Граф Глостерский, потеряв уважение соседей, стал раздражительным. Он не мог смириться с мыслью, что молва твердит о его скупости, и при каждом удобном случае стал демонстрировать свое богатство, тратя деньги на одежду и драгоценности, ему совсем ненужные. Немногим из оставшихся своих сторонников он преподнес щедрые подарки. На язвительные упреки Матильды он отвечал, упрямо выпячивая челюсть:
– Я стараюсь развеять неправильное представление о себе, которое возникло у людей благодаря вашим стараниям. Вы бы лучше попытались подновить ваш собственный потускневший портрет, чем критиковать меня. Вспомните, это вы не захотели спасать Генриха. Я слишком долго действовал по вашей указке, пребывая в тени, вот и плачевный результат.
– Брат, вы становитесь смешным, – резко возражала Матильда. – Думаете, на ваших так называемых друзей произведет впечатление ваша вульгарная, не знающая меры расточительность? Сомневаюсь. В одном я уверена: они высосут из вас ваше богатство до дна, затем закутаются в подаренные вами меховые шубы и на ваших же лошадях отправятся в лагерь Стефана. Бога ради, спрячьте ваш кошелек! Ваши соратники испарятся сразу же, как только он опустеет.
– Говорите, я смешон? – наливался злобой Роберт. – Так посмейтесь вместе со мной. – Меря тяжелыми шагами комнату, он в раздражении продолжил: – Я – ваш брат. Пусть и незаконнорожденный, но отец у нас один. Я был тем человеком, который подготовил ваше возвращение в Англию. Еще до вашего прибытия на остров я начал бороться со Стефаном и возглавил ваших сторонников. Не скажу, что я действовал один. Со мной были покойный Милес Герифордский, ваш поклонник Бриан Фитц и Болдуин де Редверс. Мы все не жалели ни сил, ни жизни ради вашего блага, не получив за это и слова благодарности. С тех пор у нас никогда не было много денег, а бывали дни, когда их не было даже достаточно. Но мы сохраняли вам верность, хотя было бы лучше для нас сохранить свой здравый смысл. Теперь же, отказав сыну в нескольких серебряных монетах, вы умудрились даже богатых людей, вроде меня, выставить бедняками. И теперь вы смеете упрекать меня в расточительности – вы, чье состояние лишь в смазливом личике? Скажите, много ли вы заработали им? Скольких знатных людей погубила ваша улыбка, скольких разорила?.. Нет, вы, не в пример мне, не смешны, сестра, вы ужасны! Бог дал вам совершенную внешность при душевной убогости, и вы, будучи алчной и жадной до денег, хотите прослыть щедрой; быть жестокой даже к преданным вам людям, а притворяться великодушной. Но это не так, даже императрица и Леди Англии не может все брать и ничего не давать .
Роберт подошел к Матильде. Ей показалось, что она теряет брата.
– Быть может, я не прав и у вас мягкое сердце? – иронически продолжал граф. – Вы чувствовали боль, когда ваши друзья были ранены? Переживали, когда они попадали в беду? Нет. Вы бойко торговали своим прелестным взором и мужской клятвой, считая себя при этом ангелом, спустившимся с небес. Вы спрятались от всех ужасов войны, предоставляя другим умирать за вас на поле боя. Нет, сестра, я не был смешон, доверившись вам, я был попросту глупцом!
Матильда не сводила глаз с Роберта во время всего этого гневного монолога; на минуту ей стало страшно, что он покинет ее, но привычка не слышать того, чего не желаешь, – успокоила. «Просто он очень изменился, – думала она. – Где его величавая осанка, проницательный ум, выдержка и могучая воля?» Перед ней стоял изможденный, брюзгливый старик. Сколько ему сейчас, пятьдесят три года? Да, но он выглядит на все шестьдесят три. Тщеславный пустоцвет с небритой челюстью, свисавшей почти до колен.
– Да, – сухо сказала она. – Вы смешны, брат, и не более того.
Неприязнь между братом и сестрой становилась все острее. Друг в друге их раздражало все. Матильда без отвращения не могла смотреть на его отвисшую челюсть, а он видел за обаятельным лицом гиену. Так они изводили друг друга в течение всего лета. В редких перерывах между сварами Роберт пытался предпринять какие-то активные действия. Он захватил несколько королевских замков, установил контроль над некоторыми важными бродами через Темзу, построив рядом с ними деревянные сторожевые башни. Время от времени он обменивался письмами с Брианом Фитцем и так завидовал его простой, относительно спокойной жизни, что стал подумывать, а не ретироваться ли ему в один из своих небольших замков и не закрыться ли там от всего света.
Да, он знал, что лорд и леди Уоллингфорд испытывают постоянную нужду в деньгах. Но они были вместе, и леди Элиза родила мужу сына Алана. Бриан ныне окончательно освободился от своего тайного проклятия – чар Матильды, и в душе его воцарился покой.
