Авиабилеты, гостиница – разоришься.
– Теперь, когда захочешь нас навестить, сможешь остановиться у нас. Мы купили большую квартиру в Верхнем Вест-Сайде.
– Ты писала, я знаю. Рада за вас. У нас удобства не те, но ванная есть. Можете освежиться. Я буду на кухне.
Проводив Кэти взглядом, Барри недовольно проговорил:
– Здесь ужасная духота, а пылища – словно месяц не пылесосили. У меня уже слезятся глаза. Долго я здесь не выдержу.
– Три дня как-нибудь вытерпишь, – ответила Пейтон. – Открой окна, а я пойду к Кэти.
Придя на кухню, Пейтон спросила:
– А где мои племянницы? Я им кое-что привезла.
– Играют с соседскими девочками, – ответила Кэти. – Скоро придут. Хочешь выпить? Неплохое вино. – Она взяла с полки бутылку.
– Нет, спасибо. – Пейтон оторопела: кто же пьет днем? – Если выпью, меня потянет ко сну. Возможно, попозже. Ты маме звонила?
Налив себе полстакана и сделав добрый глоток, Кэти ответила:
– Звонила несколько раз, да все без толку. К телефону она, как правило, не подходит, а если и подойдет, то несет околесицу. Я говорила с врачом, он особо не обнадежил. Звони в больницу сама. У тебя времени больше: ты не работаешь.
– Сейчас работаю, но только по четыре часа. Ищу работу на полный рабочий день, но пока что впустую. На заработок Барри многое не позволишь, да и с его родителями нужно рассчитываться.
– Не думаю, что они надеются с вас что-нибудь получить. Просто хотят, чтобы вы немного поднапряглись.
– Но они не очень богаты.
– Не очень богаты? Ты же писала, что они не поскупились на свадьбу, отвалили целых сто тысяч. По мне, это огромные деньги. Кстати, ты привезла фотографии?
– Привезла. Покажу, когда все твои соберутся. А как Донни?
– Как и прежде, живет с Ларисой. Я видела его месяц назад. По-моему, он опять сел на иглу. Нигде не работает, но что-то приносит в дом. Где он достает деньги, понятия не имею. Вероятно, ворует. Полагаю, он плохо кончит.
– С чего тогда Лариса держится за него? Что она в нем нашла?
– Он видный парень, хорошо сложен. Да и за словом в карман не лезет. В обаянии ему не откажешь.
Разговору помешал Барри.
– Нельзя ли в нашей комнате открыть окна? – спросил он, войдя на кухню. – Я пытался, не отворяются.
– Барри – аллергик, – сказала Пейтон. – Он не выносит табачного дыма.
– Там кондиционер, – ответила Кэти. – Вероятно, забарахлил. Я посмотрю. Барри, хочешь выпить?
– Я не пью, Кэти. Спасибо.
– Барри, ты же выпиваешь иногда за обедом стакан вина, – напомнила Пейтон. – А на Ямайке…
– На Ямайке мы проводили медовый месяц, можно было расслабиться. Но ты же помнишь, во что это вылилось. Меня еле носили ноги.
– Но это было не от спиртного. Ты просто перегрелся на солнце, потом съел какую-то гадость да еще наступил на морского ежа… Боже, как там собака?
Собака, поев, исчезла.
Вернувшись на кухню и сообщив об исчезновении пса, Пейтон возбужденно добавила:
– У собаки перебита нога. Пес пропадет. Пойду его поищу.
Пейтон целый час бродила по улицам, но собаки и след простыл. Дома здесь, на окраине Саут-Бич, выглядели убого. Почти в каждом дворе, покрытом жухлой травой, стояли неказистые мотоциклы, а где – и установленные на автомобильных прицепах не менее неприглядные лодки, ждущие своего часа. Над головой кружили два пеликана, похожие на птеродактилей. Солнце палило немилосердно.
