https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/s-tureckoj-banej/
– В конце концов Крест был захвачен мусульманами и удерживался у них веками, а церкви прекратили поиски. Так что, по вашим же словам выходит, что они отказались от своих прав.
– Но католическая церковь не оставляла попыток вернуть Крест. Пятый крестовый поход был предпринят именно с этой целью.
– Это было лишь поводом для грабежа, а не попыткой вернуть Крест!
Сэр Джозеф пригубил молоко.
– Откуда нам знать, что происходило в голове у того или иного папы римского, жившего восемьсот лет назад?
– И к чему же мы пришли? – спросила Зоула.
– Вернемся к нашему договору. Мои юристы выясняют вопрос с собственностью. Если кто-либо предъявит права на икону, суды будут длиться месяцами, и траты нас ждут огромные. Не забывайте также и о том, что после освобождения рабов людям пришлось кормиться самим. Многие ушли в глубь острова и жили, как могли, на той земле, что была. Ни о границах, ни о юристах речи тогда не шло. По договору я убеждаю Дебби дать вам право преимущественной покупки, предварительно оценив Крест у независимых экспертов.
– Верно. Я оцениваю Крест в двадцать миллионов долларов.
– По оценке моих людей, он стоит на сорок миллионов больше. Я не могу советовать Дебби соглашаться на меньшее.
Сэр Джозеф махнул рукой:
– Дебби, я предлагаю вам за эту икону десять миллионов долларов – в том случае, если она и вправду относится ко времени Христа. Другими словами, в обмен на десять миллионов вы отказываетесь от всяких прав на нее. Юридические процедуры я беру на себя. Если выясняется, что икона ваша, вы берете деньги и отдаете мне икону. Если она вам не принадлежит, вы просто берете деньги.
– А если икона окажется средневековой подделкой?
– Мисс Теббит не получает ничего.
Дебби повернулась ко мне:
– Гарри?
– Дебби, надо поговорить.
Мы сидели в противоположных концах дивана в гостиной Зоулы. На лице Дебби читалось смятение.
– Так нельзя… Реликвия веками принадлежала моей семье…
– Хорошо, Дебби. А если суд постановит, что икона тебе не принадлежит, и ты потеряешь два-три миллиона фунтов? У тебя есть такие деньги?
– Пикарди-Хаус, возможно, столько и стоит. Все очень непросто, и дядя Роберт обязательно вмешается… Игра не стоит свеч.
– Если икона окажется подделкой, ты и здесь ничего не получаешь. Думаю, предложение сэра Джозефа вполне разумно. Я бы посоветовал принять его – при условии, что оно будет заверено юристом. Однако решать не мне, не дяде Роберту и не юристу. Решать тебе.
– Гарри, посмотри на меня. Я похожа на женщину в жемчужном ожерелье и кашемировом свитере? Женщину, которая выйдет замуж за жизнерадостного самодовольного болвана из «правильной» семьи, в чьей голове помещаются лишь светские новости из «Кантри лайф» да цены на силос? Не думаешь ли ты, что я проведу остаток дней, затерявшись в великолепии родных анфилад? – Она решительно помотала головой. – Папы больше нет. Пора сниматься с места. Я больше не хочу жить в Пикарди-Хаус. И я хочу избавиться от иконы.
– Это непростое решение, Дебби. Она хранилась в твоей семье со времени Крестовых походов. Фрагмент того Креста, ты только представь…
– И какая была от этого фрагмента польза – нам или кому бы то ни было еще? Я все обдумала, Гарри. Лучшее, что я могу сделать для своих шести детей (когда они у меня будут) и для всех будущих Теббитов, – это отправить Крест в музей, где ему и место.
– Проклятие иконы… – тупо сказал я.
– Продай этот чертов триптих! А я продам Пикарди-Хаус, куплю по берлоге в Лондоне, Париже и Монте-Карло и буду наслаждаться жизнью. С ямайским дедом я все улажу, а тебе, как моему агенту, причитается десять процентов. Как и Зоуле с Долтоном.
– Долтон – государственный служащий, так что он ничего не возьмет.
Дебби фыркнула:
– Десять миллионов – большие деньги. После того как вы с Зоулой получите свою долю, останется восемь. Вперед!
– Окончательное решение?
Дебби ответила не сразу. Она взвешивала варианты. Вокруг ее рта возникли морщинки.
– Окончательное.
