– Меня до дома дотянула техпомощь, – ответил он. – А чем ты сейчас занимаешься?
– Собираюсь выйти поужинать. Вернусь и сразу в постель. Я устала: сказывается смена часовых поясов.
– Не вздумай выходить из гостиницы. Тем более уже вечер. Закажи ужин в буфетной.
– Там дорого.
– Лучше немного потратиться, чем попасть в переделку. В Рио очень опасно. Будь осторожна.
– Барри, не волнуйся. Скоро увидимся.
Пейтон повесила трубку. Барри тревожится за нее, он ее любит. Впрочем, он не знает ее, создал себе иллюзию, и этим доволен.
Пейтон открыла сумку, чтобы достать пижаму, когда телефон опять зазвонил. Пейтон чуть не сказала: «Барри, я соскучилась по тебе», но в трубке раздался голос Джермано.
– Чао! – поздоровался он. – Звоню, чтобы узнать, как ты провела день.
– Прекрасно, – ответила Пейтон.
– А что ты собираешься делать? – Голос Джермано тонул в постороннем шуме – слышались смех и обрывки разговора на португальском.
– Сама не знаю, – сказала Пейтон, рассчитывая на то, что Джермано пообещает скоро вернуться или попросит ее приехать к нему.
– Жаль, что ты не со мной, – услышала Пейтон.
– Мне тоже, – сказала она.
– Сходи поужинать, недалеко от гостиницы ресторан. Хочешь, я закажу тебе столик?
– Идти одной в ресторан неприлично. Пожалуй, я лягу спать. Я еще не отошла от вчерашнего. Кстати, дай мне адрес Сюзанны, хочу поблагодарить ее за радушие. Надеюсь, я вела себя у нее не слишком разнузданно.
Ответ, прозвучавший в трубке, не успокоил: о вчерашнем ни слова. Джермано лишь сообщил адрес Сюзанны, а затем, поинтересовавшись, в котором часу она улетает, пообещал с ней вместе позавтракать.
– Спокойной ночи, – опустошенно сказала Пейтон и повесила трубку.
Несомненно, Джермано считает ее развратницей, которая годится лишь для того, чтобы с ней переспать. Но ее все равно тянет к нему. Почему она не призналась, что без него ей тоскливо и одиноко? Почему не попросила ее разбудить, когда он вернется? Может, лечь на его диван? Но если он придет не один, то сгоришь со стыда. Лучше лечь у себя. Когда Джермано придет, она, конечно, проснется и зайдет к нему в комнату.
Пейтон легла в постель, но заснуть не могла. Окно в спальне было полуоткрыто, и снизу, из какого-то номера, где, видно, устроили вечеринку, доносилось дружное пение. Песня «Теперь, когда мы нашли любовь, скажи мне, как нам с ней поступить» сменилась другой: «Нету женщины, нет и слез».
Эти песни Пейтон слышала на Ямайке во время своего медового месяца, но тогда они казались просто сентиментальными, атрибутом местного колорита, а теперь они неожиданно обрели очевидный смысл, навевая боль и тоску. Она тоже нашла любовь, влюбилась, как школьница, и тоже, как пелось в песне, не знала, что делать с этой любовью. К тому же ее любовь была, без сомнения, безответной. Но плакать она не станет. Безответная любовь – обычное дело. А сколько людей расходится, поклявшись друг другу в вечной любви? Он бросает ее, или она уходит к другому – разрыв, влекущий переживания, несравнимые по своему драматизму ни с какими иными чувствами. Она не доставит Джермано переживаний, с чувствами совладает. Нет женщины, нет и слез – с этой мыслью она и заснула.
Когда Пейтон проснулась, было уже светло. Из соседней комнаты слышался легкий шум. Пейтон вышла из спальни и увидала Джермано. Он был в одних плавках.
– Доброе утро, – произнес он. – Собираюсь в бассейн. Освежусь, переоденусь и сразу отправлюсь в офис. Вернусь в два часа. Как и обещал, ланч за мной. Сходим в какой-нибудь ресторан. Договорились? – Джермано надел халат.
