Я хотел бы забыть о нанесенном мне ущербе, а также простить ошибку, которую вы совершили по отношению к высокочтимым и могущественным лицам на Мартинике, но предупреждаю – это последняя шутка, которую вы сыграли со мной!
Отец Фовель грянул кулаком об стол:
– Черт бы меня побрал! – выругался он. – Правильно говорится в Писании: Бог ослепляет того, кого хочет погубить! Вы так и не поняли, отец мой, что вышеупомянутый шевалье явился во Францию с одной целью: добиться смещения ее превосходительства госпожи Дюпарке и назначения на ее место майора Мерри Рулза, ее злейшего врага?!
– Вы – демон и нагло лжете, за что вечно будете гореть в огне преисподней!
Доминиканец перекрестился.
– Тысяча чертей! – снова рассердился монах. – А если я вам скажу, что мы с капитаном Лефором решили задержать вас здесь с единственной целью: чтобы вы прибыли в Париж раньше шевалье?
На сей раз отец Фейе немного отодвинулся, будто опасаясь нападения со стороны своего спутника. Заговорил он гораздо мягче:
– Брат мой! Я бы посоветовал вам меньше пить; вино, без сомнения, хорошее, но для вас оно слишком крепко. Задержать меня, чтобы я прибыл раньше шевалье? Да вы думаете, что говорите? Кто вам внушает подобные нелепости и вздор?
Отец Фовель вдруг обхватил голову руками, словно собирался вырвать у себя волосы. Он привстал было, но тотчас же сел снова, как только взял себя в руки.
– Брат мой! – начал он. – Клянусь Господом Богом и Пресвятой Богородицей, которая нас видит и слышит, что шевалье де Виллер предложил моему другу капитану Лефору и мне тысячу милостей за то, чтобы мы украли у вас эти письма и помешали вам приехать в Париж раньше его самого! Хотите – верьте, хотите – нет, но, черт возьми, я заставлю вас слушаться! Уверяю вас, что мы будем в Париже раньше его и вы увидитесь с кардиналом прежде этого разбойника де Виллера…
Не отвечая, отец Фейе внимательно разглядывал собеседника, будто пытаясь отгадать его тайные мысли.
– Каким же образом, брат мой, вы себе представляете наше скорое прибытие в Париж? – спросил он, наконец.
– Поскачем верхом, – отозвался монах.
– Верхом?! Но вы же слышали: нам не найти хороших лошадей ни здесь, ни на следующей станции…
– Слава Богу, – наставительно произнес монах с видом смиренника, – в мире полным-полно скряг, благодаря чему люди щедрые за деньги без труда получают все что угодно.
– Вы хотите сказать, что купили лошадей?
– Совершенно верно, брат мой: одну для вас, другую для себя. И жду, как видите, когда их доставят сюда. Как только дилижанс скроется из виду, нам приведут лошадей. Они обошлись мне в четыре тысячи экю, но я не думаю, что во всей Бретани сыщется пара лошадей, достойная этих!
– Четыре тысячи экю! – выпучил глаза доминиканец. – Четыре тысячи! Это в десять раз больше того, что я трачу в десять лет! Где вы достали такие деньги?
Монах поймал на себе осуждающий взгляд своего спутника и смиренно опустил голову:
– Да так… На судах, занимающихся каперством во славу его величества, врачующий и исповедник имеют право на одну часть прибыли, а иногда и больше. Вот, брат мой, так я и набил свою мошну…
– Эй! – окликнул вдруг с порога грубый голос. – Эй! Есть здесь монах, купивший у меня двух лошадей?
Отец Фовель резво вскочил на ноги и подбежал к новоприбывшему со словами:
– Здесь я, мессир, здесь! Дайте-ка взглянуть на ваших скакунов…
– Они ждут вас во дворе. Деньги при вас? Монах пропустил его вопрос мимо ушей и поспешил на улицу. Там он увидел пару лошадей, но не столь уж безупречных, как обещал отцу Фейе. Он ощупал у них бабки, осмотрел зубы, похлопал по крупам и обратился к барышнику:
– Они не стоят и двух тысяч, а вы запросили четыре! Это оскорбление Всевышнего! Черт побери! Если попадете в ад, будете хотя бы знать, за какой грех! Вот вам три тысячи, да и того много, мошенник! А теперь прочь с дороги!
Он бросил кошель барышнику, тот поймал его на лету. Отец Фовель задрал сутану, под которой мелькнули два пистолета с инкрустацией дерущихся львов, блеснул желтый металл. Торговец испуганно отскочил назад: ему нечасто доводилось встречать столь воинственных монахов, как этот. Наконец он взвесил на руке кожаный мешочек, в котором позвякивали золотые монеты, поморщился и изрек:
– Ладно, ладно! Только впредь не приходите ко мне за лошадьми!
– Прочь с дороги, негодяй! – повторил отец Фовель, угрожая пистолетом. – Прочь, или я кликну стражу и поклянусь святыми мощами и всем остальным, что вы украли у меня все деньги!