Она слегка улыбнулась.
Сэр Джозеф допил молоко и старательно изображал полную невозмутимость.
– Я отсоветовал Дебби принимать ваше предложение.
– Вы сделали глупость.
– Икона, возможно, принадлежит ей, и ее стоимость превышает сорок миллионов долларов. Я не могу, находясь в здравом уме и доброй памяти, советовать клиенту удовольствоваться четвертью цены.
– Но по силам ли Дебби принять на себя судебные расходы, если до них дойдет? А они будут астрономическими.
– Мы найдем юридическую фирму, не берущую гонорара и готовую идти на не окупающиеся траты.
К нам выстроиться очередь. Мне очень жаль, сэр Джозеф…
– Пятнадцать.
– Двадцать.
– Пятнадцать – мой предел. Принимайте, или я отказываюсь от всех своих предложений.
– Двадцать миллионов долларов – и она ваша.
– Блефовать изволите?
– Ага. Ваш музей – не единственный во вселенной.
Сэр Джозеф задумчиво меня разглядывал. На протяжении нескольких секунд самым громким звуком было тиканье часов на кухонной стене. Потом ухмылка и…
– По лезвию ножа вы ходите неподражаемо, Гарри. Поздравляю! Если будете искать работу…
Мы обменялись рукопожатиями. Дебби обменялась рукопожатиями с сэром Джозефом. Все обменялись друг с другом рукопожатиями.
«Двадцать миллионов долларов. Пятнадцать миллионов фунтов стерлингов. Дебби хватит на целый табун.
Минус полтора миллиона комиссионных мне и столько же – Зоуле. Хорошее рабочее утро!»
Сэр Джозеф что-то говорил. Я с трудом отвлекся от идиотских мечтаний о бассейнах и «астон-мартинах».
– Мои люди подготовят бумаги. Теперь все зависит от правильной даты. Две тысячи лет назад или все-таки тысяча.
Правильная дата. Ответ должен был дать углерод-14. Каждый из нас отщепил от Креста по кусочку и отправил в свою лабораторию. Моя щепка досталась той, что в Ист-Килбрайте. Долтон и Зоула не сказали, куда послали свои образцы, а я не спрашивал. Три образца, три независимые лаборатории. Подлинность Креста все еще была под сомнением.
В Ист-Килбрайте мне объяснили, что к чему. Там было очень много технических подробностей. Радиоактивный углерод или, как его еще называют, углерод-14, возникает из атомов обычного углерода под воздействием космических лучей (углерод входит в углекислый газ, который составляет часть атмосферы). Период полураспада углерода-14 – пять с половиной тысяч лет. Между возникновением радиоактивного углерода и распадом уже имеющегося установилось равновесие. Углерод-14 попадает в пищевую цепочку. Когда растение погибает, или съевшее его травоядное погибает, или погибает хищник, съевший то травоядное, – тогда это растение перестает поглощать углерод-14.
Оставшийся в костях животного или в древесине радиоактивный углерод начинает убывать, а пополняться ему неоткуда. Найдя, какая часть содержащегося в материи углерода радиоактивна, вы можете определить время, прошедшее с момента гибели животного или растения. Большое количество углерода-14 – это когда счетчик Гейгера громко стрекочет, а смерть наступила недавно. Если наоборот – смерть наступила давным-давно, а счетчик едва потрескивает.
Есть еще одна сложность. (Без сложностей дел вообще не бывает). Иногда космическое излучение сильнее, иногда слабее. Источником его является Солнце, а у Солнца наблюдается – неважно почему – двухсотлетний цикл активности. В диаграмме возникают отклонения, которые разделяет период в двести лет. Если их не учесть, то можно на век-другой промахнуться.
Но мои находчивые ребята учитывают эти маленькие отклонения. Они заверили меня, что могут определить возраст щепки, которой предположительно две тысячи лет, с точностью до века, а то и пятидесяти лет.
Самые отважные говорили даже о большей точности. Разница в возрасте у Подлинного Креста и средневековой подделки – тысяча лет. Они сказали, что я прошу их попасть в дверь сарая с шести дюймов.
Я улыбнулся Долтону поверх непочатой бутылки с шампанским. Улыбка получилась вымученной.
– Что это значит для тебя? Самое главное? – спросил я.
– Главное – поймать этих негодяев.