Пейтон кивнула и задрожала, почувствовав эротическое влечение. Дыхание сбилось, во рту пересохло, ноги подкашивались. Что стоит Джермано поцеловать ее в губы, а потом уложить в постель? Но только, видно, у него и в мыслях этого нет. Может, первый шаг сделать самой? Нет, так только испортишь дело. Если он посчитает ее навязчивой, то прости-прощай даже ланч. Джермано уедет в офис и вовремя не вернется. Она больше не увидит его.
Когда Джермано ушел, Пейтон позавтракала, воспользовавшись оставшимся после него кофе и бутербродами, затем оделась и вышла на улицу – пусть не думает, что она будет сидеть в гостинице, с нетерпением ожидая его возвращения.
Магазины еще не работали, и Пейтон отправилась на базар. Базарная площадь, уставленная длинными, казалось, нескончаемыми рядами небольших лавок с открытыми прилавками и навешанными над ними тентами, гудела, волновалась и двигалась. Узкие проходы между торговыми рядами не превышали в ширину нескольких метров, и Пейтон с трудом прокладывала себе путь сквозь толпу. Чем дальше она шла, тем оглушительнее вопили, кричали, спорили, торговались.
На базаре было обилие фруктов и овощей: арбузы, апельсины, бананы, а на одном из прилавков Пейтон увидела фрукты, похожие на миниатюрные яблоки, но только у верхушки с нашлепкой вроде фасолины – анакарды, догадалась она.
Пейтон хотела купить немного фруктов в дорогу, но долго не решалась остановиться у какого-нибудь прилавка. Продавцы – все, как один, мужчины – казались неприветливыми, свирепыми. Но вот на одном из прилавков Пейтон увидела странные зеленовато-желтые фрукты, точь-в-точь такие, что она как-то видела на Ямайке, гуляя с мужем по улице, – тогда Барри купить хотя бы штуку на пробу наотрез отказался, опасаясь за свой желудок. Теперь Пейтон за руку не держали, и она отважилась купить четыре зеленовато-желтых шара, похожих на огромные апельсины, добавив к ним четыре лимона. Покупка обошлась в семь крузейро. Деньги, данные ей Джермано, она почти не потратила, и остаток собиралась ему вернуть.
Но прежде она зашла в магазин, торговавший одеждой, решив приодеться к ланчу. Выбор пал на цветистую мини-юбку и блузку с каскадом оборок и глубоким вырезом на груди. Зашла она и в обувной магазин. Там ее внимание привлекли сандалии на платформе, напоминавшие обувь японских гейш. Подозвав продавца и показав на сандалии, Пейтон, улыбнувшись, произнесла:
– Шестой размер, США.
Покупки порадовали, и Пейтон даже позлорадствовала в душе, что поступила по-своему, вопреки пожеланиям сердобольной свекрови, стремящейся обрядить простецкую непритязательную невестку по своему вкусу. Все! Грейс больше ей не указ. Воодушевленная этой мыслью, Пейтон пошла на набережную и купила парео, заняв себя и приятным раздумьем: какого цвета купить. Она остановилась на красном.
Вернувшись в гостиницу, Пейтон взяла со столиков в вестибюле несколько рекламных проспектов, предназначавшихся для туристов, собираясь представить в свое агентство хоть какие-то материалы. Было бы неплохо увидеть красоты Рио собственными глазами, но экскурсионные группы уже разъехались! Не побывала даже на Шугарлоуф, на вершину которой стремится ступить каждый турист. Можно было бы съездить на Корковадо – это недалеко, – но видеть Христа Спасителя не хотелось ни издали, ни вблизи.
Внезапно Пейтон приспичило, и она поспешила в номер. Однако полностью справить нужду не удалось. Запор! Пейтон поморщилась: надо было в гостях налегать на овощи, а не накидываться на мясо. Услужил, наверное, и кокаин.
