный такими бесконечными сквозняками, что Джерард не удивлялся, почему Мягкая Тьма забилась в самый отдаленный уголок подвала. И очень вяло сопротивлялась.
– Простудилась, маленькая? – ласково улыбнулся ей Иноходец, набрасывая серебряную сетку. – Иди, отведу домой.
Прохладными долгими коридорами волочил он на веревке клубок чуть упирающейся Тьмы. Он начинал испытывать даже симпатию к этим странным созданиям. Инертным, тихим, нападающим лишь на тех, кто сам вляпывался в них по пути. Вот эта, например, за последние полгода съела только двоих. А какой хай подняли вокруг: да приди, да забери. Странно, защищающий людей вроде должен проявлять больше сочувствия?
Щупальце Тьмы выползло из сетки и обвило перчатку. Джерард вздрогнул. Не от страха, от брезгливости.
Закинуть мягкое создание обратно в мирок вечной тьмы было секундным делом. В который раз Джерард прикрывал двери, но, как говорится, все равно протекало. И черные клубки расползались во все стороны. Не первый и не последний был этот, из замка со сквозняками.
Вернулся туда проверить для очистки совести, все ли вытащил. Может, оно такое тихое оттого, что вывело детенышей?
Тьмы больше не было. То есть плескался обычный земной мрак, даже не затхлый. Сквозняки! Джерард пробежал подвалы, чердак, всякие укромные места – ничего. А ощущение чужака осталось, и это не след от Мягкой Тьмы. Другое. Более… разумное, наверное. А если разумное – придется погоняться. Азарт проснулся в Иноходце.
Оно само приближалось. С нормальной скоростью пешей прогулки. Джерард спокойно шел навстречу, угадывая, как по туманной тропе, путь сквозь галереи и анфилады комнат. Встретился вызывавший его юнец. Явно подсматривавший, уж очень поражен.
– Вы… э-э… закончили? – спросил он срывающимся голосом. – Я имею в виду то, черное.
– «То черное» закончил, – холодно ответил Джерард, – но не все. В вашем доме присутствует еще чужак. Вы о нем знали? Кто-то из челяди? Сколько человек живет в замке постоянно?
– Более трех сотен. Но я не знал, и…
Джерард успел рассмотреть парня подробнее. Совсем человек, но тоже вызывает беспокойство. Щупловат он что-то. Тонок в кости. И черты лица тонкие, прямые. Кожа очень светлая. Странная порода.
– Леди, – паренек уважительно склонил голову перед кем-то, а после этого акта изъявления почтения просиял по-детски. – Вы вернулись, мама?
– Я вернулась, потому что болезнь в соседнем поместье оказалась не так страшна, как расписали. Паникеры! Отвар успокоительного завершал лечение! А как тут дела?
Скользящей походкой приблизилась женщина в богатом платье, потрепала юношу по волосам и с ласковой улыбкой обратила лицо к Джерарду.
– У нас гости, сын? Прекрасная, как богиня. Нежная, как утренний ветерок. Легкая, будто сквозняк из дверей. Ох, леди, леди.
Джерард медленно поклонился, и так же медленно сползала улыбка с изумительного и изумленного лица хозяйки поместья. Она схватилась за рукав сына и отступила назад на шаг. Как будто бы хотела убежать. Как будто бы МОГЛА убежать.
– Мама? – нахмурился юноша встревожено. – Мама, это Иноходец. У нас там было кое-что в подвале, люди жаловались. Он просто наш гость.
– О нет, леди. Это вы – гость, – отчетливо сказал Джерард и поцеловал даме дрожащую руку. – Задержавшийся гость, я бы сказал. Сколько? Лет семнадцать?
Юноша суетливым щенком путался под ногами. Он ощущал, что что-то не в порядке, но не мог никак связать помертвевшее лицо матери и угрожающе-сладкий тон Иноходца. Его слова вообще находились за пределами понимания. А вот леди – понимала.
– Я прошу вас, – прошептала она одними губами, которые еще секунду назад были безупречны, как два розовых лепестка, а сейчас посерели, точно пепел. – Я умоляю, умоляю… Я ничего не делала. Ведь просто жить здесь не запрещено.
– Жить не запрещено, – кивнул Джерард, не отпуская ее руки. – Это – запрещено!
Повысив голос, он резко, обвиняюще указал в сторону юноши.
– Запрещено не только проливать человеческую кровь, а и смешивать с нею свою! Запрещено менять наш мир таким образом! Вы не знали, госпожа? А кстати, кто вы такая? Повелительница сквозняков? Дева-ветер?
– У вас это называют сильфидой, – проговорила она сквозь слезы. – Я не причиняю вреда, и потом, я ведь любила! Можете вы понять?! Я так любила его отца!
– Давайте догадаюсь. А потом он простудился и умер?
– Не смейте так! Выполняйте свой долг, если нужно, но не смейте издеваться!
Паренек тем временем принял решение и обнажил шпагу.
– Отойдите! – срывающимся голосом заявил он.
Джерард скосил заблестевшие глаза на новоявленного противника. Вот веселье! Не вернулся бы проверить Тьму, не получил бы столько удовольствия.
