– Недалеко аптека, но, по словам регистратора, она в одиннадцать закрывается.
– А ты взяла с собой какие-нибудь лекарства?
– Не догадалась. Мне и в голову не пришло, что ты можешь расклеиться. Барри, надеюсь, с тобой ничего серьезного, и наше путешествие не сорвется. Я так мечтала побывать за границей.
– Давай, все-таки сходим в бар. Может, выпью, и все пройдет.
– Зачем идти в бар? У нас есть шампанское.
– Шампанское не поможет, возьмем его с собой на Ямайку.
Пейтон вздохнула и, надев кардиган, поплелась следом за Барри.
Устроившись с Пейтон на табуретах, стоявших у стойки бара, он заказал жене «Кровавую Мери», а себе – большую рюмку текилы.
– Тебе не станет хуже от выпивки? – озабоченно произнесла Пейтон.
– Текила прочистит желудок, – ответил Барри и сделал добрый глоток из рюмки.
Произвела ли текила благотворное действие, Пейтон так и не поняла, но только, едва поставив рюмку на стойку, Барри пробормотал извинение и чуть ли не бегом отправился в туалет.
– Вы когда улетаете? – спросил бармен.
Ему было не более тридцати. У него была круглая, крепкая голова, увенчанная копной рыжих волос, ярко-голубые глаза, нос с горбинкой и чувственные, немного пухлые губы. В его речи слышался знакомый бостонский выговор.
– Завтра утром, – ответила Пейтон. – Скажите, вы не из Бостона?
– Вы угадали, – ответил бармен, широко улыбнувшись. – Я из Южного Бостона. А вы сами откуда?
– Из Уортингтона.
– Знакомые места. Я не раз бывал в Уортингтоне. – В глазах бармена заплясали веселые огоньки. Его взгляд стал притягательным.
Пейтон подалась вперед, ее незастегнутая кофточка разошлась, выставив напоказ высокую грудь, прикрытую только легоньким платьем.
– Жаль, что нам не удалось встретиться в Уортингтоне.
– А куда вы летите?
– На Ямайку, – коротко ответила Пейтон. Зачем постороннему человеку знать про медовый месяц?
Вернулся Барри. Он снова сел рядом с Пейтон, не обратив никакого внимания на неприличную близость ее груди с обтянутыми полупрозрачным платьем сосками к человеку за стойкой. Допив текилу, он положил деньги на стойку, затем сгреб сдачу и коротко произнес:
– Пойдем, пора спать.
– Барри, – шепнула Пейтон, – дай ему чаевые.
Барри пожал плечами.
– С какой стати? – раздраженно произнес он. – За то, что он наполнил мне рюмку, а тебе смешал «Кровавую Мэри»? Я и так переплатил за эти напитки. Пойдем.
Пейтон последовала за мужем. В дверях она обернулась и бросила взгляд на бармена. Он выглядел мужественно, подтянуто. Возможно, он раньше был хоккеистом или моряком дальнего плавания. По сравнению с ним Барри казался рыхлым, неповоротливым. Но с ним надежно, спокойно. За будущее можно не волноваться, хотя оно и будет однообразным. Даже на мало-мальски экстравагантный поступок Барри не раскачаешь. Он не герой и никогда им не станет.
– Как твой желудок? – спросила Пейтон.
– Немного получше. Только я весь провонял – в баре было накурено. Теперь придется отдать костюм в чистку.
– Зачем же ты потянул меня в бар? Мне казалось, ты эти питейные заведения не выносишь.
– Мы же познакомились с тобой в баре. Ты разве забыла?
Подойдя к двери в номер, Барри так долго возился с пластиковым ключом, что Пейтон чуть было не взялась за дело сама, однако дверь наконец открылась.
Едва войдя в комнату, Барри внезапно скрючился и побежал в ванную комнату.
Пейтон включила кондиционер. Потянуло кислятиной. За окном в небе над автострадой набирал высоту пассажирский лайнер. Завтра и она отправится в путешествие, проведет на Ямайке медовый месяц, а затем вернется в Нью-Йорк. Барри купит приглянувшуюся квартиру, и она будет жить в Верхнем Уэст-сайде, престижном районе города. Первое время уйдет на меблировку квартиры, потом Барри ее снова куда-нибудь повезет. Хорошо бы побывать в Лондоне, а можно съездить и на Аляску. Потом пойдут дети. Возможно, они станут болеть, а то и попадут под дурное влияние… Обычная, монотонная жизнь со своими радостями и неминуемыми невзгодами, похожая на обыкновенную синусоиду, но только будущие житейские максимумы вряд ли компенсируют минимумы, на которые она себя обрекла.
Из ванной Барри вышел раздетым.
– Иди сюда, – сказал он, забравшись под простыню.
Он потянул Пейтон за руку и, уложив рядом с собой, стал раздражать ей соски.
– Тебе понравилась свадьба? – спросил он, поцеловав жену в губы.
Пейтон смешалась: свадьба ей удовольствия не доставила.
– У твоей кузины чудесные малыши, – наконец выдавила она, – за весь вечер даже не хныкали, а твой отец оказался великолепным танцором, я с ним с удовольствием танцевала.