Этого больше всего не хватало Роберту. Почти ежедневно он устраивал скандалы сестре, и та не оставалась в долгу. Так прошли летние месяцы и сентябрь. В октябре, с наступлением поздней осени, здоровье Роберта резко ухудшилось. Во время очередной свары в его груди словно что-то взорвалось. Пошатнувшись, он ударился головой об угол стола и со стоном упал на пол.
Какое-то время он смутно различал кружащиеся над ним лица и цветистые рукава – это я дал им эти одежды! – и его сердце лопнуло или, как это принято говорить, разорвалось.
Со смертью Роберта Глостерского сторонники императрицы лишились своего главного лидера.
Неожиданная, напряженная и непривычная тишина окутала Англию. Смерть графа Роберта Глостерского стерла с его личности случайные черты, высветив в ней главное. Он был не только лидером восставших и старшим, пусть и внебрачным сыном короля Генриха I. Нет, в глазах многих людей он слыл мужественным, искренним и благородным человеком. Роберт не блистал какими-то особенными достоинствами, но он сумел объединить тысячи людей, и вельмож, и простолюдинов, так продолжалось в течение десяти лет. Его смерть заставила и друзей, и врагов забыть о маленькой ошибке с юным Генрихом Анжуйским и вспомнить о его щедрости и великодушии.
Дворяне хотели похоронить графа с наивысшими почестями, и король Стефан анонимно послал в Бристоль немалую сумму, также желая этого. К счастью, деньги не прилипли к прелестным ручкам императрицы, и Роберт после пышной церемонии был погребен под стеной своего замка.
Постояв еще какое-то время на коленях с опущенной головой, его друзья поднялись, отряхнули с коленей пыль и продолжили свою борьбу с узурпатором.
Элиза не хуже своего мужа понимала, чем грозила им смерть Роберта Глостерского. Бриан не мог прибыть на его похороны, и это еще больше обострило чувство горя. Он тяжело переживал потерю последнего близкого друга. И все же не решился покинуть Уоллингфорд, поскольку его лазутчики докладывали о большом скоплении королевских войск в лесах вокруг замка.
В это же время и другой не признававший короля барон пребывал в глубокой задумчивости, размышляя о своей будущей судьбе. Ранульф Усатый, отбив наскоки королевских войск у себя на севере, обнаружил, что со смертью графа Глостерского он стал самым значительным землевладельцем в Англии. И сейчас покоя не давала ему мысль, кому же отойдут владения умершего, ведь нет у него прямых наследников. Конечно, не врагу Стефана, а его ближайшему другу. Почему бы ему тогда не заключить мир с законным королем и вместе с ним не изгнать ненавистную Матильду из страны?
Но у него была возможность выбора. Лагерь императрицы ныне остался без лидера. Почему бы не занять место Роберта рядом с его сестричкой, чтобы со временем, дай Бог, прибрать к рукам и немалое состояние покойника? Это будет справедливо, поскольку он уже однажды воевал на стороне Ангевинов и даже получил ранение в схватке с королем.
Ранульф не находил себе места и, расхаживая по своим роскошно обставленным покоям, ловил себя на мысли, что в одну сторону он шагал как сторонник законного короля, в другую – как преданный друг не менее законной королевы, ныне Леди Англии.
Когда застывшее тело графа Роберта опустили в землю, Стефан обнаружил неожиданного союзника в лице вчерашнего разбойника и предателя Ранульфа Честерского. Отныне король мог сосредоточить свои военные силы в центре страны. И он в первую очередь решил навестить своего старого друга, барона Бриана Фитца.
Элиза давно предчувствовала это. Узнав о перемирии между Стефаном и Ранульфом, она тревожно сказала мужу:
– Теперь она придет сюда. Вы остались последним из триумвирата ее лидеров.
Бриан в сомнении покачал головой.
– Она избегает меня с тех пор, как я увидел истинный цвет волос ее сына. Матильда поняла тогда, что я больше на захочу иметь дела с ней. Кроме того, есть другие бароны, на которых она может положиться. Де Редверс, например…
– Нет, императрице понадобитесь вы, и только вы, – с грустью возразила Элиза. – Она может и не хотеть встречаться с вами, но другого выхода у нее нет. Болдуин де Редверс хороший человек, но у него нет вашего влияния на дворянство. Кроме того, я слышала, что он заперся в своем замке в Девоне и намеревается бороться лишь в случае если на него нападут.
– А разве мы собираемся поступить иначе, любовь моя?
Элиза улыбнулась и кивнула.
– Это верно, у нас нет ни желания, ни средств, чтобы начать военную кампанию. Но императрицу никогда не интересовали наши проблемы. Более того, ей нужен не столько ваш отборный гарнизон, сколько вы сами, поскольку сейчас больше некому объединить ее сторонников.
Бриан взглянул в открытое окно.
