Он был, тих и подавлен, и, когда Хелен спросила, что с ним не так, заявил: он хочет, чтобы она куда-нибудь ушла из дома в воскресенье, когда приедут Сюзанна и Клодия.
– Но это моя квартира, – возразила она.
Он рассвирепел и принялся кричать и обвинять ее в том, что ей плевать на то, какие у него отношения с детьми. Они молча легли спать, утром встали и отправились на работу. С тех пор они не разговаривали. Хелен так и не поняла, что на него вдруг нашло. Теперь она была в ярости, что он не сказал ей о Лео и его ресторане, хотя, по правде говоря, он и не обязан был ей все выкладывать. Да и как бы она поступила, знай об этом заранее?
– Прекрати свистеть, – процедила она сквозь зубы, когда он засвистел что-то вроде марша из фильма 1954 года «Бомбардировщики».
Она решила уйти за свой стол, несмотря на множество предупреждений на стене о том, что тосты, за которыми не следят, являются причиной пожара. Хелен часто думала, кто писал все эти объявления, которые появились за одну ночь, – «Ваша мама не работает здесь, так что убирайте за собой», «Не оставляйте грязные тарелки в раковине» и то, что ей нравилось больше всего: «Уборщицам не платят за мытье вашей посуды». Она всегда надеялась поймать кого-нибудь за прикреплением этих объявлений, чтобы спросить их, а за что конкретно платят уборщицам, учитывая, что они приходят каждый день, а их рабочее место всегда в страшном беспорядке. Она уселась и разложила на столе несколько бумаг, затем снова встала и направилась туда, где был Мэтью.
– Почему ты не предупредил, что мы будем делать рекламную кампанию для Лео? – обвиняюще спросила она его.
Она явно застала Мэтью врасплох.
– Потому что мы с тобой не разговаривали, – мягко сказал он. – Он позвонил мне только сегодня утром. А что? Почему это так тебя беспокоит?
Она ненавидела его, когда он был таким – сдержанным и разумным, хотя на самом деле просто пытался сквитаться с ней.
– Потому что на собрании я чувствовала себя полной идиоткой. Все знают, что мы с тобой… и при этом я не в курсе!
– По-моему, это не важно при данных обстоятельствах.
– А, по-моему, важно, – возразила Хелен.
– Твой тост горит, – сказал Мэтью, словно желал еще больше позлить ее.
– Пошел он, этот тост. – Хелен повернулась и выбежала из кухни.
– Когда ты, наконец, повзрослеешь? – прокричал Мэтью ей вслед, достаточно громко, чтобы все проходящие слышали.
Вернувшись за компьютер, она обнаружила еще одно электронное сообщение от Хелен из бухгалтерии. Она прочла первую строчку, которая, похоже, была началом подробного описания ее вчерашнего разговора по телефону с Джеффом. Хелен закрыла письмо – слишком… что?., устала, занята, ей неинтересно, чтобы читать все остальное. Дженни и Энни развлекались, как могли, предлагая друг другу пакетик арахиса, так чтобы Хелен из бухгалтерии могла слышать, даже сквозь стеклянную перегородку.
– Хочешь орешек, Энни?
– Нет, спасибо. Предпочитаю морковку. Ха-ха.
– В самом деле, тебе бы не помешало немножко поджариться…
И они рассмеялись собственным словам. Это не просто шутка, подумала Хелен, вы могли с таким же успехом сказать: «Клиторы? Нет, спасибо, я предпочитаю пенисы. В самом деле, я думаю, тебе бы понравилось, чтобы тебя прошерстила в оба конца целая команда футболистов». Совершенно идиотский разговор, но Дженни и Энни было не остановить, и Джейми ухмылялся тоже.