– Авентро, назад! – неожиданно низким от страха голосом приказала сильфида. – Сын, он в своем праве!
– Слушайся маму, Авентро, – прошептал Джерард с улыбкой искусителя. – Она мудрая женщина.
– О чем он? – закричал юноша, не опуская шпаги. – Что вы говорите, леди? В каком праве?
– Право Иноходца, – загремел голос Джерард а, отражаясь от сводов. – Вернуть нечеловеческое существо в его родной мир. Твоя мать не человек. Она сильфида. Она могла бы жить спокойно, но нарушила закон и родила ребенка от человека. Тебя, Авентро, если не доходит с первого раза. Попробуешь помешать мне – я имею право тебя убить.
– Стой на месте, Авентро, – рыдала леди, – стой на месте!
Тучи слетелись стаей воронов в потемневшем небе. Ударил в землю, как цыганка в бубен, злой косой дождь. Мощный ветер промчался по галерее. Джерард твердо стоял на ногах, глядя в совершенное, невозможно красивое лицо женщины и понимая – это не попытка сопротивления, а лишь отчаяние. И – прощание.
Она совладала с собой. Она даже сумела улыбнуться напоследок сыну.
– Отпустите мою руку, Иноходец. Я не убегу. Ведь это смешно, не так ли?
– Очень, – подтвердил Джерард. – Не отпущу. Лишь потому, что когда еще доведется сопровождать такую прекрасную даму. Мне все больше достаются кровопийцы да трупоеды.
В последний момент Авентро не выдержал и рванулся за ними. Рванулся в дыру, из которой лилась странная музыка. Джерард спиной ощутил это отчаянное движение, и легонько засмеялся.
– Идите, – проговорил, отпуская руку сильфиды. – Я должен проследить за вами.
– Клянитесь мне, Иноходец, что не причините вреда моему сыну!
– Ни малейшего, леди. Зачем мне человек?
– И не бросите его здесь!
– Не брошу.
– Слово Иноходца всегда было законом! – крикнула сильфида. – Всегда! Не нарушайте его!
– И не подумаю, леди. Счастливого пути.
Как легко и быстро она скользит по туманной тропе. Сама – туман, сама – полупризрак. Дева-ветер. Джерард некоторое время позавидовал мастерству красавицы, сделал пару шагов, словно пробуя повторить увиденное.
Потом – пригнулся. Над головой мелькнула шпага.
– Ну что же это такое, молодой человек. В спину! – покачал головой, оборачиваясь.
Щенку повезло, он впрыгнул на их тропу, на правильную тропу. Но далекое-далекое шипение стражей подсказывало: человека заметили. Джерард и сам видел сейчас пламенную, безумно хлопающую крыльями бабочку-сердце в лихорадочно вздымающейся щупленькой грудной клетке юноши. Желанная Межмирью драгоценность. Сладкая маленькая добыча.
– Бесчестно прийти в дом гостем, а покинуть его – злодеем!
– Ой, красиво сказано, – вздохнул Джерард. – А ты ведь сам меня позвал. Я не ухожу, не закончив дела.
– Я звал увести чудовище! А ты забрал мою мать!
– Она нарушила закон. Именно тем, что она – твоя мать. Так что хватит размахивать этой штукой, еще сам поранишься. Я обещал леди вывести тебя из Межмирья. Не трепи нервы и возвращайся.
Сын сильфиды, точно. Ветер в мозгах. Будет нападать.
Джерард не желал драться. Отступал, уворачивался. Для полноты ощущений получил царапину на ухе. Хватит, пожалуй, на сегодня.
– Дерись! – кричал юноша, – Ино-хо-дец! Бегаешь от меня, точно мышь!
В позвоночник словно вбили клин. Что-что?
«Крупная дрожащая мышка Джерри … такая пугливая…»
Он стиснул зубы, за что-то ухватился, размахнулся в ярости…
И мог только проследить, как хорошо пущенным снарядом, пробивая Межмирье насквозь, отлетает Авентро. С-сссильфидин сын. Однако, на вспышку гнева затратилось столько энергии, что она даже разорвала ткань Межмирья и создала новую дверь! Ну что же! Леди, я не нарушал слова: вреда особого не причинил и, главное, не оставил здесь. А в каком мире сейчас ваш Авентро – не имеет значения.
Но если он, Джерард, оказался способен открыть ранее не существовавшую дверь, это может означать одно из двух: либо его сила в последнее время ощутимо возросла и давно превысила возможности Эрфана, либо все Межмирье истончилось, подобно изношенной одежде, и сделать прореху в этой тряпке может любой. Предпочтительнее было бы первое, но логически следует как раз второе.
Слияние. Гард и псы на его голову. Как скоро?
Иноходец Джерард-2
Седьмой день сбегает из зоопарка ленивец…
Дневник натуралиста

– Остановиться!
Застава.
Гард и псы, уже предместье Сеттаори. Бродячие актеры въезжали на своей захудалой телеге через пятую заставу, Разбойничью. Кто ее так окрестил – неизвестно.
