– Чтобы разобраться, нам понадобится время.
Он встал. Все с шумом последовали его примеру.
Судьи один за другим удалились в комнату, находившуюся в глубине часовни. Я не знал, следует ли мне отправляться туда же, но никто на меня не глянул, так что я собрал свои записи и стал ждать.
Постепенно вокруг начали шуметь и смеяться. Казалось, все разговаривали со всеми, словно в базарный день. Все, за исключением мистера Роузена, который стоял, опустив голову. Он лишь иногда поднимал глаза и поводил ими влево-вправо. У него был взгляд умалишенного.
После чуть ли не часового отсутствия судьи вернулись. Аптекарь стоял чуть живой.
– Абрахам Роузен! – сурово сказал Ральф Лейн.
В часовне стояла такая тишина, что, казалось, пробеги мышь – и то было бы слышно. От волнения я записывал его слова дрожащей рукой. Звон аптекарских цепей возобновился.
– Из всех убийц отравитель – самый подлый. Он коварен, он мерзок. Он использует темные, противоестественные силы. Такой злоумышленник незаметен: сделав свое дело, он тихо возвращается в тень. Мы нашли вас виновным в убийствах, обвинения в которых вам уже предъявлены. Но вы – не просто убийца. Вы – предатель страны, которая приютила вас, и королевы, чье покровительство позволило вам жить в Англии.
Тут мистер Роузен закричал:
– Нет! Я не совершал этого! Бог свидетель! Я невиновен!
Я знал об этом, так как видел тайник Мармадьюка. Отчаяние аптекаря было столь велико, а его возражения столь искренни, что суд на этот раз просто не мог ему не поверить!
Ральф Лейн дождался, пока стихнет шум в часовне и замолкнет мистер Роузен. Аптекарь продолжал всхлипывать, а он огласил приговор. В его голосе не было ни капли жалости.
– Наказание, достойное государственной измены, будет приведено в исполнение сегодня же. Тебя повесят и еще живого опустят вниз. Затем отрежут твои срамные части. Из тебя, еще живого, вынут внутренности. После смерти тебе отрубят голову. Капитан Вон, за исполнение отвечаете вы».
ГЛАВА 28
– Чак Мартин? Это Гарри Блейк. Я получил ваше письмо. Очень удачно вышло, что я проверил, нет ли сообщений. Откуда у вас адрес моей электронной почты?
Юрист оставил мой вопрос без ответа.
– Я рад вашему звонку, мистер Блейк. Очень рад. – Тут он понизил голос. – Вы можете говорить не таясь?
Вас никто не слышит?
Я вышел на балкон и огляделся. К тому времени ветер и дождь стихли. О них напоминал лишь пар над случайной лужей. Долтон, решив отдохнуть от расшифровки, плескался в бассейне. Стройное тело, плоский живот – такое требует ежедневной часовой тренировки. Ему можно только позавидовать! На садовой скамейке, в тени папируса, сидела Зоула. В желтом полотенце, темных очках и широкополой соломенной шляпе. Она что-то строчила в блокноте. Рядом лежали листы, прижатые стаканом с чем-то розовым.
– В чем дело?
– Могли бы вы сегодня вечером покинуть своих товарищей? Скажем, на пару часов.
– Та-ак… Что происходит, мистер Мартин?
– Я хочу свести вас с некими людьми.
– Не нравится мне все это. Что все-таки происходит?
– Поверьте, мистер Блейк, это в ваших же интересах. Сегодня вечером неподалеку от Матильдас-Корнер будет сборище на открытом воздухе. Многие придут туда повеселиться. Сумеете выбраться?
– Не исключено, – сказал я.
– Все начнется с наступлением темноты. То есть где-то через час или около того.
– Так чьи же интересы вы представляете, мистер Мартин?
– Своим клиентом я считаю мисс Теббит. Но она почти ребенок, мистер Блейк, и я не уверен, что могу передать ей информацию, которую приготовил для вас. Эта встреча отвечает ее интересам не в меньшей степени, чем вашим.
Долтон вылез из воды и теперь вытирался. Солнце с обычной для тропиков скоростью опускалось за горизонт. Облака над Кингстоном окрасились в ядовитые химические цвета.
Происходящее мне не нравилось, однако я не видел другого выхода. Схватив кошелек и ключи, я пошел к «тойоте». Зоула с удивлением на меня посмотрела.
– Я в город.
– Что?! А как же шифр?
Тратить силы на ответ я не стал. Всю дорогу к машине я чувствовал на себе взгляд Зоулы. «Тойота» стояла под папайей. Еще немного, и крупные розовые плоды плюхнулись бы прямо на нее. Рулевое колесо было обжигающе горячим.
Я осторожно спустился по горной дороге. Слившееся с поверхностью моря солнце окружали красные с желтым облака – последние напоминания о буре. Наконец светило ушло под воду.
Я двигался по Олд-Хоуп-роуд. Доехав до Матильдас-Корнер, я оставил машину в переулке. Густой, бухающий ритм эхом отлетал от домов. Жизнерадостные подростки рекой текли к источнику шума, и я последовал за ними.
Парк был освещен, словно ярмарочная площадь.