Лошадник круто развернулся и поспешил восвояси. Монах вернулся в таверну и сказал:
– Отец мой, лошади готовы. Если хотите поспеть в Париж, не теряйте времени…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Радости и огорчения господина де Виллера
Форейтор гнал лошадей во весь опор, так громко щелкая кнутом, что внутри дилижанса почти невозможно было разговаривать.
Как только тяжелая колымага стронулась с места, шевалье уткнулся носом в окно, дабы убедиться, что отец Фейе остался на постоялом дворе. Видя, что повозка выезжает на руанскую дорогу, он повернул к Лефору сияющее лицо. Флибустьер держался скромно, словно все, что он только что осуществил, представлялось ему простейшим делом.
– Черт побери! – в восхищении воскликнул наконец шевалье. – Вы – настоящий мужчина. Думаю, я правильно поступил, оказав вам свое доверие. Письма при вас?
– Письма? – переспросил Лефор, внимательно оглядывая одного за другим всех пассажиров дилижанса. – А на кой черт мне эти письма?
– Как?! – изумился Виллер. – Вы не взяли писем? Где же тогда?..
– Мы выкрали бумаги у несчастного доминиканца, так? Он прибудет в Париж дней на пять – шесть позже вас; тем временем вы успеете провернуть свое дельце, все верно?
– Разумеется! Однако я бы предпочел, чтобы эти письма были у вас. Никогда не знаешь, что может произойти… Предположим, благодаря непредвиденному обстоятельству, отец Фейе приедет в Париж раньше нас или хотя бы в одно время с нами. Что тогда будет? Мы пропали!
– Сразу видно, – уверенно произнес Лефор, – что вы не знаете моего монаха Фовеля. Уж он-то умеет держать слово! Когда я ему передал о вашем желании, чтобы доминиканец остался в Гавре, он только кивнул и сказал: «Предоставьте действовать мне!»… Ну и как, по-вашему, приятель: удалось это ему?
– Разумеется! – повторил Виллер, но не так уверенно, как флибустьер. – Однако имей я эти письма у себя, мне было бы спокойнее!
Прежде чем ответить, Лефор пожал плечами:
– Вы портите себе кровь из-за пустяков, мессир. Говорю же вам, что вы можете положиться на моего человека, как на меня самого, между прочим, этот человек только что показал вам, на что он способен, и вы напрасно волнуетесь, какого черта! Будьте уверены, что монах Фовель всегда сможет пошевелить мозгами и найти под своей тонзурой какой-нибудь выход: он помешает своему спутнику прибыть раньше нас, если, конечно, как вы говорите, тому не поможет непредвиденное обстоятельство!
Виллеру только и нужно было, чтобы его убедили. Сверх того, он и впрямь считал, что неправ, требуя слишком многого. Двое его друзей оказали ему услугу, на которую он не мог и надеяться. Как бы он сам добился того же?
И он больше не настаивал. Он, кстати, боялся, и не без оснований, нескромного любопытства попутчиков, тем более что из-за грохота кованых колес, скрипа несмазанных рессор и оглушительного щелканья бичом шевалье был вынужден почти кричать.
Теперь Лефор поудобнее устроился на скамье. Он был выше других пассажиров на целую голову и гораздо мощнее. А потому потеснил соседа справа, несомненно бедного гасконца, судя по его камзолу, вытертому до блеска, и соседа слева, богатого буржуа, во все стороны вращавшего глазами, как у куницы.
Скоро флибустьер притворился спящим; кстати, покачивание колымаги на ухабах действительно располагало ко сну. На самом деле Лефор задумался. Он соображал, каким образом задержать дилижанс настолько, чтобы его опередили двое монахов и отец Фейе успел исполнить доверенное ему поручение к кардиналу или его величеству.
* * *
Стемнело, когда дилижанс прибыл в Ивто. Вот уже около часа шевалье де Виллер крепко спал, похрапывая на своей лавочке и роняя голову то вправо, то влево на плечи соседям. Те не обращали на него внимания, потому что устали не меньше шевалье и тоже дремали. Виллер продолжал храпеть, когда кучер отворил в задней стенке дилижанса широкую двустворчатую дверь, выпуская желающих.
Лефор сильной рукой схватил богатого буржуа с глазами куницы, приготовившегося выйти первым, мощным движением бедер оттолкнул гасконца в поношенном камзоле и ступил на твердую почву, постучав кулаком в грудь, чтобы расправить складки на одежде. Своей огромной фигурой флибустьер нависал над форейтором. Лефор взглянул на него исподлобья. Форейтор отступил на несколько шагов, испугавшись, по-видимому, нападения, что случалось в те времена довольно часто на дорогах. Но Лефор дружески похлопал его по плечу и, взяв за руку, сказал:
– Ах, милейший! Никто лучше вас не умеет управлять лошадьми! Черт побери! Я еду из таких мест, где не хватает людей вашего полета! Неужели вы еще не смотритель? Выслушайте меня…
Он отвел форейтора в сторонку, позабыв о шевалье, а сквозь зубы проворчал:
– Благословенны края, откуда я еду и где нет ни дилижансов, ни почтовых карет, ни форейторов!
