Сейчас его вряд ли можно было принять за женщину – растрепанного, с размазанной косметикой, в сползшем с плеча платье, бесстыдно раскинувшего в стороны мускулистые длинные ноги.
– Вот вы чем без меня занимаетесь, распутницы! – присвистнул Кинтаро, входя в комнату. – И даже дверь не заперли! Заходи кто хочешь, люби кого хочешь…
Тут Итильдин помог Альве слезть со стола и поправить подол, и Кинтаро слегка онемел, меряя взглядом своего любовника.
– Я что-то не понял, ты в своем театре шлюх, что ли, играл? – выговорил он, наконец. – Да в таком виде тебя стража заберет прямо на выходе из таверны.
– Меня, благородную леди, между прочим, чуть не изнасиловали, пока мой телохранитель шлялся неизвестно где! – сказал Лиэлле, надувая губки, и принялся стирать краску с лица. – Но этот благородный эльф спас меня от изнасилования. Он меня уговорил!
Итильдин смутился, не зная, куда деваться от пристального взгляда степняка.
– Наш ледяной красавчик растаял при виде юбки! Кто бы мог подумать… Раз так, я тоже хочу себе женщину для забав! – заявил тот. – Давай, сладкий, разукрась нашу куколку.
– Поищи себе женщин в другом месте, – отрезал Итильдин, воинственно поднимая подбородок. – Я в жизни не надену платья.
И тут Кинтаро, подобравшийся близко, схватил его и заломил ему руки за спину.
– Давай, Альва, пока я его держу! Вон те красные тряпки вполне сойдут.
– Нет, Лиэлле, мы же договорились! – вскрикнул эльф, пытаясь стряхнуть с себя цепкие лапы варвара.
Хищно улыбнувшись, Альва подступил к нему и стиснул его талию.
– Я сказал, что принуждать тебя не стану, и я не стану. Только видит бог, Динэ, если ты откажешься, я тоже откажусь. Никаких женских платьев, никакой косметики… больше никогда, Динэ, ни единого чертового раза. Подумай над этим.
И поцеловал его в губы, долго и страстно, и это действие вряд ли могло облегчить процесс обдумывания даже у Древнего.
– Ты не можешь… энкины тебя опознают…
– Угу, и тебе больше никогда не придется задирать на мне такую славную, шуршащую длинную юбку… и никакой клубничной помады, и никаких арисланских духов, и никаких пошлых блестящих украшений…
Итильдин покорно закрыл глаза и перестал вырываться.
– Вот это мы снимем… Кинтаро, подай вон то черное платье с серебром. Динэ будет исполнять роль безутешной вдовы. Самое оно для отваживания любопытных.
– Черное? Он и так бледненький.
– И ты еще меня будешь учить, ты, эссанти? Да я спал с самыми изысканными модниками столицы! Мой предпоследний любовник перед зеркалом проводил три часа каждое утро! Не слушай его, Динэ. Как раз все подумают, что ты кажешься бледным по контрасту. Ну, и будешь носить с собой пудреницу и временами демонстративно припудривать носик. Или вуаль прицепим… полупрозрачную такую, газовую…
– Зачем все это, Лиэлле? – простонал Итильдин. – Мы не должны привлекать к себе внимание!
– Нет, мы будем привлекать к себе внимание! Но не как авантюристы, скрывающиеся от неприятностей, а как две красивые дамы, путешествующие в поисках развлечений! И поэтому я буду кокетничать напропалую со всеми, кто встретится нам на пути, покупать в лавках безделушки и наряжаться в яркие тряпки.
– Только не позволяй им залезть к тебе под юбку, а то весь маскарад псу под хвост, – вставил Кинтаро.
– Дам за коленку подержаться, и хватит с них. Арисланцы не в моем вкусе. К тому же, они с таким предубеждением относятся к мужской любви… Кстати, вот еще одна причина, почему мы должны переодеться в девушек. Компания из трех мужчин, которые живут вместе и не водят женщин, вызывает вполне определенные подозрения. Так, сейчас наведем красоту и пойдем испытывать маскировку на хозяине. Значит, благородная криданская леди Альдис Аланис, ее не менее благородная, но рано овдовевшая подруга Ци-линь Ци-джанг и их телохранитель… Эй, вождь, а тебя как звать?
– Хорошо же тебя оттрахали, аж в беспамятство впал! – ухмыльнулся Кинтаро. – Или входишь в роль пустоголовой девицы?
– Тьфу, дурак. Я говорю, как нам тебя называть? В целях той же маскировки?
– Придумал тоже. Может, и мне в бабу переодеться? – заржал тот.
Похоже, Альва слишком живо представил себе Кинтаро в женском платье, потому что чуть не зарыдал от смеха.