Пейтон наморщила лоб, стараясь достойным образом продолжить перечень полученных удовольствий, но, оказалось, добавить нечего. Событие, к которому она так долго готовилась, хотя и ушло в область воспоминаний, много в памяти не оставило. Наиболее яркие впечатления – перепалка с разъяренной владелицей шелудивой собаки да откровения раздосадованной свекрови. Пейтон вздохнула. Она была на собственной свадьбе лишь разряженной куклой, давшей повод собравшимся за столом приложиться к бутылке и до отвала наесться. Впрочем, ее жизнь могла сложиться и хуже. До замужества ее отделял всего шаг от участи многих женщин, работающих от зари до зари за считанные гроши.
Тем временем Барри задрал ей платье и, запустив палец в вульву, стал раздражать ей клитор. Его пенис терся о ногу, как нос собаки. Отстранив его руку, Пейтон взяла его пенис в рот, а затем, когда он достаточно увлажнился, ввела его себе во влагалище, усевшись на ноги Барри.
Глава пятнадцатая
Если бы Пейтон не отдалась по глупости Сэнди, и если бы не отсутствие месячных в положенный срок, то, придя домой после тягостных размышлений, она никогда бы не выпалила:
– Барри, давай заведем ребенка!
Барри взял ее за руку и повел в спальню.
Но даже занимаясь любовью, Пейтон не успокоилась. Если она родит, а ребенок не будет похож на мужа, Барри, конечно, этого не заметит, но Грейс не обманешь, ее наверняка одолеют сомнения. Она может заставить Барри подвергнуться тесту на ДНК, и если обнаружится, что ребенок не от него, то тогда развод неизбежен и она снова окажется в Уортингтоне в тесной неказистой квартире рядом с тронутой матерью и братом, наркоманом и уголовником. Правда, может, ее умиротворит материнство, и уж во всяком случае она станет разборчивей: первому встречному не отдастся. Пейтон содрогнулась, вспомнив, как всего час назад пялилась в вагоне метро на огромного толстяка с втянутой в квадратные плечи яйцеобразной, несоразмерно маленькой головой с оттопыренными губами. Вылитый Хампти-Дампти! Чего она в нем нашла?
Через несколько дней у Пейтон началась менструация.
– Дорогая, не огорчайся, – участливо сказал Барри. – У нас все еще впереди. Может, нам улыбнется другая попытка.
– Помилуй Бог! – раздраженно воскликнул Барри, уставившись в полученный счет. – Ты знаешь, сколько ты потратила денег за этот месяц? Нам такие расходы не по карману.
Пейтон смешалась. Она лезла из кожи вон, чтобы получше обставить детскую: украсила стены огромными переводными картинками, изображавшими героев популярных детских мультфильмов, и теперь на стенах, блестя веселыми глазками, красовались енот, бурундук и симпатичные поросята с хвостиками, закрученными в колечки; на окно повесила занавеску из голубых, розовых и желтых полос; купила кроватку, красивую, деревянную…
Попавшаяся на глаза Пейтон кровать позволила ей убедительно возразить:
– Неужели ты хочешь, чтобы ребенок спал в ужасной пластиковой коробке, которую выдают в магазине за удобную и практичную детскую кроватку?
– А эта чем хороша? – рассеянно спросил Барри, успевший отложить в сторону счет и уставиться в телевизор.
– Она раздвижная, на вырост. В ней сможет спать и подросток. Ты говоришь о деньгах, но все баснословно дорого. Взять хотя бы приданое для новорожденного… Да ты ничего в этом не смыслишь.
Пейтон обвела взглядом комнату: кроме кровати, плетеная колыбель, над ней музыкальная карусель с забавными медвежатами, столик для пеленания, кресло-качалка, коврик в виде голубой рыбы… Правда, может быть, детская и не совсем похожа на ту, что она видела в одном из женских журналов – не такая уютная. Пейтон почему-то представила себе зоопарк с цементными айсбергами для белых медведей.
Смутившись, Пейтон вошла в гостиную и подошла к мужу, перед которым на низеньком столике стояли бутылка с содовой и вазочка с крендельками.
– Конечно, я потратила уйму денег, но, может, мы этим ребенком не ограничимся, – она провела руками по животу, – и тогда, очевидно, выйдет, что, приобретя добротные вещи, мы сэкономили.
Барри экономил на всем. Он обедал у себя в офисе и предпочитал проехать десять миль на машине, чтобы добраться до дешевого магазина. Однако денег все равно катастрофически не хватало: приходилось платить за ремонт зубоврачебного кабинета, за новое оборудование, за машину и мебель, купленные в кредит. Пояснения Пейтон своей цели, видимо, не достигли. Барри не отрывал взгляд от экрана, следя за полетом теннисного мяча, за которым, размахивая ракетками, гонялись, как угорелые, двое возбужденных верзил, похожих на рассвирепевших шмелей.
