Чтобы попасть на ярмарку, надо было проехать через пару городов. Было половина девятого вечера, пятница. Магазины уже закрылись, на улицах было все меньше прохожих. Эмма спросила:
– До которого часа работает ярмарка?
– До полуночи, – сказал Корби. – Мы будем там только после девяти. – Они видели огни вдалеке, похожие на северное сияние. Сначала только зарево, а затем высветились колеса, башни, надписи. Некоторые из огней взлетали яркими вспышками или кружились над «Колесом обозрения».
Они припарковали автомобиль и двинулись в толпу. Ярмарка заполняла рыночную площадь. Ларьки с посудой, каждый с аукционистом, лихорадочно сбивающим цены с мороженым и сахарной ватой.
Но главное веселье било ключом за воротами площади, в парке. Со светящихся аллей доносились музыка, радостные голоса, смех. Ярмарка переливалась всеми красками веселья. Было множество покупателей. Эмма спросила:
– Что будем делать?
«Комната страха» находилась перед ними – аляповато разрисованный скелетами и кинжалами с капающей кровью павильон, из него доносились жуткие вопли. И тут молодая кассирша при входе вдруг подпрыгнула и закричала:
– Корби!
– Смотрите, – сказала Эмма, – вас, кажется, зовут.
Блондинка с хулиганской стрижкой. Глаза слегка скошены вниз, и улыбка во все лицо.
– Корби! – Она высунулась из своей кабинки, игнорируя желающих попасть в «Комнату страха», и Корби поцеловал ее.
– Привет, Соверен, как бизнес?
– Не так уж плохо. – Она уставилась на Эмму так, как будто хотела запомнить ее черты до мелочей. – Тогда как, увидимся позже? – спросила она Корби.
– Конечно, – ответил он.
– Если вы встретитесь с ней позже, – заметила Эмма, как только они отошли, – кто отвезет меня домой?
– Это было приглашение и для вас тоже, – сказал Корби. – Приглашение на ужин.
– Умеете вы организовать себе ужин, – парировала Эмма.
– Теперь сюда, – Корби кивнул в сторону карусели, – это Спарки.
Спарки был одет в узкие джинсы и кожаную куртку, всю в заклепках. Его похожие на пух волосы торчали во все стороны. Спарки восседал на крутящейся карусельной лошадке и остановился прямо рядом с ними.
– А, старина, – приветствовал он Корби. – Это, выходит, твоя девушка?
– Я пришла прокатиться, – засмеялась Эмма.
– Катание за счет фирмы. – Спарки дружески подмигнул.
Эмма скривила лицо:
– Ну что за жизнь? Я так давно не была на ярмарке, больше десяти лет.
– Кто говорит, что сейчас – слишком поздно, куколка? – возразил Спарки. Он поднял Эмму за талию и посадил ее на ближайшую лошадку, которая проезжала мимо них. Лошадка стала подниматься вверх, и Эмма едва успела схватиться за гриву. Эмма оказалась на крутящейся карусели, которая вращалась, поднимаясь и опускаясь, и музыка играла все быстрее и быстрее. Огни ярмарки слились воедино, стали одним клубком звездной пряжи.
Спарки и Корби махали ей каждый раз, как она проносилась мимо. За ее спиной же они прекращали улыбаться – она заметила это, оглянувшись назад, – и разговаривали серьезно.
Когда карусель остановилась, она быстро соскользнула с лошадки, так как не хотела, чтобы кто-либо из них снял ее, и спросила Спарки:
– Много у вас клиентов в результате?
– Только куколки, – хитро взглянув на нее, ответил Спарки. – Ну, до скорого свидания?
– Он также приглашен на ужин? – спросила Эмма, когда они пробирались назад через толпу.
– Да.
– Он выглядел очень мрачным во время разговора с вами. – Ей не было до этого дела, но контраст между ухмылкой, с которой Спарки смотрел на нее, и выражением лица, с которым он поворачивался к Корби, был очень заметен.
