Время от времени леди Элиза охотно присматривала за мальчиком, отдавая ему нерастраченное тепло своего материнского сердца.
На Рождество ближайший друг Бриана Фитца граф Милес Герифордский отправился на охоту в лес Деан, растущий вдоль берегов узкого морского рукава. Охотники застрелили множество кабанов и оленей. Затравив очередного зверя, бароны осыпали его стрелами. Одна из них случайно рикошетом отлетела от дерева и пронзила шею Милеса. Он умер в седле.
Теперь у восставших осталось два лидера: граф Роберт Глостерский и барон Бриан Фитц. Но лорд Уоллингфорд отныне был далеко не уверен, что хочет воевать с королем.
Глава XII
ЗЛОДЕИ ОБЪЕДИНЯЮТСЯ
Январь 1144 – декабрь 1146
Сомнения Бриана разрешились помимо его воли.
За несколько дней до трагической гибели Милеса Герифордского императрица Матильда вместе со своим сыном отправилась на материк, в Анжу. Нет, она не собиралась отступаться от короны, но она не виделась со своим мужем три с половиной года. За это время Готфрид Ангевин завоевал большую часть Нормандии. Но в Англию он приезжать не собирался. Раз так, то она должна сама вернуться к мужу, решила Матильда. Им нужно многое обсудить, и лучше всего это сделать в спальне.
Тем временем обе враждующие стороны в королевстве укрепляли свои замки, усиливали гарнизоны, закупали вооружение и провизию, но никто не стремился к решающей битве. Граф Глостерский оставался на западе страны, в Бристоле, ожидая возвращения сестры. Бриан Фитц закрылся в Уоллингфорде, который представлял собой форпост сердца королевства – Лондона. Они обменивались письмами. Роберт послал другу немало денег, так что тот смог наконец завершить постройку шестой башни. Она поднялась на месте сторожки у ворот и глядела прямо в сторону Темзы. Ее сложили из серого камня и назвали башней Элизы.
Пока самые знатные из дворян были заняты укреплением своих замков, менее значительные бароны решили, что война без набегов и захвата добычи невыгодна им, и вновь вышли на большую дорогу разбоя. Как только пришла весна, возобновились набеги на соседей, сея смерть и разрушения. Но они были лишь рыщущими шакалами по сравнению с двумя жуткими монстрами, которые ринулись на королевство из болотистых земель восточной Англии и скалистых равнин на севере.
Первым из этих чудовищ был обездоленный и жаждущий мести Жоффрей де Мандевилл.
Он нашел достойного напарника в лице Хью Бигода, графа Норфолкского. Это был тот самый Хью, который девять лет назад не разбирая дороги мчался из нормандского леса в Булонь, чтобы сообщить Стефану Блуаскому о смерти короля Генриха I. Он же чуть позже горячо, азартно утверждал, что умирающий назвал Стефана своим преемником. Видимо, у Бигода был на редкость острый слух, поскольку его в это время не было в охотничьем домике.
С тех пор он боролся и на стороне короля, и против него. Теперь присоединился к Жоффрею де Мандевиллу и был доволен, что отныне станет воевать только для своей выгоды.
– Вы будете верны мне, так же как я буду верен вам, – втолковывал ему Жоффрей. – И никаких королей и императриц, чтобы им гореть в адском огне!
Освободив себя таким образом от всех обязательств и переступив рубеж порядочности, оба барона пустились во все тяжкие, начав открытую войну против всех, за себя. Они с восторгом безудержно предались военному разгулу и только сожалели, как такая простая мысль прежде не приходила им в голову, как могли им мешать такие пустые слова, как честь и совесть.
Жоффрей выбрал своей основной базой монастырь Святого Бенедикта вблизи Рамсея, выстроенный на острове среди почти непроходимых болот. По пути к монастырю армия, состоящая из наемников и выпущенных на свободу разбойников, ураганом прошлась по Кембриджу. Опьяненные запахом крови солдаты, разъяренные собственными злодеяниями, убивали всех попадавшихся им на пути. Врываясь в церкви, разоряли их, а затем сжигали. Солдаты не брали пленников, они кастрировали тех торговцев, кто пытался скрыть свои деньги, а их жен использовали как ключи к замкам от сундуков их мужей. Солдаты Жоффрея получали часть награбленного как плату за свою работу и потому старались вовсю, выворачивая карманы даже у нищих. Они подвергали горожан всем возможным издевательствам. Насытившись кровью, солдаты поспешили через болота к острову, оставив за собой горящий город, посеяв страх, смерть и злобу.
Эти болота пользовались дурной славой. Человек мог войти в них и исчезнуть в считанные минуты. Здесь тростник и вереск, пропустив путника, тут же выпрямлялись, не оставив и следа от пути смельчака. Была и отмеченная вехами тропа, но шаг в сторону грозил человеку гибелью в бездонных ямах, наполненных водой или вязкой черной грязью. Днем было опасно идти этим путем, ночью же на это могли рискнуть лишь самоубийцы. Но Жоффрей не боялся ничего. Он успешно провел свой сброд бандитов через трясины и вывел их к узкой насыпной дамбе, ведущей к острову Айл, на котором процветал промысел угрей. Он приказал разбить лагерь на краю острова, в стороне от города.