«С ними спятить можно, – подумала Хелен. – Хочется взять автомат и полоснуть очередью – я бы с радостью». Она заметила стопку бумаг, которые положила ей на стол Лора. На первом листе была записка, которая гласила: «Предложения по званому обеду для Лео Шеллкросса. Пожалуйста, распечатай и разошли всем участникам. Заодно позвони, пожалуйста, Лео и пригласи его к нам. Спасибо». Она предчувствовала, что будет плохо, но записка стала последней каплей. Ситуация просто нелепа. «Я не выдержу, – думала она, – просто не выдержу». Она постаралась глубоко дышать, чтобы успокоиться, но чувствовала, что ее губы дрожат, и, прежде чем она успела встать и сбежать в туалет, чтобы побыть одной, глаза ее наполнились слезами. Она пощипала щеки, пытаясь предотвратить поток слез, пока никто не заметил. Меньше всего ей хотелось, чтобы сотрудники застали ее плачущей – все равно, что антилопа приковыляла бы в львиный прайд на перебитой ноге и попросила заранее отметить ее крестиком. Однако щипки не помогли – слезы текли градом, нос тоже потек. И даже салфетки под рукой не оказалось! Оставалось одно: рвануть через весь зал в надежде, что никто не увидит ее.
– Не может быть! – услышала она слова Дженни. – Неужели Мэтью тебя бросил?
– Может быть, он нашел кого-нибудь еще помоложе, – встряла Энни, и обе едва не лопнули от смеха.
Оказавшись в туалете, Хелен заперлась в кабинке, села на унитаз и расплакалась. Точнее, разрыдалась – безудержно, безутешно. Хелен плакала редко и почти всегда от огорчения, а не от серьезного горя. Теперь она не могла остановиться.
Она услышала, как входная дверь со скрипом отворилась, и сдержала дыхание, чтобы не шуметь. Не хватает только, чтобы ее утешали. К тому же единственный человек, который способен ее утешать, – Хелен из бухгалтерии. И точно, другая Хелен позвала ее по имени. Как унизительно – они поменялись ролями. Она совершенно затихла. Хелен из бухгалтерии старалась вовсю: «Я не уйду, пока ты не выйдешь» – карта, которую разыгрывала она сама. Изо всех сил, стараясь не шуметь, она подтянула ноги к животу и обхватила колени руками. Она сидела совершенно тихо, пока ее спина не начала болеть. Когда она решила, что больше не выдержит, дверь тихо открылась и закрылась. Бедная Хелен из бухгалтерии – но она хотя бы попыталась ей помочь. Пока Хелен старалась от нее скрыться, она перестала плакать.
Она посидела еще минуту или две, пока не убедилась в том, что больше не будет плакать, а затем осторожно открыла дверь и выглянула, чтобы убедиться, что она одна. Умываясь холодной водой, она пыталась решить, что ей делать. Можно убежать домой, сказавшись больной, но все это было только способом оттянуть неизбежное. Она решила сыграть на чуткости Лоры – она объяснит, что ей неловко обращаться к Лео, поскольку она спит с его отцом. Она с радостью будет печатать его бумаги, и принимать участие в собраниях по обмену идеями, но она не хочет встречаться с ним лично или присутствовать там, где он, скорее всего, будет.
– Но тебе придется когда-нибудь встретиться с ним, – сказала Лора, когда Хелен изложила ей свои соображения – предварительно поправив макияж и пройдя через общий зал с высоко поднятой головой.
Она сделала вид, что не замечает ни приподнятых бровей Дженни, ни злорадной улыбки Энни.
– Может быть, Мэтью специально взялся вести его дела – чтобы вы с его сыном познакомились?
– Больше похоже на то, что он просто не подумал, – нервно сказала Хелен. Сейчас бы ей самое время разразиться слезами, но она чувствовала, что уже выплакалась, и в любом случае Лора больше будет ее уважать, если она будет держать себя в руках. – Дело в том, Лора, – сказала она, – что Мэтью слишком торопит события, а я хочу, чтобы все было достойно, чтобы его родственники познакомились со мной только тогда, когда сочтут нужным. Спешка, по-моему, неуместна…
– Ну, хорошо, хорошо, – неожиданно сказала Лора. – Ты подготовь документ, а звонит пускай Дженни.