Ничего особенного. Хондрос общался с членами «Византийского круга» через Интернет, посредством видеопосланий. В каждом кадре – миллион пикселей, и, если знать алгоритм, какой пиксель проверять следующим (темный – 0, светлый – 1 или еще как-нибудь), то вы можете пересылать сообщения в двоичной записи, которая не поддаются расшифровке. Да, много воды утекло со времен Бабингтона и его замен одной буквы на другую… Но в «Лего»-доме они нашли диск, управление национальной безопасности за пару недель взломало код, и с этого мгновения домашняя фильмотека Хондроса превратилась в пещеру Аладдина. Крупномасштабная операция идет полным ходом, мерзкие маленькие террористические ячейки – в Греции, Турции, Италии – уничтожаются одна за другой. Вы можете следить за этим по вечерним новостям Си-эн-эн. Обычный отдых папы в Кастель-Ган-дольфо был отменен без объяснения причин, а слухи о неудавшемся покушении расползлись «подобно чуме», как выразился бы Огилви. Эти события должны стать самой яркой полосой в ранней карьере Долтона.
– А ты, Зоула?
– Я выросла как профессионал и притронулась к истории. Дневник Огилви наполнил ее жизнью… А еще я бы хотела сходить в плавание на Кубу. Я куплю яхту и назову ее «Альдебаран». Или проще – «Дебби».
Я посмотрел на Дебби, постукивающую каблуками о дверцу кухонного шкафчика.
– Папа был бы доволен.
Я понимал ее. Да, она отказывалась от Пикарди-Хаус и от семейной реликвии, но жизнь строила по семейным традициям, оставаясь Деборой Инесой Теббит. А пережитые впечатления сохранятся в ее памяти на всю жизнь.
Мой взгляд упал на сэра Джозефа. Тот сказал:
– По-моему, со мной все ясно. Я получил для своего музея Подлинный Крест. А вы, Гарри?
– Если Крест не окажется подделкой?
Я не стал маскироваться:
– Для начала я погашу банковскую задолженность и раздам долги. А потом сойду с ума. Куплю дом с садом в несколько акров и бассейном, перед которым будет стоять «порше» или «астон-мартин». Затем в одночасье выброшу все это из головы, остепенюсь и посвящу остаток жизни предмету моей страсти.
– Предмету вашей страсти?
– Буду искать карты и рукописи на базарах, разбросанных по всему миру.
– Звучит заманчиво, – откликнулась Зоула. – Возможно, я время от времени буду составлять тебе компанию. Мы можем пойти на «Альдебаране» к Босфору и прочесать книжный рынок в Стамбуле.
Весьма беспечное заявление. Или она подразумевает что-то еще?
На ее губах застыла полуулыбка: она читала мои мысли.
Я сказал:
– Только не проси меня помогать делать паэлью.
Сэр Джозеф озадаченно на меня посмотрел.
– Ответ даст датировка, – сказала Дебби. – Ведь без нее все эти мечты – ничто, верно?
Она приехала накануне вечером. Две дамы и я взяли себе по спальному мешку и расползлись по разным углам квартиры. Сэр Джозеф объявился на рассвете, Долтон – час назад. Все три лаборатории обещали дать ответ к полудню. Полдень наступил.
– Чаю кто-нибудь хочет? – спросила Зоула.
Никто не ответил.
Зазвонил телефон. Ко второму звонку Зоула встала и подняла трубку. Все вскочили. Сэр Джозеф с грохотом уронил стул. Я осознал, что изо всех сил сжимаю кулаки и не разожму их ни за какие блага. Послышалось неразборчивое бормотание, после чего Зоула передала трубку мне:
– Это из Ист-Килбрайта.
– Гарри Блейк слушает. Доброе утро, Джим. Я передаю трубку третьей стороне. Расскажи все ей.
Я повернулся к Дебби:
– Икона твоя.
Дебби стала слушать. Бормотание продолжалось около минуты. Потом она заговорила:
– Вы совершенно уверены?.. Плюс-минус пятьдесят лет… Большое вам спасибо… До свидания.
Она положила трубку и, прислонившись головой к висящему на стене телефону, повернулась к нам. В ее широко открытых глазах читалось удивление: откуда это мы тут взялись?
«Ну же!» – хотел крикнуть я.
Дебби посмотрела на меня и улыбнулась. Затем улыбка стала шире. Она прикрыла рот ладонью и хихикнула, а потом прислонилась к стене и захохотала.