Пейтон вспомнился Уортингтон, где летом стояла такая же изнуряющая жара, а небо даже в солнечную погоду было вечно затянуто сизой унылой дымкой. Там она родилась, там пошла в школу. Учеба особой радости не доставила. Ее первая учительница, высокая костлявая женщина с прыщавой кожей и нездоровым цветом лица, неизменно кричала и за малейшую провинность выгоняла из класса. У Пейтон был плохой почерк, и учительница вечно к ней придиралась, посадив в конце концов за последнюю парту рядом с Мэри-Луизой Питкин, которая постоянно ковыряла в носу, приклеивая козявки к днищу стола. Но то было давно. Ушла в прошлое и жизнь в Уортингтоне.
Отчаявшись найти пса, Пейтон пошла назад. Во дворе ее встретили Анита и Мирабел.
– Как вы выросли! – воскликнула Пейтон. – Вас не узнать. Пойдемте в дом, я привезла вам подарки.
Каждой девочке Пейтон привезла по костюмчику – хлопчатобумажную юбку с оборками и кофточку, отороченную тесьмой. Кроме того, Аните достался игрушечный чайный сервиз, а Мирабел – большая плюшевая лошадка.
– Спасибо, тетя, – звонко ответила Мирабел.
– Спасибо, – еле выдавила Анита.
– Вы прекрасно воспитаны, – улыбнувшись, сказала Пейтон. – А сколько вам лет?
– Пять, – ответила Мирабел.
Анита показала два пальца.
На том разговор и закончился – девочки убежали. Из кухни вышел Мэнни, муж Кэти.
– Пейтон! – воскликнул он. – Рад видеть тебя. Ты замечательно выглядишь. Замужество явно тебе на пользу.
На Мэнни, коренастом брюнете с правильными чертами лица и зачесанными назад редкими волосами, был прекрасно сшитый элегантный темно-синий костюм в узкую полоску. Такой костюм пошел бы и Барри, решила про себя Пейтон. Она не раз пыталась приодеть мужа, носившего, как правило, штаны с большими накладными карманами и рубашку с погончиками, и даже водила его по магазинам, но все, что она ему предлагала, он неизменно осмеивал.
– Ты тоже прекрасно выглядишь, – ответила Пейтон. – А ваши девочки просто прелесть. А где Кэти?
– Принимает душ. Она тебе разве не говорила, что вечером мы все вместе отправляемся в ресторан?
– Первый раз слышу, но от ресторана не откажусь.
– Нас пригласил мой брат, Луис. Он работает вместе с Кэти. Благодаря ему, я и познакомился с ней. Так вот, приятель Луиса Дэвид открывает сегодня клуб и по этому случаю устраивает прием.
– Надеюсь, я не задохнусь там от табачного Дыма, – недовольно пробурчал Барри. Он перевел взгляд на Мэнни и, сменив тон на более жизнерадостный, продолжил начатый с ним разговор, прерванный приходом жены: – Так вот, недавно просматривая наш ведомственный журнал я наткнулся на объявление: дантист продает богатую практику. Я, конечно, связался с ним. Правда, он просит больше, чем я ожидал, но у этой сделки есть и несомненные плюсы: у меня значительно прибавится пациентов, а, кроме того, местонахождение зубоврачебного кабинета словно специально выбрано для меня. Приемная находится недалеко от нашего дома. У меня обширные планы…
Планы мужа у Пейтон давно навязли в зубах, и потому она его без стеснения прервала:
– Мэнни, у тебя есть что-нибудь выпить?
– Пейтон, ты охмелеешь, – вмешался Барри. – С утра ничего не ела.
Мэнни, покрутив бутылку в руке, поставил ее обратно и, обратившись к Барри, спросил:
– А ты в чем пойдешь в ресторан? Если ты не взял с собою костюм, могу дать тебе свой – мы примерно одной комплекции.
– Зачем мне костюм? На мне вполне приличные брюки да и рубашка почти что новая.
Вполне приличными брюками Барри назвал полиэстеровые штаны с немнущейся складкой, но Пейтон вмешиваться не стала, убедившись на собственном опыте, что мужа не урезонишь.