– Я своим приказал не болтать, что вождем у них теперь Акира. Энкины, небось, думают, что мы все еще в моем шатре кувыркаемся. А станут нас искать – думаешь, кто запомнит, как меня звали? Запомнят только, что варвар с мечом, даже племени не отличат. А имя – то ли Ахтаро, то ли Хэйтаро, то ли вообще Таргай, кинжал ему под ребра…
Между тем быстрые пальцы Альвы порхали у лица Итильдина, нанося на него кисточками тени, тушь, помаду. Эльф переносил это стоически. Близость Лиэлле успокаивала, убаюкивала, и… Ведь безопасность его возлюбленного стоила таких жертв! И каких еще грехов бояться ему, оставившему свой народ ради смертного мужчины! Ради мужчины, который… о, как он был хорош в женском обличье, словно воплощенная мечта об идеальной возлюбленной, лелеемая эльфом в далекой юности… Чтобы снова увидеть эту женщину, скрывающуюся внутри его Лиэлле, как бабочка внутри цветка, он был готов даже остричь себе волосы.
– А волосы придется покрасить, – сказал Лиэлле, вторя его мыслям, и эльф тяжело вздохнул.
– Ушки, – напомнил варвар. – Ножичек дать? Подровняем!
– Балда, платком прикроем. Так, последний штрих… Все, можешь открыть глаза. Динэ?
Итильдин выпрямился у зеркала, глядя на незнакомое отражение в свободных черно-серебряных одеждах. У отражения было лицо немного испуганной девушки с пухлыми розовыми губами и глазами, густо обведенными черным по южному обычаю. Не веря своим глазам, Итильдин протянул руку, коснулся девушки – и по ту сторону стекла она тоже протянула руку и соединила свои пальцы с его.
Он беспомощно оглянулся на Лиэлле.
– Это я?
Ответить тот не успел.
– Твою мать! – лаконично выразился Кинтаро, схватил эльфа за талию и швырнул на кровать.
– Черт побери, хоть бы один похвалил мое искусство! – не сдержался кавалер Ахайре, но его уже никто не слышал.
– Пусти, свинья! Похотливый ублюдок! Осторожно… ох… порвешь… – Вскрики эльфа сменились неразборчивыми всхлипами.
Немного погодя Кинтаро, шумно дыша, перекатился на спину рядом с Итильдином. Эльф, пряча глаза, торопливо приводил в порядок одежду. Альва ехидно заметил:
– Похоже на то, вождь, что тебя тоже заводят юбки?
– Он и раньше был похож на девчонку. Но теперь, уж не знаю как, ты сделал его похожим на человека. – Приподняв бедра, вождь застегнул штаны и добавил: – Мне определенно нравится Арислан.
Наутро знатные иностранки с телохранителем почтили своим присутствием главный зал таверны «Благословенный сад», и обладатель каждой пары глаз, которая смотрела в их сторону, тут же умолкал, разинув рот. Сам Ширван, стоявший за стойкой, вспомнил о незакрытом кранике бочки, только когда вино потекло на пол. Посмотреть действительно было на что. Даже в шумном торговом Исфахане нечасто можно было увидеть такую диковинную компанию.
Старшая из женщин, рыжеволосая, выглядела как королева инкогнито. Помимо ослепительной красоты и роскошной одежды, она обладала той поистине царственной уверенностью в своей власти над окружающими, которая гарантирует, что к оброненному платку тут же протянутся десятки рук, чтобы с нижайшим поклоном поднести его красавице в надежде на одну лишь благосклонную улыбку. Даже в таверне для зажиточных купцов эта дама смотрелась как райская птица, случайно впорхнувшая в убогую лачугу. Такие экзотические цветы произрастают только в покоях аристократов, в окружении богатств и роскоши, дорогих ковров и изысканной утвари. Ширван Одноглазый, конечно, слышал, что в северной стране, лежащей за Дикими степями, каждая красивая женщина чувствует себя королевой, но впервые получил такое зримое подтверждение.
Впрочем, свыкнувшись с первым впечатлением, Ширван нашел рыжеволосую даму слегка вульгарной. Приличные женщины не улыбаются так мужчинам и вообще не ведут себя столь свободно и независимо. И хотя спутница ее совершенно терялась в блеске своей подруги, словно лилия рядом с розой, сердцу Ширвана она была куда милее. Само совершенство: прекрасные миндалевидные глаза, подведенные тушью, лилейная кожа, стройная фигура, едва угадывающаяся под свободными черными одеждами и оттого еще больше волнующая воображение. Ширвана просто пленили ее скромно опущенные ресницы, тихий голос и привычка прикрывать нижнюю часть лица вуалью по моде арисланской аристократии. Сразу было видно, что дама эта благонравна и добродетельна. Служанки уже донесли, что она носит траур по своему безвременно усопшему мужу. Глядя на ее изящные белые пальчики, на высокую лебединую шейку, украшенную всего лишь одной ниткой жемчуга, Ширван какое-то время предавался размышлениям: нет ли такого средства, чтобы заставить даму с вуалью подумать о новом супруге и пойти к кому-нибудь в дом третьей женой? Например, к нему, Ширвану. Да что там третьей, ради такой северной лилии он бы отослал обеих жен к родителям! Мечты были крайне приятны, но все равно оставались мечтами. Было заметно, что дамы относятся друг к другу крайне нежно и явно не захотят расставаться друг с другом. А таких женщин, как подсказывал опыт Ширвана, замуж можно зазвать только вместе. Собственно, так он сам и обзавелся двумя женами, что было куда дороже и хлопотнее, чем одна жена и пара-тройка наложниц.