– Спасибо, спасибо, спасибо. – Хелен хотелось обнять ее. – Я так вам благодарна!
– И все-таки тебе стоит поделиться с Мэтью своими соображениями. Тем самым ты предотвратишь возможные ссоры в будущем.
– Да, наверное, я так и поступлю. И спасибо еще раз. И простите, что доставляю вам столько хлопот.
– Нам нужно поговорить, – сказала Хелен Мэтью, когда они в тот вечер оба возились на кухне.
Они почти не разговаривали. «Передай, пожалуйста, сковородку»; «У тебя хлебный нож?» – вот и все слова, какими они обменялись, после того как вернулись домой. Хелен целый вечер готовилась к решительному штурму.
– Мэтью, – начала она.
Мэтью, все еще дуясь, сделал вид, будто не слышит, и продолжал чистить овощи. Хелен положила тряпку, которую держала в руках.
– Ничего у нас не выйдет.
Он не оглянулся, но она видела, что он застыл с ножом в руках и стал ждать, что будет дальше. Она набрала в грудь побольше воздуху. Ну, вперед!
– Нам надо расстаться. Он по-прежнему ничего не отвечал – просто стоял на одном месте, как приклеенный.
– Ты слышал, что я сказала? Я хочу, чтобы мы с тобой расстались. Мне плохо, тебе плохо, твоим детям плохо. Мне жаль, что все так вышло, но…
Он медленно-медленно повернулся к ней. Вид у него был измученный.
– Что? Из-за одной небольшой ссоры ты хочешь взять и все разорвать?!
– Та ссора ни при чем, – сказала она. – Я просто больше не выдерживаю всеобщего осуждения. У меня чувство, что я разрушила чужой дом.
– Ну ладно, извини, что я попросил тебя уйти в воскресенье, когда приедут девочки. Я вовсе не хочу тебя выгонять, я просто тревожился за Сюзанну…
– Я уже сказала, та ссора ни при чем. Дело не только в наших разногласиях. Все вышло совсем не так, как я себе представляла. Мне плохо.
– Нам обоим приходится идти на жертвы, мы это всегда знали. Ведь не думала же ты, что у нас все сразу будет идеально. Мы оба должны приспособиться.
Хелен так и подмывало возразить: «Но я не хочу приспосабливаться, я просто хочу, чтобы ты взял и исчез из моей жизни». Вместо этого она сказала:
– Я хочу вернуть свою прежнюю жизнь.
– Какую жизнь? – сказал Мэтью, не агрессивно, но с глубоким любопытством. – Мы были вместе больше четырех лет, я – твоя жизнь.
– Ну, хорошо, тогда я хочу новой жизни. Ту, в которой не участвуют бывшие жены, дети, сослуживцы, которые отпускают шуточки за моей спиной…
– А, так вот где собака зарыта, – протянул он, совершенно не понимая, в чем дело на самом деле. – Ты стыдишься меня, потому что я намного старше тебя, и тебе кажется, будто люди насмехаются над этим…
– Не в том дело, но, раз уж ты сам заговорил… да, именно так и происходит… – Увидев, как изменилось выражение его лица, Хелен поспешно сказала: – Прости. Прости. Забудь! Как я уже говорила, проблема вовсе не в этом.
– Тогда в чем проблема? Тебе не нравится тот факт, что у меня есть бывшая жена – которая, должен заметить, держится исключительно достойно и мужественно и с которой тебе нет абсолютно никакой необходимости иметь дело – или дети, которых ты видишь раз в неделю по три часа и которых, как я уже сказал вчера вечером, ты не обязана видеть, если не хочешь. Во всяком случае, какое-то время.