– Это – мрачная жизнь, мой цветочек, – сказал Корби, – когда гаснут огни и замолкает музыка.
Эмма кивнула. Было поздно, и она вдруг задрожала, внезапно ощутив ночную прохладу.
– И огни всегда гаснут, – сказала она.
Корби поймал ее руку:
– Правильно! Что на очереди? Как насчет «Туннеля любви»?
– С вами? – Она еле сдерживала смех, симулируя ужас. – С вами я предпочла бы открытый аттракцион.
Над их головами кружилась карусель. Корби сказал:
– Не найти ничего более открытого, чем это.
Они наслаждались ярмаркой. Они обошли все. На «Колесе обозрения» она потеряла свой шелковый шарф. Ветер унес его далеко, и последний раз она видела его, когда он пролетал над толпой людей внизу.
Большинство работающих на ярмарке знали Корби. Они приветствовали его, как старого друга. Похоже, на ужин собиралось много гостей. Корби и Эмме таки пришлось посетить «Туннель любви», – человек, управляющий им, тоже оказался старым приятелем ее спутника. Он был так рад видеть Корби, что запихнул их в вагончик и путешествовал с ними, усевшись позади и болтая всю дорогу.
Когда они добрались до тира, Эмма спросила:
– Это тот друг, за которого вы тут работали?
Он выглядел кротким, маленький рыжеволосый молодой человек, убеждающий прохожих попробовать удачу в стрельбе. Когда он увидел Корби, он улыбнулся:
– Знал, что вы приедете. Все хорошо, не так ли?
Корби ответил, что да. И представил Хамстеру Эмму. Нос рыжеволосого молодого человека благодарно задергался.
– Курс только на хорошее, – сказал Хамстер. – Бет в курсе, не так ли? – Он захохотал во все горло, усмотрев в сказанном юмор, и протянул ружье в руки Корби: – Заходите, постреляйте немного. Заставите их думать, что это легко.
Корби положил ряд силуэтов, и несколько прохожих остановились и восхищенно захлопали.
– Великолепно, сэр, – похвалил Хамстер. – Вы выиграли первый приз. – С полки призов он выбрал большого розового плюшевого медведя Тэдди и церемонно вручил его Корби.
Корби и Эмма ушли. Корби нес медведя Тэдди под мышкой.
– Это было надувательство, – спросила Эмма, – или вы действительно попали в цель?
– Надувательство? Что вы подразумеваете под этим? – возмутился Корби. – Конечно, я подстрелил их. Я часто практикуюсь в стрельбе, когда идет дождь.
– Извините, – сказала Эмма. – Может быть, пойдем найдем Бет?
– Вопрос только в том, где павильон «Кольца», – ответил Корби.
Бет сидела в центре круглого павильона, набитого дешевыми призами. У нее были длинные темные волосы, почти закрывающие лицо, даже трудно было разглядеть его черты. Она узнала Корби и позвала его. Она приветствовала Эмму весьма дружелюбной, однако бледной и слабой улыбкой. И спросила, что Корби делал, все так же рисовал картины?
Была уже почти полночь, толпы посетителей ярмарки поредели. Уличный театр прекратил зазывать зрителей, и навстречу шли люди почти без покупок. Один из призов в павильоне колец был кувшин, и Корби вдруг сказал:
– Мы забыли про кувшин для молока.
– Точно, – согласилась Эмма.
– Ждите здесь, – сказал Корби. – Я вернусь.
Конечно, кувшин ничего не значил, но, прежде чем Эмма смогла сказать это, он был уже далеко. Она посмотрела на девушку, чувствуя, что необходимы пояснения:
– Мы разбили кувшин перед приездом сюда. Собирались купить другой.
Бет не слушала Эмму. Она смотрела вслед Корби.
– Душа-парень! – произнесла она восторженно.