– Мы должны сохранить дружеские отношения с местными жителями, – внушал он своим солдатам. – Оставьте их в покое, иначе… – Он не стал продолжать, но выражение его лица договорило все остальное.
Однако ночь не прошла без инцидентов. Двенадцать солдат, не обратив внимания на приказ Жоффрея, ускользнули из лагеря и направились в город с камнями в руках. Несколько лавок были разграблены, а заодно и избиты рыбаки, пытавшиеся остановить бесчинства.
Поутру солдаты убедились еще раз в том, что их свирепый командир умеет держать слово. Двенадцать бандитов были казнены с изощренной жестокостью. Затем их искалеченные тела вывесили вдоль дамбы. Солдат строем провели вдоль виселиц, дабы они хорошенько запомнили, чем им грозит непослушание.
– С ними еще поступили милосердно, – втолковывали наемникам офицеры. – Они умерли, сохранив часть своих конечностей. Вы же на это не рассчитывайте.
После этой показательной казни Жоффрей де Мандевилл и Хью Бигод командовали не бандитами, а одной из самых дисциплинированных армий в христианском мире.
Они оставили Айл и направились на юг мимо все еще горевшего Кембриджа, а затем через болота стали пробираться к Рамсею. По дороге им пришлось заночевать среди трясин. Каждый солдат должен был буквально прирасти к своему месту, чтобы не утонуть в грязи или, не дай Бог, попасться на глаза своему свирепому командиру. Это были сильные, отчаянные головорезы, настоящее сборище убийц и насильников, но они, как малые дети, вздрагивали при малейшем шуме, принимая его за шаги Жоффрея де Мандевилла. Полная луна освещала угрей и змей, ползающих буквально у них под ногами, но они не осмеливались даже пошевелиться.
С наступлением рассвета они поднялись по команде, замерзшие и одеревеневшие, и пошли на запад, в другую от восходящего солнца сторону. Их сердца жаждали убийств, крови и насилия, много крови, чтобы смыть с себя весь страх прошлой ночи, испытанный на болоте. Сброд бандитов, став армией, превратился ныне в ненасытных карателей. Жоффрея это вполне устраивало, поскольку он хотел обратить всю ярость своего бандитского войска против монахов монастыря Святого Бенедикта. Сам он некогда сказал друзьям: «Даже Бог не внушает мне страха», но все же испытывал некоторую робость перед тем, как поднять руку на служителей церкви. Пусть же это сделают за него разъяренные солдаты.
Бенедектинец в черной рясе приподнял капюшон, с интересом вглядываясь во всадников, появившихся на лугу со стороны болот. Увидев, что нежданные гости вооружены, монах встревожился и направился им навстречу, подняв руку:
– Эй, осторожней, дети мои! Вы топчете луковицы. Мессиры, прошу вас…
Стрела вонзилась в его плечо, и он упал на землю. Инстинкт самосохранения заставил его отползти подальше от ворот монастыря. Забравшись в густой плющ, окутывающий стены, он провалился в болезненное небытие. Нападавшие сочли его мертвым и оставили в покое.
Они с грохотом пронеслись по усыпанной гравием дорожке и ворвались во двор монастыря. Солдаты сыпали стрелами во все стороны, убивая монахов, и свиней, и кур. Двери келий были немедленно закрыты изнутри, но нападавшие выбивали их ногами и забивали до смерти перепуганных обитателей. Предсмертные крики разносились по монастырю, оставшиеся в живых бенедектинцы устремились в церковь, пытаясь укрыться за ее коваными дверями. Но со стороны алтаря на них обрушился смертоносный поток стрел.
Жоффрей и Хью остановили коней у церкви, откуда доносились стоны и крики.
– Я не хочу, чтобы этот монастырь был разграблен солдатами, – сказал Жоффрей. Поймав удивленный взгляд Хью, он пояснил: – Все добро должно быть сложено во дворе. Это не Кембридж, где всем хватило добычи. Мы разделим все, что найдем.
Рябой граф Норфолкский кивнул, не очень-то веря своему напарнику. Он огляделся и, убедившись, что не попадет под случайную стрелу, спешился и вошел в распахнутую дверь церкви. Оттуда доносился обычный разбойничий реквием: вопли раненых, звон металла, треск ломаемой мебели, звон разбитого стекла. Но внезапно все заглушило мерное гудение колокола. Его звон понесся через болота к Айлу, Кембриджу и дальше, во все стороны света. «Господи, – встревоженно подумал Жоффрей, – да он может переполошить все королевство!»
– Прекратить этот звон! – заорал он. – Убейте звонаря и срежьте с колокола веревку. Быстрее, кому говорю!