Убедившись в том, что их никто не слышит, он стал перед дородным и крепким кучером и, похлопав себя по животу, где висел кошель со звякнувшими золотыми, начал:
– Вы умны, очень умны… Я заметил это с первого взгляда…
Он говорил вкрадчиво и чрезвычайно любезно:
– Когда возвращаешься из страны дикарей, очень приятно встретить людей вашего склада. Вы, так сказать, благородны, сударь… Ох, черт, не возражайте! Я проткну первого, кто осмелится утверждать обратное. Я сказал, что вы умны, а потому поможете мне. У вас такой огонь во взгляде, ваше лицо выражает столько проницательности, что, едва на вас взглянув, я сейчас же подумал: «Вот тот человек, который мне нужен!»
– Мессир! – с трудом пролепетал обеспокоенный форейтор.
– Да что вы! Зовите меня приятелем! Ведь вы могли бы даже оказаться моим братом! Так и договоримся: мы – братья, и ни слова больше. Клянусь всем святым, мальчик мой, мы созданы Всевышним для взаимопонимания… Послушайте-ка, что это за звон, и скажите, как он вам нравится!
– Это звенят экю, мессир… Экю, вне всякого сомнения.
– Экю! Да, экю; но, пожалуйста, называйте меня не мессиром, а братом. Если бы вы знали, кто я такой, вы звали бы меня братом, встав на колени и облобызав мои сапоги! Гром и молния! Много людей повидал я на своем веку, но никто вам и в подметки не годится, брат! Капитан Килд, научивший меня выпаду, благодаря которому я отправил на тот свет добрую сотню проходимцев, сказал бы о вас то же, что и я. А капитан Барракуда, не путавший фал с прелатом, дал бы вам сразу две нашивки за одну вашу физиономию. А уж капитан Барракуда был человек, которого в наши дни уже не встретишь!
Растерявшийся форейтор в изумлении отступал, пытаясь сообразить, с кем имеет дело: с сумасшедшим или мошенником. Он испугался еще больше, когда увидел, что колымага наполовину опустела и его пассажиры перешли в таверну «Цветок лилии», чтобы поужинать и переночевать. Итак, на помощь извне надеяться не приходилось.
Лефор внезапно понизил голос и, склонившись к уху кучера, зашептал:
– Брат! Вы слышали звон моих экю. Вот горсть не фальшивых, отличных монет, таких же, какие испанский король перевозит на своих галионах, а я черпаю эти монеты именно там. Если вы меня послушаетесь, деньги – ваши…
– Однако, мессир…
– Называйте меня братом, черт побери!.. Конечно, я их не пересчитывал, но прислушайтесь… Итак, вообразите, что я заключил пари с сопровождающим меня дворянином. Он поклялся, что мы прибудем в Париж не раньше, чем через четыре дня…
– Мы будем там послезавтра, мессир!..
– Подожди! Я поспорил, что мы приедем через три дня!..
– В таком случае могу вам это обещать!
– Нет, брат!
– Да я знаю эту дорогу и своих лошадок! Через два дня будем в Париже, разрази меня гром!
– Если вы все время будете говорить, брат, мне не удастся и слова вставить. Я вам рассказывал о том, как поспорил, и теперь, когда вы знаете условия пари, вы меня уверяете, что я выиграл…
– Клянусь, мессир!
– Гром и молния! Погодите! Дайте же мне договорить! Дело в том, что я не хочу выиграть! Дворянин, который меня сопровождает, сын моих прославленных друзей… Благородный отпрыск древнейшего рода… Понимаете? А его обокрали разбойники, и он остался без гроша. Будучи до крайности щепетилен, он ни за что не примет помощь. Стало быть, я должен проиграть пари. Улавливаете?
Кучер энергично поскреб в затылке, тщетно пытаясь понять, что к чему.
– Да, – продолжал Лефор, – сделайте так, чтобы мы прибыли через четыре дня… Я хочу сказать: не раньше, чем через четыре дня, и эта горсть монет – ваша.
– Четыре дня – это много, – заметил кучер.
– Пусть будет пять или шесть, для меня еще лучше, так как мне придется удвоить ставку за каждый день опоздания… А так как я желаю этому достойному дворянину только добра…
Кучер вздохнул:
– Увы! Вы просите у меня невозможного. Я – честный человек.
– Черт меня подери, если я в этом сомневался! Именно поэтому я к вам и обращаюсь. Я сразу вас разгадал, с первого же взгляда!
– Я не могу задержать прибытие дилижанса…
– За горсть экю?
– Говорю же вам, мессир: я – честный человек…
– Дьявольщина! Даже за горсть монет? Вы неподражаемы!
Лефор был потрясен.
– Не настаивайте, мессир, – продолжал кучер, по-прежнему очень обеспокоенный происходящим, – я не могу вам помочь. Если я запоздаю без уважительной причины, я потеряю место, а мне оно нравится…
Флибустьер начинал терять терпение. Впервые он видел человека, равнодушного к золоту. Он уже был готов взорваться, когда его заставил обернуться голос Виллера:
– Эй, приятель! Что вы здесь делаете? Вы не проголодались? Я вас ищу! Какого черта вы тут разговариваете с этим мужланом? Пойдемте лучше за стол:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53