Потом смех, в котором было что-то заразное, стал похож на истерику. Дебби медленно сползала по стене, а мы, вопреки собственной воле, смеялись над ее бессилием.
– Побойся же Бога, женщина! – выдавил я из себя.
Дебби замолкла, посмотрела на меня и опять откинулась назад – на этот раз ненадолго. Наконец она пришла в себя и сказала:
– Этим ты обязан доктору Ди, Гарри. «Агенту ноль-ноль-семь» елизаветинских времен.
– То есть…
Ее лицо просияло ласковой, счастливой улыбкой.
– Можешь отправляться за своим «астон-марти-ном».
БЛАГОДАРНОСТИ
То, что у экспедиции Рэли, состоявшейся в 1585 году, была скрытая цель – заявление сильное, если не сказать спорное. Авторство этой идеи принадлежит Саймону Кассиди. Секретному календарю Джона Ди отведена в этом предположении центральная роль, и я в долгу перед Саймоном Кассиди и Дунканом Стилом, с которыми я беседовал на эти и похожие темы. Мы говорили о сопутствующих событиям интригах и об исключительной исторической роли, выпавшей на долю календарей. Последнее великолепно описано в книге Дункана Стила «Замечая время» (издательство «Джон Уили энд санз», 2000).
Я благодарен Даниэле Pop. Она посвятила меня в юридические хитросплетения, в которых грязнут герои книги, когда пытаются выяснить, кому же принадлежит этот триптих. Майк Бартл снабдил меня ценными сведениями относительно мореплавания во времена Елизаветы I, а также поделился кое-какими впечатлениями от океанской гребли на каноэ. Персонал ямайских государственных архивов, а также работники библиотеки в Арме (Северная Ирландия) оказали мне неоценимую помощь. То же касается Сью Уэлс, сотрудницы библиотеки имени Бодлея в Оксфорде. Алисия Хаиэт из «Тропических туров» в Очо-Риосе помогла мне с ямайским диалектом, а Апостолис Кристоу – с греческим языком. Я также обязан Джею Тейту, служившему когда-то в британской армии и рассказавшему, что чувствует человек с простреленной рукой: хоть я и люблю, готовя свои романы, узнавать все «из первых рук», но в данном случае предпочел положиться на чужой опыт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Но католическая церковь не оставляла попыток вернуть Крест. Пятый крестовый поход был предпринят именно с этой целью.
– Это было лишь поводом для грабежа, а не попыткой вернуть Крест!
Сэр Джозеф пригубил молоко.
– Откуда нам знать, что происходило в голове у того или иного папы римского, жившего восемьсот лет назад?
– И к чему же мы пришли? – спросила Зоула.
– Вернемся к нашему договору. Мои юристы выясняют вопрос с собственностью. Если кто-либо предъявит права на икону, суды будут длиться месяцами, и траты нас ждут огромные. Не забывайте также и о том, что после освобождения рабов людям пришлось кормиться самим. Многие ушли в глубь острова и жили, как могли, на той земле, что была. Ни о границах, ни о юристах речи тогда не шло. По договору я убеждаю Дебби дать вам право преимущественной покупки, предварительно оценив Крест у независимых экспертов.
– Верно. Я оцениваю Крест в двадцать миллионов долларов.
– По оценке моих людей, он стоит на сорок миллионов больше. Я не могу советовать Дебби соглашаться на меньшее.
Сэр Джозеф махнул рукой:
– Дебби, я предлагаю вам за эту икону десять миллионов долларов – в том случае, если она и вправду относится ко времени Христа. Другими словами, в обмен на десять миллионов вы отказываетесь от всяких прав на нее. Юридические процедуры я беру на себя. Если выясняется, что икона ваша, вы берете деньги и отдаете мне икону. Если она вам не принадлежит, вы просто берете деньги.
– А если икона окажется средневековой подделкой?
– Мисс Теббит не получает ничего.
Дебби повернулась ко мне:
– Гарри?
– Дебби, надо поговорить.
Мы сидели в противоположных концах дивана в гостиной Зоулы. На лице Дебби читалось смятение.
– Так нельзя… Реликвия веками принадлежала моей семье…
– Хорошо, Дебби. А если суд постановит, что икона тебе не принадлежит, и ты потеряешь два-три миллиона фунтов? У тебя есть такие деньги?