С дамами был уже знакомый Ширвану плечистый варвар с длинным мечом за спиной, который не утруждал себя другой одеждой, кроме кожаных штанов, словно для того, чтобы каждый желающий мог лицезреть его внушительную мускулатуру, боевые шрамы и пару кинжалов на поясе. Ширван мог поспорить, что в сапогах варвара припрятана еще пара метательных ножей, а в черных косах – с десяток дротиков. Его не удивило, что женщины пустились в путь всего лишь с одним телохранителем. Ширван не раз видел варваров в деле и умел распознавать боевой опыт и хладнокровие под этой напускной расслабленностью. Такой воин стоил десятерых. Ширван надеялся, что тот сможет справиться с большинством неприятностей, подстерегающих красивых женщин в таком городе, как Исфахан. Оставался, правда, вопрос: что заставило женоненавистника-варвара пойти на службу к северянкам. Однако, понаблюдав за ними короткое время, Ширван заподозрил, что рыжая крутит шашни со своим телохранителем. А то, что ради такой дамы можно забыть и про мальчиков, сомнению не подлежало.
Пообедав, прекрасные гостьи внимательно выслушали рекомендации Ширвана, чем еще больше расположили его к себе, и отправились в город.
Огромный исфаханский базар напоминал о Селхире – такой же многоязыкий, яркий и шумный. Лиэлле чувствовал себя здесь в своей стихии: глаза его горели, руки сами тянулись к вышитым покрывалам, веерам и серебряным украшениям, которыми особенно славился Арислан. Да, это была та самая цивилизация, о которой он мечтал в шатре вождя эссанти. Итильдин же радовался вдвойне: при виде довольного лица Лиэлле и недовольного – Кинтаро. Варвар совершенно явно недолюбливал такие заведения, как лавки, чайханы и шутовские балаганы. Впрочем, с действительностью его слегка примирила оружейная лавка, полная разнообразных орудий убийства, а также ослепительная улыбка ее молодого хозяина, которая могла поразить чье-то сердце не хуже рапир, что он продавал. Смазливый белокурый юноша охотно рассказал, что родом из Марранги, провел уже три года в Исфахане и очень скучает по обычаям своей родины. При этом он, не скрываясь, строил глазки Кинтаро, чтобы не осталось сомнений, по каким именно обычаям он соскучился. Кинтаро щурился и смотрел на парня тяжелым взглядом хищника, подстерегающего добычу.
– У меня есть совершенно особенный товар, который вам, без сомнения, понравится, – пропел юноша. – Если вы, уважаемый, соблаговолите последовать за мной…
Альва, который до той поры откровенно веселился, наблюдая за ситуацией, моментально нахмурился.
– А вам, уважаемые дамы, я советую заглянуть в соседнюю лавку, к моему другу, где можно найти самые прекрасные ювелирные изделия во всем Исфахане. Время, проведенное там, покажется вам кратким мигом.
В ответ на возмущенный взгляд Лиэлле Кинтаро ухмыльнулся нагло и скрылся за парчовым занавесом вслед за юношей.
– Шлюха! – процедил разозленный кавалер, не уточняя, кого конкретно он имеет в виду.
Итильдин слегка пожал плечами с видом: «А чего ты ждал от варвара?» Он начал сомневаться, действительно ли это было хорошей идеей – путешествовать вместе с Кинтаро. Варвар, конечно, хороший воин и готов отдать за Лиэлле жизнь, но какой от него прок, если его так легко увлечь парой улыбок и смазливым личиком? В душе эльфа затеплилась слабая надежда, что Кинтаро, вдоволь наигравшись в любовь, в один прекрасный день просто исчезнет с их пути. Это было бы куда как славно. Лиэлле будет огорчаться недолго, если Кинтаро и впредь будет им так откровенно пренебрегать. Сейчас молодой кавалер был порядком разозлен. Он подобрал подол своего роскошного платья и выскочил из лавки, кипя от злости. По его виду можно было с уверенностью сказать, что Кинтаро в ближайшие несколько дней не то что секса – слова от него не дождется.
– Не стоит возвращаться в таверну одним, – шепнул ему Итильдин. – У нас даже мечей нет.
Да уж, женщина в платье и с мечом выглядела бы странно не только в Арислане, но и в самой Криде. Из оружия у каждого были только небольшие кинжалы, пристегнутые специальным ремешком к бедру под платьем. Ходячим арсеналом полагалось быть Кинтаро.
Между тем перед ними возник ювелир, хозяин соседней лавки, и стал нахваливать свой товар на ужасной смеси фарис и всеобщего. Надувшийся Альва окатил его ледяным холодом, однако растаял, когда хозяин преподнес ему серебряную безделушку. А когда тот стал наливать прохладный шербет в фарфоровые чашки, молодой кавалер сдался и переступил порог лавки.
Итильдину там почему-то не понравилось. Во-первых, кроме хозяина, в лавке было еще двое мужчин, крепких с виду и с оружием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47