Кусая губы, Эмма сказала торжественно:
– Прекрасный.
– Дьявол, тем не менее душа, – сказала Бет.
– Это неудивительно, – произнесла Эмма.
В двенадцать часов павильоны закрывались. Бет тоже вышла из своей кабинки, опустила деревянные щиты и заперла их.
Эмма уже начала придумывать, куда же ей пойти теперь, когда Корби вернулся назад с пустыми руками.
– Вы не выиграли кувшин? – спросила она.
– Я уложил их в автомобиль.
– Их?
– Один выигрыш ведет к другому. – Он пожал плечами.
Она заморгала и покачала головой:
– Мне не понять.
– Да, вам – нет, – сказал он.
Она подразумевала не это. Он знал, о чем она подумала. Он обнял ее за талию, так что она могла только улыбаться, и они двинулись вместе с Бет и бог знает кем еще.
– К Соверен на ужин, – объяснил Корби.
Все фургоны стояли за площадью, занимаемой ярмаркой. Огни ярмарки и огни киосков на площади теперь были погашены. Весь ярмарочный народ расходился. Эмма шла между Корби и Бет.
От фургона Соверен распространялся аппетитный запах. Это был большой фургон, гостиная много больше обычных гостиных в домах. Все было готово для встречи гостей: длинный стол на козлах в центре, стулья вокруг.
Эмму усадили на почетное место. Соверен уже мыла посуду в кухоньке, а немного похожая на птицу женщина по имени Мэг быстро расставляла дымящиеся горшочки с мясом на стол.
Некоторые из гостей, те, кого Эмма встречала сегодня вечером, были приглашены на ужин, большинство же других заглянуло просто на огонек. Причиной празднования явно стало появление Корби. Здесь были колоритные фигуры. Некоторые походили на злодеев. Но Эмма нашла их очень забавными и интересными.
В какой-то момент Хамстер подошел к ней, чтобы объяснить хриплым шепотом:
– Вы не думайте, что я сказал о Бет. Между ними ничего не было. Такого. Она влюбилась по уши, но ничего такого.
Бет сидела, смотря на Корби остекленевшими глазами, и Эмма произнесла мягко:
– Бедная Бет. – Бет была не единственной девушкой, влюбленной безответно.
В час ночи Корби и его друзья все еще вспоминали старые времена, и Эмма, ущипнув Корби за рукав, спросила:
– Могу я позвонить отцу отсюда? Я не хочу мешать, но он будет волноваться, если мы вернемся очень поздно.
– Я звонил ему, – сказал Корби, – но уже действительно поздно. Нам, пожалуй, пора.
Она почувствовала себя виноватой – веселье было в самом разгаре, – но Корби встал, и все стали с ним прощаться. Возгласы послышались отовсюду. Толпой дошли до автостоянки – их провожали все.
Давно она не получала такого удовольствия.
На заднем сиденье лежало что-то странной формы, и Эмма пригляделась. Вдруг воскликнула:
– Мешок! Боже, я думала, это труп. Что в нем?
– Кувшины, – сказал Корби.
– Что? Сколько?
– Я не считал.
– Вы купили их? – Мешок был приличного размера.
– Надеюсь, вы не думаете, что я украл их. Клянусь старыми временами, я купил по нескольку в каждом ларьке.
Машин почти не было. Автомобиль ехал гладко. Эмма наклонилась, чтобы залезть в мешок, и выудила верхний кувшин. Это был пивной кувшин, грубо раскрашенная посудина из толстой глины. На нем был нарисован отталкивающе тучный джентльмен в бриджах и треуголке.
– Боже! – воскликнула Эмма.
– У него там есть друг, – сказал Корби.
– Я не верю этому. У него не может быть друзей.
– Приятельница, – настаивал Корби. Левой рукой он открыл бардачок и вручил ей фонарик. – Посмотрите.
Она нашла ее почти сразу, еще более жирную леди, и установила их рядом на заднем сиденье.