Оставив пустую попытку, Пейтон приняла душ, а затем, достав бритву, побрила ноги. На вид получилось сносно, но, проведя рукой по ногам, Пейтон скривила губы: руку слегка кололо – видно, бритва оказалась тупой. Одевшись, Пейтон стала собирать сумку – лучше сделать это заранее, чтобы после ланча не носиться как угорелой, собирая вещи в дорогу. Дорожная сумка снова привела в ужас. Разве сравнишь ее с чемоданом Джермано?
Джермано вернулся только около трех.
– Извини, – сказал он, – попал в пробку. Ты голодная?
– От обещанного ланча не откажусь.
– В гостинице есть ресторан, но лучше пойти в другой, отсюда недалеко. Когда я бываю в Рио, то хожу только туда. Там прекрасная бразильская кухня. Особенно хороши мясные блюда: churrasco, feijoada , да всего не упомнишь. Ты любишь мясо?
– Люблю, – промямлила Пейтон. Неужто у нее вздулся живот и он это заметил?
– Хороша там и рыба – peixada , – продолжил Джермано. – А какая там cachacas. У себя в Штатах ты такой не найдешь.
– Мы прекрасно провели время, – мягко сказал Джермано, раскладывая по тарелкам ароматное мясо, принесенное официантом прямо с миниатюрной жаровней. – Надеюсь, что и ты осталась довольна. Выпей за нашу встречу. Cachaca великолепна.
– А ты? – Пейтон подняла брови.
– Мне еще на работу. Потом, надо беречь печень. В последние дни я ее не щадил.
– Мы еще встретимся? – тоскливо спросила Пейтон.
– Конечно! – воодушевленно ответил он. – Я часто бываю в Нью-Йорке. Как приеду, тотчас же позвоню.
– Буду рада, – сказала Пейтон и, помолчав, понуро продолжила: – Такого, как ты, я никогда не встречала.
Джермано всплеснул руками. Теперь он снова походил на доброго дядюшку.
– Нашла о ком говорить, – добродушно произнес он. – Вот ты на самом деле неподражаема.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну… я думал, что ты заносчива… щепетильна, как рядовая американка, а ты оказалась добросердечной и… непосредственной.
– Вероятно, излишне, – сказала Пейтон. – Поверь, при других обстоятельствах я вела бы себя иначе.
– Хорошо, что они не имели место. – Джермано широко улыбнулся. – Как тебе cachaca ?
– Приятный, хотя и специфический вкус, – ответила Пейтон и допила водку. Спиртное ударило в голову, и она решилась спросить: – Ты разговаривал с Феликсом?
– С Феликсом? – Джермано напустил на себя удивленный вид. – Я видел его сегодня, и мы договорились в Уик-энд сыграть в гольф. С чего ты вдруг о нем вспомнила? Он тебе понравился?
– Мне нравишься только ты, – ответила Пейтон, бесстрашно подняв глаза на Джермано. – Просто я подумала, что Феликс мог нелестно отозваться обо мне.
– С какой стати? Мы прекрасно провели время. Феликс очень доволен, а я так прямо в восторге. Собираюсь сделать тебе подарок на память о нашей встрече.
– Нет-нет! – запротестовала она. – Ты и так потратился на меня: дал мне денег, купил дорогое платье…
– Пейтон, не возражай. Речь идет всего лишь о безделушке. Хочешь кофе?
– Нет, – она уныло повела головой.
Джермано подозвал официанта и расплатился по счету.
Глава двадцать четвертая
Спустя несколько месяцев после свадьбы Пейтон и Барри отправились во Флориду, чтобы погостить несколько дней у Кэти, ее старшей сестры, давно вышедшей замуж и поднимавшей с мужем двух дочерей – Мирабел, которой шел шестой год, и Аниту двух лет.
Кэти была высокая долговязая женщина с каштановыми волосами и скуластым лицом, походившая статью как тот тип англичанки, который по вкусу британским аристократам.