Пейтон оглянулась по сторонам. Теперь и гостиная показалась ей неприглядной. Кожаный бледно-желтый диван, кушетка, драпированная шотландкой, кофейный столик с верхом из органического стекла, на полу – ковер фабричной работы, на стене – застекленная фотография: Бетт Дэвис в «Мистере Скеффингтоне». Безвкусица, – сочла Пейтон.
– Пойми меня правильно, – наконец сказал Барри. – Я кручусь, как белка в колесе, не удовлетворяюсь достигнутым, у меня обширные планы. Но стоит мне заработать, ты тратишь все эти деньги, и мне приходится начинать все сначала.
– Но ты же не хочешь, чтобы ребенок спал на полу?
– Я хочу одного: чтобы ты не тратила деньги, не посоветовавшись со мной. – Барри снова уставился в телевизор.
– Извини, я хотела как лучше, – сказала Пейтон.
Она снова подошла к Барри, отодвинула столик в сторону и, устроившись на ковре, расстегнула мужу молнию на ширинке.
– Ты загородила мне весь экран, – буркнул Барри, вытянув шею.
– Я не помешаю тебе. – Пейтон потянулась к его трусам и, расстегнув на них пуговицы, взяла в рот его пенис.
В животе зашевелился ребенок, ткнув ее пяткой. Неожиданно Пейтон вспомнила, с какой страстью она и Сэнди отдавались друг другу в гостиничном номере на кушетке, как она сидела на нем, уперев ступни в спинку дивана, а Сэнди ее поддерживал, помогая движению вверх и вниз.
В рот попал волос. Пейтон переправила пенис в руку, а свободной принялась отдирать волосинку от языка.
– Продолжай! Продолжай! – нетерпеливо произнес Барри.
Вот если бы к ней обратился Сэнди… Но только он с ней порвал. Но если бы ребенок был от него, она бы собрала свои вещи и явилась к нему – он бы ее не выгнал.
Барри спустил штаны и, пригнув голову Пейтон, вонзил пенис ей в рот, заставив на секунду отпрянуть от непроизвольной боязни подавиться…
Пейтон переживала настоящее потрясение, физическую и душевную встряску, казалось, не присущую человеку, – то, что было в ее утробе, представлялось чужим, инородным телом, к тому же чрезвычайно большим. Как могли допустить хваленые доктора, чтобы ребенок настолько вырос? Вероятно, ей следовало родить несколькими неделями раньше, а доктора просто некомпетентны. Ей еще повезет, если обосновавшийся внутри нее паразит не замыслит остаться в ее уютной утробе. А вдруг она зачала не от Барри, а от кого-то другого, и это случилось намного раньше? Тогда она может родить не младенца, а мутанта, похожего на взрослого человека, – с зубами, со сложившейся речью, со стереофоническими наушниками… Но вот, когда боль стала казаться невыносимой, доктор хирургическими щипцами извлек младенца на свет. Пейтон издала вздох, похожий на крик, и в изнеможении замерла.
– Чудесный малыш, – сказал доктор и передал сморщенное липкое тельце стоявшему рядом Барри, бледному и помятому.
Палата Пейтон утопала в цветах, но большей частью это были безвкусно составленные букеты: крапчатые гвоздики, желтые хризантемы… И все-таки один из букетов, составленный из фиалок и миниатюрных бледно-лиловых роз, не мог не привлечь внимания. Возможно, предположила она, цветы от Джермано, который каким-то чудесным образом узнал о произошедшем событии.
– Барри, кто принес этот букет? – возбужденно спросила Пейтон, сопроводив вопрос жестом.
Ее волосы были потными, лицо – измученным, изможденным; она села в постели и потянулась к столу за пудреницей.
– Эти цветы от меня, – довольно ответил Барри. Он опустился на край кровати и взял жену за руку. – Тебе они нравятся?
– Красивый букет, – кисло сказала Пейтон и вырвала руку.
В комнату вошла няня, держа в руках запеленатого младенца, и подала его Пейтон. Рассеянно взглянув на него и подержав его у груди, она передала его Барри.
– Малютка! – слащаво произнес он.
Пейтон раздраженно вздохнула. Однако ее покоробил не только Барри. Ребенок – это не на неделю. Теперь он будет вечно крутиться возле нее, доставлять неудобства…
В комнату вошли родители Барри, приехавшие в клинику на машине.
– Наш первый внук! – восторженно воскликнула Грейс и забрала у Барри младенца. Поахав и посюсюкав, она рассыпалась в поздравлениях.
– Пейтон, ты настоящая героиня, – вторил ей Леонард.
Усомнившись в своем геройстве, Пейтон тем не менее посчитала, что сумела совершить то, на что Барри, любимец своих родителей, попросту неспособен, хотя особой ее заслуги в том не было – ребенок обязан жизни биологическому процессу. И все же Пейтон впервые испытала довольство.
– Вы уже решили, как назвать мальчика? – поинтересовалась Грейс.
– Кассиусом, – ответила Пейтон.
– Кассиусом? – Грейс пришла в замешательство. – Мне казалось, что вопрос с именем – дело решенное. Вам с Барри оставалось лишь выбрать между Джонатаном и Джейсоном. – Она взглянула на мужа, словно ища поддержки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39