Я встал в очередь. Толстяк в огромной вязаной шапке с красными, золотыми, черными и зелеными полосами собирал со всех по три тысячи ямайских долларов.
Он курил большой, небрежно свернутый косяк. Я прошел под аркой с синей надписью «ТО И ЭТО» и оказался в парке, в котором собралось никак не меньше тысячи народу. Все – или почти все – с темной кожей.
Заметить меня, во всяком случае, труда не составляло.
Я протолкнулся к высоким столикам, где продавали жареных цыплят, и наполнил бумажную тарелку всякой всячиной. Натянутые между деревьями гирлянды цветных электрических лампочек раскачивались на ветру, в воздухе носились запахи травки и специй, карибский говор мешался с танцевальной музыкой, рвущейся из громаднейших колонок. На сцене скакали и дергались юнцы с гитарами. Я почувствовал себя столетним старцем.
Чака Мартина не было и следа. Да и мог ли он меня обнаружить в этой свалке?
Вдруг мне в голову взбрело следующее: а что, если за юристом стоит Кассандра со своими друзьями и дергает за нитки? Разве не могут они в толпе всадить мне под ребра нож? Место самое подходящее. Именно этого они и хотели – чтобы я почувствовал себя в безопасности!
Меня охватило беспокойство. Я решил подождать еще десять минут и смыться. В любом случае, еще немного, и я бы оглох. Закончив есть, я прихватил со стойки порцию пунша (судя по всему, плата за вход была платой за выпивку) и начал прокладывать себе путь к выходу.
– Хочешь потанцевать?
Лет около двадцати, темнокожая, в желтом топе, открывающем не только живот, но и большую часть груди, и желтой юбке, открывающей значительную часть бедер. «Хорошие бедра», – мелькнуло у меня. Девушка широко улыбалась, показывая безупречные белые зубы. Она носила золотые серьги и ожерелье, а обута была в белые тапочки.
– Не очень, – ответил я, перекрикивая музыку.
– Я не кусаюсь, – опять улыбнулась она.
– А я не танцую.
– Передвигай ноги – и все.
Она взяла меня за руку. Ладонь у нее была маленькая и теплая, и я подумал, что плевать, чего там…
Выходя, я оставил пунш на одном из столиков, и мы смешались с разгоряченной толпой. Пахло ромом, и жареными цыплятами, и потом, и травкой, и было жарко. Тесно прижатые ко мне бедра, раскованность, волнообразная свобода движений… Я пытался повторять за девушкой, но не мог попасть в ритм. Она сказала:
– Не мучайся. Делай, как я сказала. Передвигай ноги.
– Как тебя зовут?
– Хелен. По-моему, ты не любишь шумные компании?
Вот оно! Сейчас предложит найти уголок потише.
– Угадала.
– Мы могли бы найти уголок потише.
Эта улыбка…
– Вот что. Ты найдешь себе кого-нибудь пообщительней, а я отправлюсь спать.
Она рассмеялась:
– Так просто ты от меня не отделаешься! Пойдем.
Она опять взяла меня за руку, и мы начали пробираться сквозь толпу. Хелен и на ходу продолжала танцевать, ритмично виляя задницей и подергивая плечами. На сцене же творилось что-то вроде искусственного оргазма. Диджей понес какую-то ахинею, мешая английский с местным наречием, и ко всему этому примешивался душераздирающий синтетический вой.
Хелен намеревалась отвести меня в какое-то тихое, темное место. Я должен был изловчиться и выяснить, что лежало за знакомством, не разделив при этом судьбу Теббита. Я обливался потом. Или она охотилась за моим кошельком, или вела меня к кому-то. Или ею двигало простое дружелюбие, и Земля в таком случае плоская – что бы там ни говорили ученые.
Девушка вывела меня мимо прилавков и баров на окраину парка. Здесь было потемнее. В высокой ограде имелся вход, за оградой – дорога, по которой потоком шли машины, а за дорогой – бетонная стена и ряд грязных одноэтажных домов с закрытыми ставнями.
В моей голове тревожно гудел набат.
Почувствовав мое замешательство, она вложила свою ладонь в мою:
– Не волнуйся. Иди со мной.
Девушка больше не улыбалась.
– Чем ты зарабатываешь себе на жизнь, Хелен?
– Не тем, о чем ты подумал, мистер.
Мы пошли вдоль улицы. Она дождалась просвета между машинами, перевела меня на ту сторону, и мы отправились дальше. Ее ладонь по-прежнему была в моей. Шли молча. Игр в «случайное знакомство» как не бывало. Ярдов через пятьдесят она оглянулась, и мы свернули за угол, в узкую темную улочку.
Из тени вынырнул человек. Хелен, если это было ее настоящее имя, могла бы удержать меня за руку при его нападении и не дать мне убежать. Все, что я смог придумать, – это заехать ей по носу и пуститься наутек. Я почти так и сделал, но вдруг узнал в том человеке Чака Мартина. С ним было еще двое, каждому лет под сорок. У того, что пониже, было рябое лицо. Смуглая кожа выдавала средиземноморское происхождение. Другой (высокий, сутулый, неловкий и в очках) не представлял для меня угрозы.