– Мэтью, нет смысла ссориться заново. Между нами все кончено. Конец истории.
– Ты меня не любишь?
– Да, наверное… Не люблю. Мне очень жаль.
– Но ты говорила, что любишь. Сколько раз ты умоляла меня бросить Софи и переехать к тебе! Неужели ты действительно думаешь, что я бы сделал это, не будь абсолютно уверен, что так хочешь ты?
– Знаю. Мне жаль.
Мэтью все больше и больше заводился.
– Господи Иисусе, Хелен, я бросил своих детей, можно сказать, лишил их детства ради того, чтобы быть с тобой, – я думал, что это и твое желание!
– Так и было. Когда-то. А сейчас – уже нет.
– Нельзя же просто так взять и разлюбить! Мы не дети, а жизнь – не игра. Мы сломали жизнь другим людям. Ты не можешь просто сказать: «Я ошиблась».
– Мне очень жаль, но я действительно ошиблась.
– Нет, Хелен, не надо. Прошу тебя, не бросай меня! Пожалуйста.
Она знала, конечно же, что он так себя и поведет, что он развалится на части – то ли потому, что по-настоящему любит ее, то ли потому, что не в силах перенести унижения оттого, что его самого бросили. Хелен велела себе быть твердой и не поддаваться на уговоры. Но вид у Мэтью был такой жалкий – он даже плакал, – что она растерялась.
– Пожалуйста, не бросай меня. Пожалуйста, – сказал он, схватив ее за руку. – Я слишком стар, чтобы начинать сначала. Я не выдержу… Говорю тебе, я сделаю какую-нибудь глупость.
Неужели перед ней тот властный, разумный мужчина, который всегда руководил их отношениями? Он превратился в жалкую рыдающую развалину. «О господи, – думала она, – он стал таким из-за меня!» Она старалась стоять прямо и не двигаться, а он все умолял ее, все на что-то надеялся, не понимая, что это безнадежно. Черт побери – у нее нет сил устоять перед ним. Она погладила его по голове, и он, поняв, что все изменилось, крепко обхватил ее руками.
Она понимала, что должна попросить его собрать вещи и убираться прочь, но не могла.
– Все хорошо, – сказала она. – Все будет хорошо.
Глава 22
Хелен страшилась встречи с Софи вечером в среду. Она знала, что Лео поговорит с ней – хотя бы о том, что она отказалась работать на него, если не обо всем остальном, – и понимала, что каким-то образом ей придется объясниться. Она уже собиралась отказаться, но Рейчел заявила, что они с Нилом заказали еду из китайского ресторана и собираются посмотреть телевизор, а вынести еще один вечер на диване в обществе Мэтью Хелен была просто не в состоянии. Кроме того, она испытывала мазохистскую потребность узнать, что именно Лео рассказал Софи.
Она провела день как в тумане. Как в кошмарном сне. И хуже всего то, что кошмарный сон был ее собственным творением. Ей казалось, сну не будет конца. У нее почти получилось. Она объявила Мэтью, что все кончено, что она больше его не любит. Ей бы потерпеть еще несколько минут – но, может быть, раз она все-таки смягчилась, она добрее, чем думает? Просто здорово. Ну и лапочка же я. Аллилуйя. Наградите меня орденом и позвольте вернуться к прежней колючести. Я буду бросать песок в лицо детям, дергать за хвосты старых собак и сумею выгнать любовника, которого разлюбила. Может, вообще сбежать отсюда? Куда же? У нее нет ни жилья, ни денег, ни работы…
Лора предупредила ее, что назавтра к ним придет Лео для предварительного обсуждения. В половине первого. Она попросилась пораньше уйти на обед, и Лора нехотя отпустила ее. Хелен отчего-то казалось, что Лео должен ей позвонить – правда, непонятно, под каким предлогом, – и огорчилась оттого, что он не звонит и вообще не борется за нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42