– Пикарди-Хаус, возможно, столько и стоит. Все очень непросто, и дядя Роберт обязательно вмешается… Игра не стоит свеч.
– Если икона окажется подделкой, ты и здесь ничего не получаешь. Думаю, предложение сэра Джозефа вполне разумно. Я бы посоветовал принять его – при условии, что оно будет заверено юристом. Однако решать не мне, не дяде Роберту и не юристу. Решать тебе.
– Гарри, посмотри на меня. Я похожа на женщину в жемчужном ожерелье и кашемировом свитере? Женщину, которая выйдет замуж за жизнерадостного самодовольного болвана из «правильной» семьи, в чьей голове помещаются лишь светские новости из «Кантри лайф» да цены на силос? Не думаешь ли ты, что я проведу остаток дней, затерявшись в великолепии родных анфилад? – Она решительно помотала головой. – Папы больше нет. Пора сниматься с места. Я больше не хочу жить в Пикарди-Хаус. И я хочу избавиться от иконы.
– Это непростое решение, Дебби. Она хранилась в твоей семье со времени Крестовых походов. Фрагмент того Креста, ты только представь…
– И какая была от этого фрагмента польза – нам или кому бы то ни было еще? Я все обдумала, Гарри. Лучшее, что я могу сделать для своих шести детей (когда они у меня будут) и для всех будущих Теббитов, – это отправить Крест в музей, где ему и место.
– Проклятие иконы… – тупо сказал я.
– Продай этот чертов триптих! А я продам Пикарди-Хаус, куплю по берлоге в Лондоне, Париже и Монте-Карло и буду наслаждаться жизнью. С ямайским дедом я все улажу, а тебе, как моему агенту, причитается десять процентов. Как и Зоуле с Долтоном.
– Долтон – государственный служащий, так что он ничего не возьмет.
Дебби фыркнула:
– Десять миллионов – большие деньги. После того как вы с Зоулой получите свою долю, останется восемь. Вперед!
– Окончательное решение?
Дебби ответила не сразу. Она взвешивала варианты. Вокруг ее рта возникли морщинки.
– Окончательное.
Она слегка улыбнулась.
Сэр Джозеф допил молоко и старательно изображал полную невозмутимость.
– Я отсоветовал Дебби принимать ваше предложение.
– Вы сделали глупость.
– Икона, возможно, принадлежит ей, и ее стоимость превышает сорок миллионов долларов. Я не могу, находясь в здравом уме и доброй памяти, советовать клиенту удовольствоваться четвертью цены.
– Но по силам ли Дебби принять на себя судебные расходы, если до них дойдет? А они будут астрономическими.
– Мы найдем юридическую фирму, не берущую гонорара и готовую идти на не окупающиеся траты.
К нам выстроиться очередь. Мне очень жаль, сэр Джозеф…
– Пятнадцать.
– Двадцать.
– Пятнадцать – мой предел. Принимайте, или я отказываюсь от всех своих предложений.
– Двадцать миллионов долларов – и она ваша.
– Блефовать изволите?
– Ага. Ваш музей – не единственный во вселенной.
Сэр Джозеф задумчиво меня разглядывал. На протяжении нескольких секунд самым громким звуком было тиканье часов на кухонной стене. Потом ухмылка и…
– По лезвию ножа вы ходите неподражаемо, Гарри. Поздравляю! Если будете искать работу…
Мы обменялись рукопожатиями. Дебби обменялась рукопожатиями с сэром Джозефом. Все обменялись друг с другом рукопожатиями.
«Двадцать миллионов долларов. Пятнадцать миллионов фунтов стерлингов. Дебби хватит на целый табун.
Минус полтора миллиона комиссионных мне и столько же – Зоуле. Хорошее рабочее утро!»
Сэр Джозеф что-то говорил. Я с трудом отвлекся от идиотских мечтаний о бассейнах и «астон-мартинах».
– Мои люди подготовят бумаги. Теперь все зависит от правильной даты. Две тысячи лет назад или все-таки тысяча.
Правильная дата. Ответ должен был дать углерод-14. Каждый из нас отщепил от Креста по кусочку и отправил в свою лабораторию. Моя щепка досталась той, что в Ист-Килбрайте. Долтон и Зоула не сказали, куда послали свои образцы, а я не спрашивал. Три образца, три независимые лаборатории. Подлинность Креста все еще была под сомнением.