Это – вторая застава. Тайная. Вообще-то весьма явная, только не всяких пускают. Но даже в таком измученном виде и на таком дохлом средстве передвижения советник Пралотта был очень явно узнаваем. Пропустили, да еще поклонились. Дважды: сначала и вслед. Ах, теперь известно, отчего «тайная»: после вроде бы открытой всем ветрам заставы дорога повернула в низину, и пошла по балке, превращаясь в узкую, едва ли не пешеходную тропку.
Посредине тропы Пралотта натянул вожжи и телегу остановил.
Повернулся к Джерарду.
– Сними-ка маску.
И зачем вам это нужно, господин советник?
Но нам ли, бродягам, знать о замыслах государственной важности.
И – одним движением, как прядь с лица.
Отдать должное Пралотте – не шелохнулся. Куда и подевался встрепанный истерик, весь погруженный в сожаления о своей содержанке? Вон какой взгляд – изучающий, профессиональный. Нравлюсь?
Повар и лакей не скрывали шока.
– Кто тебя так? – спросил Пралотта.
Он усмехнулся. Знать бы – позавидовали бы мертвому ныне волку. Вопрошавший правильно понял выражение его лица.
– Одевать? – Джерард кивнул на тряпку. Советник пожал плечами и только теперь отвел взгляд. Ну конечно, зрелище на любителя. Спасибо, что долго держались, господин.
Повязал, поправил. Так привычнее. И позволил себе лежать на ветоши да усмехаться дальше, наблюдая за напряженной, неестественно осанистой спиной советника.
До тюрьмы оказалось недалеко. Пралотта с облегчением соскочил с ненавидимой уже телеги, велел слезать всем остальным.
Джерард спрыгнул, взял шкатулку, и остановился только, когда услышал легкий звенящий звук. Монета? На всякий случай пошарил глазами по мостовой… И остальные тоже пошарили, даже Пралотта.
Джерард обладал великолепным зрением, потерю обнаружил сразу. И похолодело на душе, как будто кто-то за воротник снегу сыпанул. Ну и удача у меня распроклятая!
Брошка, подаренная черноглазкой!
Пчела. Вот вредное насекомое!
Пчелка лежала прямо в солнечном пятне, сверкая нестерпимо. На обратной стороне брошки была гравировка, имя владелицы, и оба отлично знали это имя. Лайоли.
Пралотту просто перекосило, как плохо сделанный дверной навес.
Легкое сожаление посетило Джерарда при взгляде на исказившееся лицо императорского советника.
Вахонта с раздражением оторвался от книжки, потер уставшие глаза и отозвался на оклик стражника. Чего орет, тупое племя? Все равно, если дело не срочное, старший дознаватель кое-какое место от лежанки не оторвет. А если срочное, оторвет чрезвычайно медленно, и громкость ора стражи тут вовсе не поможет. Стар он уже, сорок стукнуло, для дознавателя очень много. Усталость жизненная накопилась.
Но, впрочем, что-то там срочное, можно начинать подниматься. Ага! Решилось дело, переданное на контроль императорскому советнику Пралотте. Газетчики уже раструбили, иродовы куклы, что едет советник в столицу и везет диво-дивное. Обвиняемого, значит. Очень уважал Вахонта советника именно за то, что не было у него подозреваемых, а сразу обвиняемые. Без халтуры и промедления решал дела. Работу давал дознавателям легкую, как правило, только ручного свойства, без заумных вопросов и игры. Такую работу Вахонта может перепоручить ученикам да помощникам, а книжку с собой взять. Завлекательная книжка. Добродетельная дама уже семьдесят пятую страницу не может потерять невинность.
К дознанию ожидалась сама императрица. А, ну да, те провинциальные Рос-Брандты пусть и далекие, все же родственники, и проявляет императрицa заботу.
Обвиняемый попался довольно крупный. А потом выработанное годами чутье подсказало Вахонте: не то что-то. Внешне бандюга как бандюга: рослый, мощный, щетина на морде, одежка бесформенная. Каторжный тип, одним словом. Глазa только спокойные. С превосходством глаза. Как будто пообедать зашел. И – улыбается.
Может, умом тронулся? Пралотта, он того, он всякого довести может.
Что это надето на типе? Во всю харю. Маска.
Вахонта заерзал. Не по его вкусу были эти политические заключенные. А то не дознаешься, куда зам дознаватель потом денется. Преступника, чье лицо не разрешали видеть, Вахонта наблюдал у себя впервые. То ли такое доверие оказывают, а то ли наоборот – не нужен он стал. В расход потом.
И даже заколебался старый опытный служитель – входить ли в комнату или исчезнуть по-тихому тайными тропками?
Выбирать не пришлось, и бежать не случилось – сзади раздалось постукивание каблуков. Не надо обладать музыкальным слухом, чтобы узнать императрицу Клементину. Вовремя сообразив, что стоит к царственной особе ни много ни мало – спиной, Вахонта отскочил, согнулся и пропустил правительницу в дознавательную комнату, заодно отметив, что внушительный тыл императрицы очень подходит под описание дамы из недочитанного романа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30