Сама она надела блузку с оборками и черную мини-юбку. Вероятно, она выглядела эффектно. Восхищенный взгляд Мэнни послужил тому доказательством, дай Барри казался весьма довольным, но, скорее всего, – собой: как купец, небрежно кинувший на прилавок дорогой колониальный товар.
Кэти надела шелковое темно-синее платье с глубоким вырезом, но вырез этот ее не красил: она была плоскогрудой, хотя и вскормила двоих детей. Но в золотой цепочке и серьгах она выглядела нарядно.
Девочки вместе с няней смотрели в гостиной ток-шоу по телевизору.
– Хитер, – обратилась к ней Кэти, – мы уезжаем и, полагаю, вернемся поздно. Тебе придется остаться на ночь.
Договорившись с няней, Кэти подошла к мужу.
– Можно ехать, займись такси, – сказала она.
– Зачем брать такси, когда у меня машина? – вмешался Барри.
– Но в ресторане без спиртного не обойтись, – заметила Пейтон.
– Я и капли в рот не возьму, – твердо ответил он.
У клуба их встретил Луис. Увидев Мэнни и Кэти, он отошел от группы парней и возбужденно проговорил:
– Представляете, эта мегера, – он показал на мужеподобную женщину, стоявшую у дверей, – нас не пускает. Говорит, нас нет в числе приглашенных и машет каким-то списком. Подождем Дэвида, она послала за ним.
– Луис, познакомься, – сказала Кэти. – Это Пейтон, моя сестра, а это – Барри, мой зять.
– Рад познакомиться, – дружелюбно произнес Луис. Это был черноглазый, широкоплечий молодой человек с коротко подстриженными волнистыми волосами и волевым подбородком. Он потряс Барри руку, а затем, обняв Пейтон, поцеловал ее в щеку. Объятие, видимо, затянулось, ибо Луис пришел в легкое замешательство и поторопился произнести: – Познакомьтесь с моими друзьями: Мэт… Крис Рой… Питер.
– Вы вместе работаете? – поинтересовалась Пейтон.
– Нет, мои друзья – журналисты, – ответил Луис, – но, как и я, имеют дело с рекламой. Мы знакомы еще со школы. Вы на машине. Лучше поставить ее на стоянку, а то, выйдя из клуба, вы можете ее не увидеть.
– А где стоянка? – процедил Барри.
– В двух кварталах отсюда. – Луис показал направление.
– Барри, мне поехать вместе с тобой? – спросила Пейтон.
– Не надо, ты же на шпильках. Обратно еле доковыляешь.
Барри уехал.
– Луис, почему не заходите? – прозвучал удивленный бас.
С крыльца неторопливо сходил тяжелый крупный мужчина с густыми бровями и смуглым загорелым лицом.
– Дэвид, нас не пускают. Та дама, что у дверей, пускает в клуб только по списку, а нас в нем почему-то не оказалось.
– Это – недоразумение. Проходите, прошу вас. Зал, куда их привел радушный хозяин клуба, встретил вошедших оглушительной музыкой.
– Для начала шампанского? – спросил Дэвид, когда все уселись за длинный стол.
Возражений не поступило. Промолчала и Пейтон, пришедшая в замешательство: рядом с ней сел Луис.
Выпив бокал шампанского, Пейтон не отказалась и от другого, а затем сочла за лучшее водку. О Барри она забыла.
О муже напомнил Луис.
– Что-то Барри не появляется, – обеспокоенно сказал он. – Наверное, та мегера, что у дверей, его не пускает. Пойду посмотрю.
Луис вернулся с Барри, и Пейтон с неудовольствием посчитала, что он теперь пересядет, но нет – он снова сел рядом с ней.
Официант принес холодную рыбу. Поставив блюдо на стол, он остановил взгляд на Луисе, и Пейтон, уловившая этот взгляд, сладострастный и похотливый, сочла, что официант, без сомнения, голубой. Неужели и Луис – гей? Навряд ли, он казался невозмутимым.