В Ист-Килбрайте мне объяснили, что к чему. Там было очень много технических подробностей. Радиоактивный углерод или, как его еще называют, углерод-14, возникает из атомов обычного углерода под воздействием космических лучей (углерод входит в углекислый газ, который составляет часть атмосферы). Период полураспада углерода-14 – пять с половиной тысяч лет. Между возникновением радиоактивного углерода и распадом уже имеющегося установилось равновесие. Углерод-14 попадает в пищевую цепочку. Когда растение погибает, или съевшее его травоядное погибает, или погибает хищник, съевший то травоядное, – тогда это растение перестает поглощать углерод-14.
Оставшийся в костях животного или в древесине радиоактивный углерод начинает убывать, а пополняться ему неоткуда. Найдя, какая часть содержащегося в материи углерода радиоактивна, вы можете определить время, прошедшее с момента гибели животного или растения. Большое количество углерода-14 – это когда счетчик Гейгера громко стрекочет, а смерть наступила недавно. Если наоборот – смерть наступила давным-давно, а счетчик едва потрескивает.
Есть еще одна сложность. (Без сложностей дел вообще не бывает). Иногда космическое излучение сильнее, иногда слабее. Источником его является Солнце, а у Солнца наблюдается – неважно почему – двухсотлетний цикл активности. В диаграмме возникают отклонения, которые разделяет период в двести лет. Если их не учесть, то можно на век-другой промахнуться.
Но мои находчивые ребята учитывают эти маленькие отклонения. Они заверили меня, что могут определить возраст щепки, которой предположительно две тысячи лет, с точностью до века, а то и пятидесяти лет.
Самые отважные говорили даже о большей точности. Разница в возрасте у Подлинного Креста и средневековой подделки – тысяча лет. Они сказали, что я прошу их попасть в дверь сарая с шести дюймов.
Я улыбнулся Долтону поверх непочатой бутылки с шампанским. Улыбка получилась вымученной.
– Что это значит для тебя? Самое главное? – спросил я.
– Главное – поймать этих негодяев.
Ничего особенного. Хондрос общался с членами «Византийского круга» через Интернет, посредством видеопосланий. В каждом кадре – миллион пикселей, и, если знать алгоритм, какой пиксель проверять следующим (темный – 0, светлый – 1 или еще как-нибудь), то вы можете пересылать сообщения в двоичной записи, которая не поддаются расшифровке. Да, много воды утекло со времен Бабингтона и его замен одной буквы на другую… Но в «Лего»-доме они нашли диск, управление национальной безопасности за пару недель взломало код, и с этого мгновения домашняя фильмотека Хондроса превратилась в пещеру Аладдина. Крупномасштабная операция идет полным ходом, мерзкие маленькие террористические ячейки – в Греции, Турции, Италии – уничтожаются одна за другой. Вы можете следить за этим по вечерним новостям Си-эн-эн. Обычный отдых папы в Кастель-Ган-дольфо был отменен без объяснения причин, а слухи о неудавшемся покушении расползлись «подобно чуме», как выразился бы Огилви. Эти события должны стать самой яркой полосой в ранней карьере Долтона.
– А ты, Зоула?
– Я выросла как профессионал и притронулась к истории. Дневник Огилви наполнил ее жизнью… А еще я бы хотела сходить в плавание на Кубу. Я куплю яхту и назову ее «Альдебаран». Или проще – «Дебби».
Я посмотрел на Дебби, постукивающую каблуками о дверцу кухонного шкафчика.
– Папа был бы доволен.
Я понимал ее. Да, она отказывалась от Пикарди-Хаус и от семейной реликвии, но жизнь строила по семейным традициям, оставаясь Деборой Инесой Теббит. А пережитые впечатления сохранятся в ее памяти на всю жизнь.
Мой взгляд упал на сэра Джозефа. Тот сказал:
– По-моему, со мной все ясно. Я получил для своего музея Подлинный Крест. А вы, Гарри?
– Если Крест не окажется подделкой?
Я не стал маскироваться:
– Для начала я погашу банковскую задолженность и раздам долги. А потом сойду с ума. Куплю дом с садом в несколько акров и бассейном, перед которым будет стоять «порше» или «астон-мартин». Затем в одночасье выброшу все это из головы, остепенюсь и посвящу остаток жизни предмету моей страсти.
– Предмету вашей страсти?