– Это очаровательно, – сказала она. Он, должно быть, покупал каждый кувшин, который ему встречался. Она осветила фонариком кувшин, который держала теперь. – Здесь есть экземпляр отвратительного цвета.
– Неужто? – Это прозвучало так, как будто он не верит ей.
Но вдруг она наткнулась на коричневый блестящий кувшин, который мог придать любому молоку богатый сливочный оттенок, и сказала не шутя:
– О, мне нравится. Могу я взять этот?
– Выбирайте, дорогая Эмма.
– Что вы собираетесь делать с остальными? Продадите на толкучке или оставите их для рождественских подарков? – спросила она.
– Рождество начнется немного раньше в этом году, – объявил Корби, когда они стали проезжать дома.
Он остановил автомобиль, вышел, открыл заднюю дверцу и взял мешок с заднего сиденья, вложив туда пару кувшинов с толстяками. Затем он пошел вдоль домов, ставя около каждого крыльца один кувшин. Утром жителей улицы порадует маленький сюрприз.
Эмма сидела, опустив ветровое стекло, упершись в него подбородком, и смотрела на Корби. Корби взял розового медведя Тэдди и также положил его у порога. Тогда она выскочила из автомобиля и подбежала, чтобы вернуть Тэдди.
– Вы не можете оставить его на темном крыльце. Кувшины – ладно, но не его.
– Страшная ошибка, – покорно согласился Корби.
Хорошо было вернуться в теплую машину. Эмма посадила медвежонка к себе на колени. Она подарит его какому-нибудь ребенку, возможно племяннице Крисси.
Она хорошо провела день. С Корби было интересно. Только вот теперь было трудно представить, что этот человек написал те картины с мельницы.
«Все еще пишете картины?» – спросила его Бет. Он делал иллюстрации к журналу, в то время как работал на ярмарке. «Писал ли он картины?» – спрашивала сама себя Эмма. Хамстер, экс-заключенный, знает, что отец Корби – судья Арнольд Кемпсон и что Корби – его точная копия. «Сколько в нем людей? – недоумевала Эмма. – И который – настоящий?»
– Как насчет Бет? – спросила она.
– Что – насчет Бет?
– Мне сказали, что она сохнет по вас.
– На ярмарке мало кто будет сохнуть от любви, если нет надежды на взаимность.
Он не мог знать этого, он предполагал, но предполагал правдоподобно. Внезапно она поняла, что сильно утомлена и не может больше бороться с усталостью.
– Поспите полчасика, – посоветовал Керби.
Она была достаточно утомлена, чтобы заснуть, но возразила:
– Наверное, водителю плохо везти сонного пассажира ночью.
– Не волнуйтесь, – его голос не звучал утомленно, – я не поддаюсь внушению. Вы можете храпеть сколько душе угодно, гарантирую, что не сомкну глаз.
– Я не храплю!
– Спите, я скажу вам, если захрапите.
У нее немного болела голова, но сидеть откинувшись на сиденье было удобно. Она сказала:
– Откуда я знаю, может быть, вы расскажете всем в Хардичах, что я храплю?
Корби засмеялся:
– Бет говорит, что вы прекрасны как дьявол.
– Боже! – Эмма подумала, что озадачила его. Он заметил:
– Панчи предупреждал: «Не оставляй их одних, сынок, она с придурью».
Панчи был человек из павильона бокса. Корби очень похоже изобразил его уэльский акцент. Эмма сказала беспечно:
– Спасибо Панчи. Я могу постоять за себя.
И тут Марк Хардич заполнил воображение Эммы без предупреждения. Это случалось всегда внезапно, когда она была утомлена. Она повернула голову, глядя на улицы и здания и не видя их. Ее бледное лицо отражалось в стекле, и на глаза навернулись слезы. Она была одинокой, одинокой… Не имело значения, кто был рядом с нею, без Марка она была одинока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22