– Пойдем потанцуем? – улыбнувшись, предложил он.
– Барри, я потанцую с Луисом? – Пейтон посмотрела на мужа.
Барри благосклонно махнул рукой.
– Почему Мэнни не познакомил нас раньше? – спросила Пейтон, танцуя с Луисом. – Я и раньше к ним приезжала.
– Мы встречались, но я, видно, не приглянулся тебе.
– Никогда не поверю. У Мэнни прелестный брат.
Луис прижал Пейтон к себе.
– Такой обворожительной женщины я еще не встречал, – мягко произнес он. – Я без ума от тебя.
Пейтон промолчала – она приехала с мужем.
Глава двадцать пятая
Невдалеке от ресторана высился огромный универмаг. Джермано привел Пейтон на третий этаж. Они оказались в зале с зеркальными стенами, вдоль одной стороны которого располагались прилавки красного дерева со сверкающими витринами. Под стеклами лежали браслеты, ожерелья, серьги, кольца, колье… У противоположной стены находились примерочные кабины, часть из них была занята. В одной сидела чопорная японка, примеряя браслет; в другой горластый американец, крутя в руке жемчужное ожерелье, что-то втолковывал продавщице; в третьей молодая симпатичная пара выбирала обручальные кольца…
Джермано подвел Пейтон к свободной кабине. Навстречу им поднялась продавщица, женщина лет под сорок с блеклыми невыразительными глазами и усталым лицом. Однако, поднявшись, она мигом преобразилась, растянув губы в улыбке, но улыбка эта казалась фальшивой, неискренней, словно наклеенной на лицо. Взглянув на бейдж продавщицы, Пейтон прочла: Пурима Шринаваси. Пейтон пожалела ее в душе: целыми днями продает драгоценности, а на самой простенькая цепочка; вероятно, еле сводит концы с концами, работая за гроши.
Тем временем Джермано заговорил с продавщицей по-португальски. Кивнув, она спросила у Пейтон, перейдя на английский:
– Вы хотите присмотреть серьги?
– Я не знаю… – Пейтон замялась.
– А у вас мочки проколоты? Пейтон кивнула.
– Ваш друг хочет купить вам серьги с бразильскими самоцветами. Бразилия славится самоцветами. Особенно хороши бразильские изумруды. Кстати, Бразилия – единственная страна, чьи ювелирные изделия можно ввозить в Соединенные Штаты беспошлинно.
Мысль о таможенной пошлине Пейтон даже не приходила в голову. Драгоценностями она избалована не была. Два золотых кольца – одно, правда, с крупным аквамарином, подаренное ей Барри перед женитьбой во время объяснения в ресторане, да еще обычное обручальное – вот и все, чем она могла похвалиться.
– Вам серьги из матового или блестящего золота? – продолжила продавщица.
– Я не знаю… – Пейтон снова замялась.
– Я покажу вам и те, и другие. Подождите минутку.
Пурима ушла, ее сменила официантка, поставив на столик стаканы и прохладительные напитки.
Пурима вернулась с подносом, полным сережек.
– Выбирайте, – предложила она.
У Пейтон разбежались глаза. Что выбрать? Наконец она показала на серьги в виде сердечек с розовыми камнями, обрамленными крошечными бриллиантами.
– Эти серьги действительно хороши, – сказала Пурима. – Они с розовыми турмалинами с эффектом «кошачьего глаза». Розовые турмалины – редкие и очень ценные камни. Они удивительно подходят для серег, подвесок и брошей. Эти серьги стоят две тысячи долларов США.
– Две тысячи долларов? – Пейтон вытаращила глаза. – А эти? – Она показала на серьги с зелеными камешками.
– Семьсот пятьдесят долларов США. Хотите примерить?
Пейтон перевела взгляд на Джермано. Он поощрительно улыбнулся.
Примерив серьги, Пейтон простодушно воскликнула:
– Выглядят превосходно. Буду носить, не снимая ни на минуту. – Пейтон смешалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39