Муж ее, Мануэль, которого она называла Мэнни, работал компьютерщиком в Майами. Раньше он жил на Кубе, но потом вместе со своими родителями эмигрировал в Штаты. По его словам, они на Кубе оставили особняк, настоящий палаццо, но Пейтон в это не верилось, ибо Кэти и Мануэль жили в убогом, невзрачном доме на окраине Саут-Бич.
Прилетев в Майами, Барри взял напрокат машину, и они поехали в Саут-Бич. Неожиданно у края дороги Пейтон увидела тощую рыжевато-коричневую собаку, трусившую по тропинке, сильно прихрамывая.
– Барри, останови машину! – воскликнула Пейтон. Он обернулся через плечо и меланхолично спросил:
– Что случилось?
– Останови машину! Барри притормозил.
Пейтон открыла дверцу и побежала к собаке. Барри подал машину назад.
– Пейтон, ты что, рехнулась? – недовольно воскликнул он. – Я подумал, что тебе плохо.
– Да ты взгляни на эту собаку. У нее на спине рваная рана. К тому же она хромает.
– И что ты хочешь с ней делать?
– Возьмем собаку с собой, покажем ветеринару. Возможно, Кэти оставит ее у себя или отдаст в хорошие руки.
– Ты, видно, и впрямь сдурела, – сердито ответил Барри. – Не прикасайся к этому паршивому псу. Он укусит тебя. Посмотри, он оскалил зубы.
– Я заверну его. У нас есть одеяло?
– Не знал, что понадобится, – язвительно сказал Барри, – а то бы обязательно захватил.
– Тогда достань из сумки мой свитер. Сев снова за руль, Барри не успокоился.
– У этой собаки наверняка полно блох, а блохи – разносчики кожных болезней. Когда приедем к твоей сестре, позвони в Общество защиты животных. Они заберут собаку.
– Да они усыпят ее! – возмущенно сказала Пейтон. Прошел час, и Барри подрулил к дому Кэти.
– А я уж вас заждалась, – сказала хозяйка дома, широко улыбаясь.
Кэти было тридцать пять лет, но лицо ее, загорелое и обветренное, успело немного сморщиться, особенно под глазами. На ней было простенькое домашнее платье с короткими рукавами, обнажавшими руки, красные и натруженные. Одежду дополнял расписанный цветами передник.
– Я помогу, – торопливо сказала Кэти, увидев, что Барри открыл багажник и полез за вещами.
– Вы взяли с собой собаку? – удивилась она, подойдя к машине.
– Это не наша, – сказала Пейтон. – Мы нашли ее на дороге. У нее перебита нога, а на спине рваная рана. Ее надо свезти к врачу. Ты любишь собак?
– По правде говоря, не терплю. Отнеси пока собаку в гараж, а я позвоню в Общество защиты животных, ее заберут.
– Но ее могут там усыпить.
– Полагаю, если им заплатить, то о ней позаботятся.
Найдя в гараже небольшой рулон ковровой дорожки, Пейтон развернула его и уложила пса на подстилку. В гараж вошла Кэти и поставила перед псом тарелку с каким-то мясом и миску с водой.
– Мясо для гамбургеров, – пояснила она. – Купила детям на ужин. Им осталось, не беспокойся. Пойдем.
В доме было накурено, к тому же пахло чесноком и кошачьей мочой. Барри недовольно поморщился.
Кэти привела их в полутемную комнату, в которой повсюду – на кроватях, диване и на полу – валялись игрушки.
– Мы хотели устроить здесь комнату для гостей, – пояснила она, – но у нас никто не бывает, вот девочки и пристроились тут. – Кэти говорила чуть в нос, голосом состоятельных бостонцев, который, верно, освоила, учась в частной школе, – в те времена у Нелл еще были деньги.
– Извините, что не приехала к вам на свадьбу, – продолжила Кэти, – пришлось ухаживать за свекровью, она в то время болела. Да и, по правде сказать, не было лишних денег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39