– Буду искать карты и рукописи на базарах, разбросанных по всему миру.
– Звучит заманчиво, – откликнулась Зоула. – Возможно, я время от времени буду составлять тебе компанию. Мы можем пойти на «Альдебаране» к Босфору и прочесать книжный рынок в Стамбуле.
Весьма беспечное заявление. Или она подразумевает что-то еще?
На ее губах застыла полуулыбка: она читала мои мысли.
Я сказал:
– Только не проси меня помогать делать паэлью.
Сэр Джозеф озадаченно на меня посмотрел.
– Ответ даст датировка, – сказала Дебби. – Ведь без нее все эти мечты – ничто, верно?
Она приехала накануне вечером. Две дамы и я взяли себе по спальному мешку и расползлись по разным углам квартиры. Сэр Джозеф объявился на рассвете, Долтон – час назад. Все три лаборатории обещали дать ответ к полудню. Полдень наступил.
– Чаю кто-нибудь хочет? – спросила Зоула.
Никто не ответил.
Зазвонил телефон. Ко второму звонку Зоула встала и подняла трубку. Все вскочили. Сэр Джозеф с грохотом уронил стул. Я осознал, что изо всех сил сжимаю кулаки и не разожму их ни за какие блага. Послышалось неразборчивое бормотание, после чего Зоула передала трубку мне:
– Это из Ист-Килбрайта.
– Гарри Блейк слушает. Доброе утро, Джим. Я передаю трубку третьей стороне. Расскажи все ей.
Я повернулся к Дебби:
– Икона твоя.
Дебби стала слушать. Бормотание продолжалось около минуты. Потом она заговорила:
– Вы совершенно уверены?.. Плюс-минус пятьдесят лет… Большое вам спасибо… До свидания.
Она положила трубку и, прислонившись головой к висящему на стене телефону, повернулась к нам. В ее широко открытых глазах читалось удивление: откуда это мы тут взялись?
«Ну же!» – хотел крикнуть я.
Дебби посмотрела на меня и улыбнулась. Затем улыбка стала шире. Она прикрыла рот ладонью и хихикнула, а потом прислонилась к стене и захохотала.
Потом смех, в котором было что-то заразное, стал похож на истерику. Дебби медленно сползала по стене, а мы, вопреки собственной воле, смеялись над ее бессилием.
– Побойся же Бога, женщина! – выдавил я из себя.
Дебби замолкла, посмотрела на меня и опять откинулась назад – на этот раз ненадолго. Наконец она пришла в себя и сказала:
– Этим ты обязан доктору Ди, Гарри. «Агенту ноль-ноль-семь» елизаветинских времен.
– То есть…
Ее лицо просияло ласковой, счастливой улыбкой.
– Можешь отправляться за своим «астон-марти-ном».
БЛАГОДАРНОСТИ
То, что у экспедиции Рэли, состоявшейся в 1585 году, была скрытая цель – заявление сильное, если не сказать спорное. Авторство этой идеи принадлежит Саймону Кассиди. Секретному календарю Джона Ди отведена в этом предположении центральная роль, и я в долгу перед Саймоном Кассиди и Дунканом Стилом, с которыми я беседовал на эти и похожие темы. Мы говорили о сопутствующих событиям интригах и об исключительной исторической роли, выпавшей на долю календарей. Последнее великолепно описано в книге Дункана Стила «Замечая время» (издательство «Джон Уили энд санз», 2000).
Я благодарен Даниэле Pop. Она посвятила меня в юридические хитросплетения, в которых грязнут герои книги, когда пытаются выяснить, кому же принадлежит этот триптих. Майк Бартл снабдил меня ценными сведениями относительно мореплавания во времена Елизаветы I, а также поделился кое-какими впечатлениями от океанской гребли на каноэ. Персонал ямайских государственных архивов, а также работники библиотеки в Арме (Северная Ирландия) оказали мне неоценимую помощь. То же касается Сью Уэлс, сотрудницы библиотеки имени Бодлея в Оксфорде. Алисия Хаиэт из «Тропических туров» в Очо-Риосе помогла мне с ямайским диалектом, а Апостолис Кристоу – с греческим языком. Я также обязан Джею Тейту, служившему когда-то в британской армии и рассказавшему, что чувствует человек с простреленной рукой: хоть я и люблю, готовя свои романы, узнавать все «из первых рук», но в данном случае предпочел положиться на чужой опыт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36