– Смотри, как потемнело небо. Это снеговые облака. Надеюсь, скоро начнется метель, и все дороги к замку будут перекрыты.
– От кого вы хотите закрыться – от Стефана или от Матильды?
– От них обоих и от каждого в отдельности. Ты довольна? Не хочу видеть никаких визитеров, ни прошеных, ни, тем более, непрошеных. Хочу сиднем сидеть в этой комнате, всегда быть с тобой вместе, и еще хочу, чтобы огонь жарко пылал в очаге. Если нам не помешают, то к февралю мы научим нашего мальчика хорошо говорить.
Элиза сжала ему руку, не сводя с него влюбленных и грустных глаз.
– И я хочу этого, – тихо сказала она. – Но она приедет, мой супруг, не сомневайтесь. Матильда не упустит такой возможности, и вам надо быть готовым к этому.
Бриан опустил голову.
– Да, – тихо сказал он. – Но не ее приезд тревожит меня и не ее возможные козни. Мне придется давать ответ на ее вопрос о помощи, вот что главное.
Элиза еле слышно спросила, разглядывая узор на плетеной циновке под ногами:
– И что же… что же вы ей ответите?
– Не знаю.
Элиза подумала: «Зато я знаю, что ты ответишь. И как к этому отнесусь я. Вот почему Матильда обязательно приедет».
Варан, волоча ногу, ковылял через внутренний двор и на повороте едва не столкнулся с сержантом Моркаром.
– Дьявол, что ты здесь делаешь? – недовольно спросил Варан.
– То же, что и вы, констебль. Я услышал звон сигнального колокола и решил посмотреть, что произошло.
Старый воин что-то пробурчал себе под нос, он был недоволен постоянным вмешательством Моркара в его дела.
Они пошли вместе через подвесной мост.
– Вы думаете, это пришли люди короля? – спросил Моркар.
– Когда я научусь смотреть сквозь стены, тогда скажу тебе, сынок, – с насмешливой улыбкой ответил Варан. – Да, это Стефан. Нет, это не Стефан. Откуда я могу знать?
Моркар закусил губу. Каменная Башка был сегодня в плохом настроении. И не только сегодня, но и в течение последних недель, с самого прихода зимы. Должно быть, причина в онемении, которое охватило левую сторону его тела. Такое порой случается со старыми людьми, а ведь Варану уже под семьдесят. Господи, да он наверняка самый пожилой солдат в стране! Да и вряд ли в Англии сыщется с десяток таких стариков, разве среди священников. Одно это давало Каменной Башке право лаять на подчиненных без причины.
Колокол у ворот зазвенел снова. Варан и его заместитель поднялись по винтовой лестнице на вершину сторожевой башни, названной именем их госпожи, и увидели, что к броду едет императрица Матильда с солидным кортежем. В этот момент начался снегопад, но как жаль, что он запоздал.
Они встретились спустя пять лет, сорокачетырехлетняя Леди Англии и сорокалетняя леди Уоллингфорд. В прошлый раз Матильда была изнурена долгой дорогой после невероятного по своей дерзости побега из осажденного Оксфорда и выглядела неважно. Возможно, именно поэтому она и не пожелала встретиться с Элизой на следующий день, незаметно исчезнув из замка под утро. Теперь же, спустя несколько трудных лет, Матильда находилась в отличной форме, и Элиза поняла, почему мужчины не жалели своих жизней, выполняя ее прихоти.
На императрице под меховой накидкой было надето парадное платье, украшенное драгоценностями, словно она прибыла во двор на королевский прием. Но никакие бриллианты не могли соперничать с сиянием ее прекрасных глаз. Годы не оставили на ее атласной коже никаких отметин, и она выглядела так же, как и в день, когда высадилась на берег Англии вблизи Арандела.
Элиза и Бриан преклонили колена перед Леди Англии, а затем пригласили ее в цитадель.
– Вы помните эту комнату? – спросила Элиза с натянутой улыбкой, указывая рукой на дверь, ведущую из главного зала в соседние помещения, предназначенные для гостей. – В прошлый свой приезд вы проспали здесь час или два и почему-то внезапно уехали.
– Да, конечно, – улыбнулась Матильда, словно речь шла о самом приятном воспоминании в ее жизни. – Мои защитники-рыцари были препровождены в соседнюю комнату, где их ждали матрасы на полу. Потом мне жаловались, что ночью там было очень холодно. Вы знаете, Седой, обстоятельства моего прошлого приезда в ваш замок?
– Да, хотя я сам находился в это время в Уорхейме. Мне не терпелось приветствовать вашего сына на английской земле.
– Вы знаете о его последней выходке?
– Кое-что, – ответил Бриан, заметив, как жена пристально смотрит на него. – Я слышал, что король Стефан снабдил его деньгами, в то время как у вас под руками не оказалось кошелька.
Элиза удовлетворенно улыбнулась, не подозревая, что ее супругу хотелось говорить с ней совсем о другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42