Солдаты побежали к колокольне и нырнули в темную арку у ее основания. Звон продолжался еще некоторое время, а затем замер. Жоффрей ждал, когда его люди вновь появятся и приволокут за ноги труп неизвестного смельчака.
К этому времени большинство монахов были убиты, некоторым удалось сбежать. Оставшихся согнали к южной стене монастыря. Захват монастыря был завершен, осталось только разобраться со звонарем.
Вскоре из-под арки вышли солдаты, держа в руках кинжалы. Они вели на веревке худого, сморщенного монаха средних лет. Жоффрей был озадачен, увидев, что тот одет в белую рясу с черным капюшоном. Это был, по-видимому, аббат монастыря Святого Бенедикта, что подтверждал его расшитый пояс и серебряный крест в руках.
Аббат размахивал тяжелым крестом, словно эфесом невидимого десятифутовой длины меча. Солдаты опасливо держались в стороне от него, не предпринимая попыток убить пленника.
С интересом и раздражением Жоффрей наблюдал, как аббат отгонял его воинов, как назойливых мух. Затем он пришпорил коня и ударом меча перерубил веревку.
– Отлично, отлично, – усмехнувшись, сказал он. – Вы пригодились бы мне в авангарде войска. Пятьдесят таких крестов, и я стал бы непобедимым. Какое же имя я должен написать на могиле столь отважного воина в церковном облачении?
Худощавый священник вновь надел крест себе на грудь, откинул глубокий капюшон и ободряюще улыбнулся перепуганным монахам, сгрудившимся у стены. Погасив улыбку, он сурово взглянул на всадника снизу вверх.
– Я – отец Даниэль, настоятель этого монастыря. Так и напишите на моей надгробной плите. А о ком я должен напомнить дьяволу?
– О Жоффрее де Мандевилле, графе Эссексском.
Аббат рассмеялся в лицо вельможе.
– Я слышал о вас, граф Жоффрей. Мы живем здесь в глуши, но и до нас дошли слухи о дворянине, превратившемся в озлобленную болотную крысу. Говорят, король наказал вас, отняв все должности, замки и земли. Их заменили тростник, болота и поляны в лесу, не так ли? А вместо слуг за вами теперь следуют разбойники и убийцы…
– Это вы звонили в колокол? – перебил его Жоффрей, побагровев.
– Да. А это вы убили половину моих монахов, и даже свиней и цыплят?
– Мне подходит это место, аббат…
– Тогда попросите его у Господа. Я не вправе отдать его вам.
– «Просите, и вам дано будет… Стучите, и вам откроют…» Не помню, что написано в Священном Писании о подобном случае, да это и неважно. Я сам возьму что мне нужно. Ладно, я вас прощаю. Собирайте свою толстозадую братию и бегите отсюда. Я буду пока пересчитывать свои пальцы. Если кто-то из вас окажется поблизости, когда я закончу, то отправится прямо к своему любимому Господу. Один… два…два я говорю!
Даниэль подозвал своих уцелевших монахов и тихо сказал им:
– Торопитесь. Вы знаете, где находятся лодки. Бегите, пока не поздно.
Монахи нерешительно переглянулись, но аббат, благословив, осенил их крестом, и они, приподняв полы ряс, побежали к воротам. Аббат неторопливо последовал вслед за ними. Жоффрей спокойно считал:
– Три… четыре… Большой палец… Вторая рука. Один… два…
Отец Даниэль вновь опустил капюшон, защищаясь от сильного ветра, а затем остановился, чтобы поправить застежки на сандалиях.
– … Четыре… И большой палец…
Пора было бежать. Аббат уже миновал арку ворот. Осталось пересечь луг, и там, на берегу реки, его ждали лодки.
Он повернулся, поднял крест и громко произнес слова анафемы:
– Пусть убийцы и насильники умрут без отпущения грехов. Пусть их тела не будут погребены в земле. Будьте прокляты отныне и во веки веков, все и каждый. Аминь.
Жоффрей прошипел:
– Приведите его сюда.
Но никто из солдат не шевельнулся. Даже самых отъявленных бандитов объял ужас.
Жоффрей не привык повторять приказы. Нагнувшись в седле, он вырвал арбалет из рук одного из своих солдат и приложил приклад к плечу, нащупав курок для спуска тетивы.
Худощавый священник с презрительной улыбкой посмотрел на него, а затем повернулся и неторопливо пошел по дорожке, засыпанной гравием.
Хью Бигод вышел из церкви с довольным видом.
– Все сосчитано, Жоффрей, – сообщил он. – Неплохой улов, мой друг. Полным-полно крестов, канделябров, золотых цепей, чаш из серебра… А это еще что такое? Что случилось?
Жоффрей спустил курок. Через мгновение тело аббата лежало на дорожке. Из его спины торчала стрела.
– Ничего не случилось, – процедил Жоффрей и швырнул арбалет в лицо побелевшему солдату.
Армия разбойников укрепила стены монастыря, обнесла частоколом все гостевые постройки снаружи. Удачное расположение превратило обитель в неприступную крепость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42