– Я оставлю вас, джентльмены, – сказал Мартин.
– Рада была познакомиться, Гарри, – попрощалась со мной девушка.
Она села в большой внедорожник. Юрист взобрался на сиденье рядом. Когда они отъезжали, девушка мне помахала.
Высокий открыл кошелек и показал проштампованную полароидную фотографию с какой-то писаниной, которую я не смог прочитать.
– Инспектор Уотерспун, Соединенное Королевство, специальная служба. А это – инспектор Менем из Турецкой государственной полиции.
«Специальная служба? Турецкая полиция?»
– Извините за нелегальщину, мистер Блейк, – продолжил Уотерспун. – Важно было убедиться, что вы не приведете за собой хвост. Второпях мы не придумали ничего лучше случайного знакомства на танцах.
– Дичь какая-то!
Замечание так себе. Учитывая обстоятельства, без него можно было и обойтись.
– Мы с огромным интересом наблюдали за вашей работой, мистер Блейк.
– Вы хотите сказать, я все это время был под наблюдением?
– Нам нужна ваша помощь, – уклонился от ответа Уотерспун. – Именно поэтому мы здесь.
– И давно вы за мной наблюдаете?
– Долго рассказывать…
– Дело как-то связано с Долтоном, верно?
Они быстро обменялись взглядами.
– Вы сказали это наобум? – спросил Менем.
Я не ответил.
– Нельзя ли перебраться куда-нибудь, где есть кондиционер?
– Значит, он представляется Долтоном, – проговорил Уотерспун, ни к кому не обращаясь.
– Разумеется! Его так зовут!
– Какие именно отношения связывают вас с так называемым Долтоном? – задал вопрос Менем.
– Неужто не знаете? Ведь мы были под наблюдением!
Менем подождал, пока мужчина и женщина в мини-юбке не спеша пройдут мимо. Мужчина пересчитывал толстую пачку ямайских долларов.
– Нам хотелось бы, чтобы вы просто ответили на вопрос.
– А мне хотелось бы, чтобы вы посвятили меня в курс дела.
– Вы всерьез утверждаете, что вам ничего не известно?
Менем больше не скрывал своего враждебного ко мне отношения.
– До свидания.
Я и вправду развернулся уходить. Уотерспун схватил меня за руку и попытался уладить ситуацию:
– Думаю, мы все немного погорячились. Давайте найдем кафе с кондиционером и начнем сначала.
Мы прошли несколько кварталов, прежде чем до нас перестал доносится шум из парка. Наконец забрели в некое помещение с бассейном и несколькими занятыми столиками. В углу стоял игровой автомат, вокруг которого сгрудились юнцы. Мы заняли свободные стулья, и я заказал себе молочный коктейль. Полицейские удовольствовались кофе. Я взял инициативу в свои руки:
– Где в этом уравнении место для турецкой полиции?
– Имейте в виду: вопросы задаем мы – вы на них отвечаете.
Я пытался держать себя в руках.
– Имейте в виду: я свободный гражданин свободной страны, а вы можете идти ко всем чертям!
Уотерспун отхлебнул кофе и скорчил рожу.
– Вы правы, мистер Блейк. Поймите, мы давно в пути, пролетели несколько часовых поясов… Нам и в самом деле очень хотелось бы услышать ответы на наши вопросы. Вы не представляете, насколько это важно.
Интересно, они играют со мной в плохого и хорошего полицейского, как в кино? Я-то всю жизнь считал это выдумкой сценаристов и беллетристов.
– Так какие отношения связывают вас с этими людьми? – спросил Менем.
Они столько времени морочили мне голову! Кроме того, я все еще был зол.
– Меня наняла знатная линкольнширская семья, чтобы я изучил одну рукопись. В ней содержится нечто, требующее специальных навыков. Зоула – историк-маринист, Долтон – эксперт по предметам религиозного поклонения. Обнаруженное в рукописи заставило нас прилететь сюда.
– Вы утверждаете, что до тех пор с Долтоном знакомы не были?
Менем определенно действовал мне на нервы. Возможно, я сам виноват: мои анархические задатки всегда мешали мне работать в команде. Если не верите, спросите у моего старого сержанта.
– Ни в малейшей степени.
«Специальная служба… Турецкая государственная полиция…»
– Вы, часом, не о терроризме ли речь ведете?
Эта мысль уже несколько дней дремала в моем подсознании.
– Странно, что это прозвучало именно из ваших уст, – сказал Утерспун.
Я ждал ответа. Вместо этого он сам спросил:
– А вы, часом, не ищете что-нибудь?
Менем стрельнул в него глазами, словно тот сказал слишком много.
– Откуда вам это известно?
– Догадался, – ответил Уотерспун, помешивая кофе.
Он не ждал, что я ему поверю, и не беспокоился по этому поводу.
– Так уж получилось, что моя страна находится на перекрестке между Востоком и Западом, Европой и Азией, – начал Менем. – Наши западные соседи – они же давние враги – греки. На востоке – Армения и Иран, обвиняющие Турцию в геноциде, имевшем место в прошлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36